По ту сторону добра (Справедливость - мое ремесло - 5) - Владимир Кашин

- Как вы узнали об этом?

- Она же через несколько минут возвратилась к моей будке: или снова надумала под поезд, или, может, заблудилась, потому что стемнело. Я ее на путях и встретила.

- Одну?

- А как же! Одну. Привела на пост, дала воды, отряхнула с нее пыль и землю.

- Как вы узнали, что "какой-то сукин сын довел девку до беды и удрал"? - Коваль специально повторил дословно выражение стрелочницы.

- А она сама рассказала.

- Вы ее расспрашивали?

- Нет. Она сначала ничего не говорила. Но когда я хотела позвонить в милицию, чтобы за ней приехали, стала умолять отпустить ее к матери в гостиницу. Сказала, что она из Англии и что у нее будут крупные неприятности, если в эту историю вмешается милиция. Она тогда долго не сможет вернуться домой, где ее ждет жених. И еще сказала, что у нее больная мать, которой врачи запретили волноваться. Я была очень сердита. И не только потому, что, бросившись под поезд возле моего поста, она и мне причинила бы большие неприятности. Меня возмутило и другое: молодая красивая девушка и не дорожит жизнью! Но она так просила пожалеть ее, пожалеть мать, так просила! И в конце концов я уступила.

Раздался гудок дистанционного телефона. Женщина поднялась с табурета, взяла трубку, взглянула на часы.

- Пост номер восемь слушает... Пятьсот семнадцатый проходит... повторила она слова диспетчера. - Сейчас поезд, - объяснила Ковалю, беря в руки сигнальные флажки.

Подполковник тоже поднялся. Из-за поворота показалась красная грудь электровоза. Рельсы тянулись внизу, между холмами, словно в каньоне, и Коваль подумал: если бы не стрелочница, Джейн, скатившись на рельсы, непременно погибла бы.

Женщина, свернув желтый флажок, возвратилась в помещение. Подполковник вошел следом за ней. Она устало опустилась на скамью, сняла оранжевую куртку. И, видимо, все еще находясь под впечатлением воспоминаний, сама, не ожидая вопросов Коваля, продолжила рассказ:

- Когда она сказала, что ее то ли изнасиловали, то ли хотели изнасиловать, я накричала на нее: "Скажешь правду и дашь слово, что больше не будешь делать глупостей, отпущу домой". Знаете, мне вообще-то не очень хотелось впутываться в эту историю. Пойдут всякие вызовы, расспросы, не один день потеряешь, а у меня семья, дети, муж больной, своей беды по горло... Да вот не удалось... Девушка снова начала плакать, клясться, что не бросится под поезд, хотя ее оскорбили. Она, мол, и не собиралась бросаться, просто убегала от какого-то нахала... и решила попугать его.

- Вы его видели, этого "нахала"?

- Нет, может, он где-то в кустах прятался, но я не видела.

Эти слова успокоили Коваля.

- Набросила ей на плечи свой ватник, так трясло глупую, словно в лихорадке. Тем временем совсем стемнело. А тут пришла моя напарница Надя, и я попросила ее остаться за меня, потому что боялась отпустить девушку одну.

- Так что же все-таки с ней произошло? - словно сам себя спросил Коваль.

- Что произошло? - повторила его слова стрелочница. - Знаете, товарищ подполковник, она мне говорила как-то туманно, но я все поняла, как бы сказать, сердцем. Оскорбил ее тот баламут. А как же! Сначала пригласил погулять. Она понимает по-украински, хотя выросла в Англии. А он будто бы английский учит и хотел с ней по-ихнему поговорить... А потом... Какие там разговоры! Набросился на нее!..

Женщина умолкла и опустила глаза.

- Значит, набросился?

- А как же!

- Ну и что же?

- Что? - стрелочница снова опустила глаза. - Дальше ничего не знаю... Да оно и так понятно, товарищ подполковник. Чего еще, если девка под поезд бросается. Не верю, что она кого-то там пугала. Это ей стыдно было признаться. От простого поцелуя еще никто на рельсы не ложился.

- А не от простого? - Коваль слегка улыбнулся и этим смутил женщину. - Итак, ничего конкретного о самом происшествии вы не знаете. Сами ничего не видели... Ну, а кто же этот кавалер? - спросил опять Коваль будто самого себя.

Стрелочницу, очевидно, не только удивил, но и задел спокойный, даже с нотками удовлетворения тон Коваля.

- Какой кавалер?! - выкрикнула она гневно. - Бандит, а не кавалер! А как же!

- Чтобы судить, нужно знать; чтобы осудить, нужно поймать, - ответил все так же спокойно Коваль. - А чтобы поймать, нужны приметы. Девушка не говорила, кто он, где работает, как его звать?

Женщина покачала головой:

- Нет, не сказала... Да неужели вы, милиция, не найдете? Говорят, что и таких находите, которые кто знает где прячутся.

- Только с помощью людей, - заметил подполковник.

- А вы у нее спросите. Почему же она вам не рассказала?

Коваль не успел ответить. Снова прозвучал густой низкий звонок дистанционного телефона, и женщина схватила трубку. На подходе был новый состав.

Коваль уже знал, что Джейн не хочет предавать большой огласке имя своего обидчика. Выходит, только троим - самой Джейн, миссис Томсон и ему, Ковалю, - известно, что это был лейтенант Струць. Но почему Джейн скрывает, что, собственно, произошло у нее с лейтенантом? Если Струць так тяжко ее обидел, что решила броситься даже под поезд, то какое для нее имеет значение, узнает об этом милиция или не узнает? В таком случае она сама должна бы отложить отъезд и свадьбу... Да, здесь как-то не сходятся у нее концы с концами...

Когда стрелочница вернулась в будку и положила свои флажки, Коваль снова спросил:

- Значит, никаких примет не назвала?

- Этого мерзавца?.. Нет. Спросила ее, как она отважилась с незнакомым парнем идти под вечер в лес. Дурочка, говорит, поверила, что он хороший. Какой-то начальник...

- Умгу, - промычал Коваль. Впрочем, подумал, в глазах Джейн и лейтенант мог показаться начальником. - Ну, а дальше? Как вы попали в гостиницу?

- Дальше? - медленно произнесла, словно собиралась с мыслями, женщина. - Я вышла с ней на дорогу, остановила такси и отвезла ее к матери. А как же! Она всю дорогу дрожала, даже под ватником.

- А как ее зовут, эту девушку?

Женщина молчала.

- Забыли?

- Да нет, - растерянно ответила. - Она не назвалась. А я не спросила. Не до этого было.

- Хорошо. - Коваль встал. - Теперь пойдемте к месту происшествия.

Он попросил стрелочницу показать, где бросилась на рельсы Джейн, где находилась в это время электричка. Потом снял часы - старенький "Луч", дал женщине, а сам, поддерживаясь на руках, опустился на рельсы и попросил засечь, за сколько секунд он поднимется и отбежит от путей...

8

Как ни ждал сегодня Дмитрий Иванович появления лейтенанта Струця, как ни готовился к встрече с ним, но, когда тот открыл дверь, весь напрягся.

- Здравия желаю, товарищ подполковник! - бодро приветствовал его инспектор.

Не поднимая головы от бумаг на столе, за которым сидел, Коваль пробурчал в ответ что-то неразборчивое.

Лейтенанта не смутил холодный прием. Начальство, иронически подумал он, как и все люди, тоже имеет право на плохое настроение. Впрочем, люди такого возраста все сварливые, он убедился в этом, наблюдая за своим отцом, полковником в отставке, - а теперь вот и Коваль уверенно приближается к критическому этапу и полковничьему званию. И тут же с удовлетворением отметил, что ему, лейтенанту, до этого возраста, как и до высокого звания, еще очень далеко. На его устах появилась довольная улыбка.

Очевидно, эта улыбка и была последней каплей, переполнившей чашу терпения Коваля.

- Я с самого утра побывал у Крапивцева... - начал Струць.

Подполковник жестом оборвал его, поднялся из-за стола и, как всегда, когда волновался, стал мерить шагами комнату. Струця, который удивленно следил за ним, он будто не замечал.

Так прошло несколько минут. Вдруг Коваль резко остановился и внимательно посмотрел на лейтенанта, словно впервые увидел: черные туфли, брюки с тоненьким красным кантом, форменная серо-голубая рубашка, молодое, теперь уже растерянное лицо, карие глаза и чертова девичья родинка над губой...

- Вы лучше расскажите, что делали вчера вечером!

Коваль, пожалуй, впервые в жизни повысил голос на подчиненного. Кто-то открыл дверь в кабинет и тут же закрыл.

- Дмитрий Иванович... товарищ подполковник... - Струць не понимал, почему вдруг налетела такая гроза. На лице его была уже не только растерянность, но появился и страх за Коваля, которого он успел узнать как человека выдержанного. - Товарищ подполковник, я ничего не понимаю. - И внезапно лейтенанта охватила злость. Какое имеет право Коваль кричать на него, офицера, как на мальчишку?! - Почему вы кричите на меня?!

Подполковник взглянул в лицо Струця и осекся. Через несколько секунд, овладев собой, спросил:

- Так где вы были вчера вечером, лейтенант? С кем? Что делали?

- Объясните, пожалуйста, товарищ подполковник, что случилось? твердым голосом произнес Струць.

Коваль видел, как возмущение все больше охватывало молодого офицера.

- Я жду вашего ответа, лейтенант. Что вы делали вчера вечером?

- У меня было свободное от службы время...