Реализация - Дмитрий Николаевич Дашко

– Товарищ начальник, там до вас какой-то гражданин с собакой.

– С собакой? – не сразу сообразил я, а потом до меня дошло. – Немедленно пригласите его ко мне.

Предчувствия не обманули, гражданином с собакой оказался Лаубе с верным Громом.

– Константин Генрихович! – Я встал и в искреннем порыве обнял старика.

– Здравствуйте, Георгий Олегович. Вот, прибыл с Громом на новое место прохождения службы. Если вы не передумали, конечно.

– Не передумал, – сказал я. – Вы бы знали, как я рад вас видеть, Константин Генрихович!

– Приятно слышать. Удалось вырваться пораньше, чем планировал. Дом продал и сразу к вам. Когда прикажете приступать?

Мне безумно нравился этот старый служака. Чувствовалось в нём прежняя закалка. Точно так же потом будет чувствоваться стальной стержень в ветеранах милиции и прочих служб сталинской поры. Какая-то особая порода людей, и словами описать это невозможно.

То, что нам в нашей жизни кажется немыслимым героизмом, они зачастую совершали чуть ли не каждый день.

– Устрою вас с Громом, и сразу за работу, – сказал я. – Поверьте, её тут столько…

– Господи, – вдруг вздохнул Лаубе.

Я увидел, как его глаза предательски увлажнились.

– Что такое, Константин Генрихович? – встревожился я. – Я что-то не то сказал?

Ужасно не хотелось обидеть этого замечательного человека.

– Наоборот, – махнул рукой Лаубе. – Вы сказали именно то, что я уже давно не чаял услышать. Знали бы вы, Георгий Олегович, как я соскучился по всему этому… Как мне не хватало дела, к которому я привык… Если бы не ваше предложение, я бы, наверное, умер с тоски.

У меня дрогнуло сердце. Я посмотрел на старого сыщика с безмерным уважением.

– Константин Генрихович, мне искренне жаль, что это не произошло как можно раньше. Вы так нужны нам!

– Думаете? – вопросительно поднял бровь Лаубе.

– Знаю. Советская власть очень перед вами виновата, но теперь все ошибки прошлых лет будут исправлены. А что касается тоски… – Я улыбнулся. – Ещё немного, и это слово просто исчезнет из вашего лексикона.

Глава 22

Я вызвал завхоза и приказал ему заняться вопросами устройства Лаубе. Константину Генриховичу заранее подыскали съёмное жильё неподалёку от отделения, сам старый сыщик хотел чуть погодя купить в Рудановске дом.

– Дочка ко мне должна скоро приехать. Если понравится, останется жить, – сообщил Лаубе, прежде чем уйти. – Будет кому дело передать. Гром ведь чужака слушать не станет, только мне и дочке подчиняется. А там, глядишь, щенки могут пойти – Грому, как и мне, скоро смена понадобится, – лукаво заметил он. – Ну, вот – не успели к работе приступить, уже о пенсии задумались, – засмеялся я.

– О будущем всегда думать нужно, – заметил Лаубе. – Я не вечный, Гром тоже. А сыску без служебных собак будет тяжко.

– Договорились, Константин Генрихович. Но пока обустраивайтесь, а завтра приходите.

Грому как сотруднику милиции будет положен продпаёк. Так, товарищ Житков?

– Всё верно, – подтвердил завхоз. Он с улыбкой поглядел на сидевшего у ног Лаубе пса. – С такой умной собакой дела непременно на лад пойдут!

Я мысленно согласился с Житковым. Не так давно Гром помог отыскать похищенную девочку. Если учесть его богатую родословную, заиметь такого пса – предел мечтаний любого милицейского начальника. А я хотел проявить себя на этом поприще по максимуму.

Если хорошенько вычищу Рудановск от всякого криминального сброда, буду считать свою неведомую миссию, по которой меня отправили в новое тело и место, хоть чуточку выполненной. А там будет видно: просто плыть по течению я не собирался и Рудановск видел как точку для старта.

Плох тот солдат, что не хочет стать генералом. Нормальный мужик всегда честолюбив и хочет двигаться вперёд.

Там мне регулярно ставили подножки, особенно, если я шагал против системы: отсюда и не самое высокое звание в милиции, при моей-то должности, и огромный ворох неприятностей, которые я регулярно встречал по дороге.

Не хочешь прогибаться – огребай по полной! И я огребал.

Может, это время оценит меня по достоинству?

– Да, Георгий Олегович, чуть не забыл, – сказал перед уходом Лаубе. – Помните, мы разговаривали насчёт моего друга криминалиста?

– Конечно. Если не ошибаюсь, его зовут Аркадием Зиминым.

– Всё верно. Так вот, я написал ему и получил при случайной оказии через хорошего знакомого ответ: Аркаша готов хоть сейчас продать свою лавочку и с одним чемоданчиком приехать сюда, если вы по-прежнему ищете криминалиста и готовы принять на работу специалиста из «бывших»…

– Планы не изменились, Константин Генрихович. Готов устроить вашего друга хоть сейчас. Ситуация на этом фронте катастрофическая, всё просто горит, – заявил я.

Лицо старика расплылось в улыбке.

– Сегодня же отправлю Аркаше телеграмму. Пусть всё бросает и, не медля ни минуты, мчится сюда.

– Спасибо, Константин Генрихович.

– Вам спасибо! – покачал головой Лаубе.

– Даже не представляете, как много сейчас сделали для нас.

Я вздохнул. Именно это я как раз представлял. Сам с ужасом думал когда-то о том неизбежном дне, когда придётся уходить на пенсию (если раньше не вышибут или убьют). Почему-то многие мужики, оказавшись на заслуженном отдыхе, как-то быстро хирели, теряли интерес к жизни и умирали, оставшись без трудного, неблагодарного, но всё равно любимого дела.

На встречу с Шакутиным я пришёл в оговоренное время. Понятно, почему он выбрал в целях конспирации это место: и от города далеко, и группу «поддержки» с собой не привести – можно засечь ещё на дальних подступах.

Страховался «живой покойник» по полной программе. Но его можно понять. Я бы вёл себя точно так же. Когда ты свой среди чужих и чужой среди своих, необходимы двойные меры предосторожности.

Шакутин появился минут через пятнадцать. – Опаздываете, Лев Семёнович, – бросил я ему.

Он усмехнулся.

– Ну, что вы – просто не отказал себе в удовольствии понаблюдать за вами со стороны. У вас было такое задумчивое лицо… Кстати, дайте догадаюсь: идея с побегом Рожкова – ваша? – Каюсь, моя, – усмехнулся я. – Что, уже весь город в курсе, что Рожков сбежал?

– Весь-не весь, но Кауров уже в курсе. Более того, он лично с ним переговорил, и да, если вас интересует судьба беглеца, могу сообщить, где его закопали.

– Выходит, задумка сработала…

– Как ей не сработать, если со слов Рожкова всё выглядело так, словно чекисты просто открыли перед ним дверь и дружно отвернулись?! У любого бы в душе зародились подозрения, а Кауров в излишней доверчивости не был замечен. Скорее наоборот… Так что судьба несчастного Рожкова была определена сразу же после его рассказа. Кауров пристрелил этого тупицу самолично.

– Предполагал что-то в этом роде, – протянул я. – Потом обязательно