Конец авантюристки - Сергей Рокотов

8.

- Какой-то ты неисправимый человек, Палый, - качал головой Иляс, буравя глазами сидящего перед ним киллера. - Тебе палец в рот не клади. Ну зачем ты пытался улизнуть от меня, когда я тебе ясно дал понять, что сделать это совершенно невозможно. Считаешь, что попытка не пытка? Но подобная попытка может как раз таки пыткой и обернуться. И не моральной, а чисто физической. Куда пытался бежать? Говори!

- Да никуда, просто помутнение нашло, - еле ворочал языком Палый, предчувствуя расправу. Смыться он попытался после того, как доложил Верещагину о выполненном задании, получил с него деньги за солдата и аванс за следователя Николаева. Он поехал к себе домой, забрал все свои деньги и попытался прямиком рвануть в аэропорт. Его подстраховывали люди Верещагина на неприметном "Москвиче" с забрызганными грязью номерами. Но людям Иляса удалось нейтрализовать страховку. Они прижали своим джипом к бордюру "Москвич" и потребовали сидящих в машине предъявить документы. Завязалась перепалка, в результате которой все остались друг другом довольны и поехали в разные стороны. Но едущий на такси в аэропорт Палый был уже в другом джипе, везущем его в резиденцию советника губернатора по оргвопросам.

- Какое такое помутнение? Денег стало жалко, вот и весь ответ, правда, Палый? - засмеялся Иляс. - Ты очень любишь деньги, и в этом твоя беда. Такая страсть к деньгам до добра не доведет. Давай-ка их сюда. Тебе они больше ни к чему.

- Как это ни к чему? - перепугался этим словам Палый.

- Не цепляйся за слова. Я вижу, ты любишь ещё кое-что, кроме портретов американских президентов, Палый. Ты любишь свою единственную неповторимую жизнь, вот что ты любишь даже больше денег. Удивительное дело - свою жизнь ты так любишь, а единственным заработком для тебя является лишение их единственных жизней других людей, созданных по образу и подобию божьему. Впрочем, ладно, хватит болтать о твоей паскудной душе и твоей негасимой любви к своей жизни и к хрустящим купюрам. Давай деньги и проваливай отсюда к чертовой матери. Мне противно смотреть на тебя.

Палый стал вытаскивать из карманов мятого пиджака конверты с деньгами. Иляс принял конверты, извлек оттуда деньги и аккуратно пересчитал их.

- Так... Здесь пятнадцать, здесь пять, здесь десять, вот ещё пять, и ещё десять... Итого, сорок пять тысяч долларов. Ты должен сейчас лететь в Москву. Это должны видеть люди твоего покровителя. Билет у тебя есть. Надо тебе кое-что дать на дорогу. Я полагаю, что трехсот долларов тебе хватит за глаза. На эти деньги ты купишь куда-нибудь билет из Москвы и растворишься в бескрайних российских просторах. Везде найдется спрос на твое ремесло. Если тебе дать больше, то ты продернешь за кордон, а это будет плачевно для репутации нашей бедной родины. Там и так всякого сброда немало собралось, весь мир наводнили, словно зараза какая-то. И я не собираюсь плодить этот вирус сибирской язвы. Так что поболтайся в России-матушке, убей ещё кого-нибудь и дождись, пока получишь свое пожизненное и отправишься доживать свой век на остров Огненный. А этих денег я себе не возьму, они будут компенсацией семье капитана Клементьева, убитого по приказу твоего шефа. Пусть купят себе дом, пусть парни получат образование и заживут достойной жизнью. Не всем же жить так, как живешь ты, грязная собака. Все, Палый, больше времени тратить я на тебя не стану. Эй! - хлопнул он в ладоши, и в комнату ворвались два телохранителя. - Выведите его за ворота и дайте ему сильного пинка. Но такого пинка, чтобы он смог добраться до аэропорта, а не такого, чтобы он окочурился под моими воротами. После него пришлось бы дезинфицировать всю округу. Пшел, Палый!

Иляс схватил киллера за шиворот пиджака и потащил к двери. Сунул ему в карман три стодолларовые бумажки и препоручил телохранителям. А потом пошел в шикарную, благоухающую розовым ароматом ванную и долго мыл руки.

Потом попил чаю с сухофруктами, пошел в тренажерный зал и долго там разминался. Несмотря на пятидесятилетний возраст, Иляс был крепок и жилист. Растяжка у него была такая же, как и в молодости, он спокойно садился на шпагат, а ударом кулака он вдребезги разбивал кирпич. Кроме занятий в тренажерном зале, он регулярно бегал вокруг своего дома в лесу, плавал в бассейне, а иногда даже играл с телохранителями в футбол, показывая им чудеса техники. Команда, в которой играл он, обычно выигрывала у своего соперника с разгромным счетом.

- Вы прямо какой-то Рональдо, Иляс Джумаевич, - качал головой один из телохранителей.

- Моим кумиром был Гарринча, - возражал Иляс. - Великий был футболист, жалко кончил жизнь в нищете. Видимо, и мне грозит такая же участь.

... Потренировавшись в зале, Иляс пошел проведать своих гостей. Костя к тому времени только продирал глаза, хоть шел уже двенадцатый час дня.

- Вот чему можно позавидовать, так это твоему богатырскому сну, похвалил Иляс, приветствуя гостя.

- Так легли же черт знает, когда, - словно оправдывался Костя.

- Я уже давно на ногах. Уже успел принять и проводить нашего друга Палого. Теперь он чист, как стекло, его трудовые накопления мной изъяты и, надеюсь, он держит путь в аэропорт, где у него скоро намечается рейс на Москву.

- Удрать пытался? - спросил Костя.

- Безусловно, - спокойно ответил Иляс. - Но все обошлось без эксцессов. Мои люди действуют очень аккуратно. И стреляют они ничуть не хуже этого говенного Палого, но, в отличие от него, ещё и умеют разговаривать с людьми, несмотря на их угрожающую внешность. Так что, все в порядке, Константин. Полетит со страшной скоростью Палый в столицу России, а уж там его примут в лучшем виде. Разумеется, после того, как он сообщит шефу о совершенном им новом злодеянии...

- Вы его... Хочешь... того? - спросил Костя.

- А неужели его надо оставлять в числе живущих на Земле? На ней и без того слишком тесно. Человечество вполне обойдется и без Палого. Эта скотина убила замечательную женщину Анну Николаевну Прошину, честную журналистку, осмелившуюся описать жилище и условия жизни мэра Южносибирска и задать риторические вопросы - на какие денежки все это делается? Он раскроил ей череп, Константин, ей, матери двоих детей. Ее видели, это жуткое зрелище, поверь мне. Он убил честного следователя Яницкого, пытавшегося вести расследование приватизации нефтеперерабатывающего комбината. Жена Яницкого только что родила ребенка, которого они ждали пять лет, она лечилась от бесплодия. И родила-таки, прекрасного сына... А через два дня после этого мужа нашли в канаве около дома с простреленной головой. И это сделал он, любитель зелененьких бумажек, мастер по стрельбе. Как же ты можешь сомневаться в том, что его надо вычеркнуть из списка живущих на земле, как говаривал один герой какого-то старого фильма?

- Да я не сомневаюсь, - сказал Костя. - Просто я ещё толком не проснулся. Больно уж хорошо спится на твоих восточных тюфяках.

- Это другое дело. Иди, умывайся, принимай душ, у меня шикарная душевая кабина. А потом нам подадут кофе по-турецки и легкий ненавязчивый завтрак. Иди умывайся, а я навещу нашего гостя-солдатика...

... - Эге, открывает глаза, - усмехнулся Иляс, стоя над лежащим на широкой мягкой кровати Клементьевым. - Здорово, служивый! Как тебе в нашей клинике?

Удивленный Гришка осматривал гостевую спальню, куда его принесли ночью, свою шикарную кровать, симметрично висящие бра на обитых розовым шелком стенах, ковры на полу...

- Уютно, правда? - спросил Иляс. - Лучше уж, чем в вашей казарме. Скоро тебя ждет завтрак. Я думаю, он тебе понравится... Спал ты крепко, гораздо крепче, чем надо было бы, но не настолько крепко, чтобы не проснуться совсем.

Гришка хлопал заспанными глазами, не в состоянии разобраться в хитросплетениях хозяина, стоявшего перед ним в шикарном темно-зеленом халате с кистями, свешивающимися до пола.

- А зачем меня сюда привезли? - наконец-то открыл он рот.

- А почему бы тебя сюда и не привезти, раз тебе тут будет хорошо? пожал плечами Иляс, удивляясь нелепости вопроса. - Ты хороший парень и понравился мне, хоть познакомился я с тобой при несколько странных обстоятельствах. И в нашей клинике тебя вылечат быстрее, чем в городской больнице, я тебя уверяю. К тому же, там какая-то странная эпидемия началась. Вирус демократии для диких зверей, вырвавшихся из клетки.

Он хлопнул в ладоши, дверь открылась и в комнату ввезли столик с соками, фруктами, чайником и пиалками. В середине столика была тарелочка с чем-то очень вкусно пахнущим.

- Каша, служивый, - усмехнулся Иляс. - Но особо приготовленная, с специями. До плова и коньяка ты ещё не дорос. Ешь кашу, насыщайся витаминами и поправляйся. Тебе будет помогать эта женщина. - Он указал на черноволосую женщину в шелковом восточном платье и таких же шароварах. Гришка, выпучив глаза глядел на все это, видимо, вспоминая роман "Граф Монте-Кристо".

- В реальной жизни тоже есть место сказке, - словно прочитал его мысли Иляс. - Не одни же лейтенанты Явных живут на земле с их вонючими портянками и куриными мозгами, направленными на то, чтобы издеваться над слабыми. Если бы это было так, жить было бы совсем невозможно. Впрочем, горько усмехнулся он, - жить и так невозможно. А что делать? Не стреляться же, ещё не появившись на свет? Вот и барахтаемся в этом непролазном дерьме, служивый. Впрочем, мне некогда, я пошел, принимайся за трапезу. А она развлечет тебя сказками Шахерезады.