Мужчина не по карману - Марина Серова

— Уломала. Покой нам только снится, — ответил Папазян и пообещал посидеть в участке на телефоне.

После этого разговора я постаралась вернуться к фильму, но мысли все время уходили от него, переключаясь на другую тему. Смотреть стало бесполезно. Я выключила телевизор и, подумав, что любое действие будет лучше ожидания, снова собралась оставить свой дом скучать без хозяйки.

На всякий случай я взяла пистолет, чтобы было чем обороняться, если у Сердюкова и Анохина расшалятся после допроса нервы, и положила его в сумочку. Затем еще раз прослушала запись разговора Улановой с Романом, нашла интересующий меня момент и поставила на него пленку.

Все дальнейшие мои действия тормозили только двое, которых допрашивал сейчас Папазян. Хотелось прийти к Роману во всеоружии, зная о нем все, что только можно узнать из чужих рук. А для этого обязательно нужно поговорить с мальчиками. И если ребята будут порядком перепуганы вызовом в ментовку — а у Папазяна, я не сомневалась, это должно получиться, хорошенько напугать парней он сумеет, — мне будет легче с ними говорить.

Первоначально я предполагала дождаться, когда ребят отпустят из участка, и только потом поехать самой с ними беседовать. А затем подумала, зачем время терять? Подожду их около входа и тепленьких, не оправившихся от испуга, обработаю по-своему.

Машина впереди меня резко затормозила, попав в яму, успешно прикрытую лу-жей, появившейся после прошедшего дождя. Я чуть не чмокнула ее носом в багажник. Нужно было быть более осторожной, или придется до участка добираться пешком. Сбавив скорость, я поехала медленнее.

Добравшись до места, я припарковала «девятку» на противоположной от участка стороне дороги и стала ждать. Время тянулось медленно, будто с неохотой. Стрелки часов словно кто-то удерживал на одном месте. Дверь участка открывалась редко: в выходной никому не хотелось заходить туда. Час сорок пять, что я просидела в машине в томительном ожидании, показались мне пыткой, достойной инквизиции. Наконец дверь открылась и выпустила нужную мне парочку.

Сердюков и Анохин, не заметив меня в машине, направились в сторону остановки. Я немного подождала и, заведя машину, двинулась им вслед.

— Подбросить? — притормозила я прямо около мальчишек.

— Это же наша Танюха! — обрадованно воскликнул Дима.

Сердюк же напряженно сдвинул брови, вспоминая, кто я такая. От тяжелого умственного труда на его лбу заложились две горизонтальные морщины.

— Куда ты вчера пропала? — спросил Анохин.

— Срочное дело.

— Да ладно, — недоверчиво протянул он, изображая из себя бывалого ловеласа. — Все вы, бабы, мозги мужикам пудрите: то скрываетесь, то неожиданно появляетесь. Так и скажи, что цену набиваешь.

Возражать я не стала и предложила загладить свою вину, например, подбросив «мужиков» до дома. Сердюк замялся, все еще не вспомнив, где мог меня видеть.

— Давай, пошли, — подтолкнул его Дима.

Ребята сели: Сердюков на заднее сиденье, а Анохин рядом со мной.

— Куда ехать? — спросила я пассажиров, отъезжая от остановки.

— На Провиантскую.

— Не близко, — заметила я. — Что вас занесло в такую даль?

— Так, дела, — неопределенно ответил Сердюк. В трезвом виде он оказался разговорчивее, чем вчера.

— По работе?

Сердюков удивленно посмотрел на меня. Явно он не помнил, о чем накануне вечером шла беседа, и теперь не мог сообразить, о какой работе я говорю. У Димы же с памятью дела обстояли лучше. — Ага, из-за нее.

— Новый заказ? — съязвила я.

— Скорее по старому доработку проводили.

— Хотят вас с Датским местами поменять?

Расчет мой был верен. Одной этой фразой я основательно ошарашила ребят. И увидела, что Дима, сидящий рядом со мной, а потому находящийся в поле зрения, непроизвольно потянулся рукой к карману джинсов. Так, возьмем это на заметку. Огнестрельное оружие вряд ли у него найдется, не того полета птица, а вот ножичком помахать он сможет. Перед одной уже домахался. Словно невзначай я пододвинула к себе поближе сумочку и раскрыла ее.

— Ты это о ком? — первым взял себя в руки Сердюк.

— О том, кого вы подставили.

Ребята поняли, что мне все известно.

— Ты смотри, такая красивая и такая мусорная, — заметил Дима. — Выходит, это ты на нас накапала в ментовку.

— Нет, не я. Ты же, сам помнишь, ничего лишнего мне вчера не говорил.

— Да ладно, не гони. Кто же тогда дятел?

— Шкода.

Парни переглянулась. Сердюков недоверчиво окинул меня взглядом. Дима сделал ему знак головой.

Это было сигналом к действию не только Сердюку, но и мне. Взяв под контроль каждое движение сидящего за спиной парня, наблюдая за ним в зеркало заднего вида, я на всякий случай поставила ногу на тормоз.

Все произошло за доли секунды. Сердюк вдруг надвинулся на меня, попробовав сделать захват шеи. Быстро опустив голову вперед, я нажала на тормоз, юркнув рукой в сумочку. Дима выхватил из кармана складной нож и, щелкнув кнопкой, выпустил лезвие. Но что-либо сделать они не могли, потеряв из-за резкого торможения точку опоры.

— Спокойнее, ребята, — наставила я на них пистолет. — Не стоит суетиться.

Все это происходило на довольно оживленной трассе. Сзади послышались нетерпеливые гудки автомобилей и нервные выкрики водителей. В мгновение ока образовалась пробка. Моя машина перегородила движение.

— Будете так нервничать, ненароком сделаете меня не совсем живой. Сразу в КПЗ упекут. Свидетелей вон сколько, оглянитесь.

— С-стерва, — выпустил пар Сердюк и откинулся на спинку сиденья.

Анохин тоже успокоился, повернулся к окну, но нож из рук не выпускал. Так и сидел с ним, играясь: то выпуская лезвие, то убирая его обратно.

— Так мне больше нравится, — удовлетворенно заметила я, вновь заводя машину.

Медленно, на второй скорости, чтобы на всякий случай успеть притормозить, я повела «девятку» дальше. Шум за спиною стих, и движение восстановилось. Некоторое время мы ехали молча.

— Зачем мы тебе понадобились? — спросил Дима.

— Для погон, — солгала я. — Раскрою дело — погоны получу.

Ножик в руках у Анохина защелкал чаще.

— Но заложила вас не я. Откуда мне было про вас узнать? Вы ребятки умные, следов не оставили.

— Да ладно уши компостировать, — не поверил мне Сердюков.

Я молча включила запись, которую сделал мне «жучок».

«— Эти нарики ничего толком сделать не могут. От них требовалось только попугать, содрать деньги с Шадрухиной и быстро слинять. А они перестарались, убили ее, идиоты».

Дождавшись этой фразы, я сразу же нажала на «STOP». Еще полслова, и парни догадались бы, что Шкода говорил это не в милиции, а своей любовнице у нее в квартире.

На мальчиков запись подействовала безотказно. Голос каждый из них узнал сразу. Сердюк выругался:

— Я думал, он подъюбник, а он еще и стукач.

— Подъюбник? — переспросила я.

— Живет за счет баб.

— Заткнись, дятел, — попытался остановить его Анохин.

— А че, он нас заложил, а я лысый, что ли? Пусть тоже в дерьме поваляется. Бизнес у него такой: находит богатых телок, желательно постарше. Такие в любви обделенные, кидаются на него, как нарик на косячок. А дальше тянет с них деньги. Квартиру себе обставил на бабьи средства. И нас-то че он нанял? Бабу, что ль, свою пожалел? Закатай варежку в трубочку. Бабульки на это дело он с нее взял, а нам не все из них заплатил. Себе процентик — и не маленький! — оставил.

Так вот оно что. Выходит, это «профессионал» за меня взялся. То-то я расслабилась рядом с ним. Ладно, милый, на нас ты зарабатываешь, на нас же и прогоришь.

Я свернула на Провиантскую и припарковала машину на обочине. Повернулась к ребятам.

— Шкода и мне кое-что неприятное сделал. Потому и хочу вам помочь, чтобы ему срок больше достался. А для этого вам нужно самим признаться в ментуре. Сообразили? Вроде как чистосердечно. Тогда вам срок скостят, зато ему достанется на всю катушку.

— Так он и тебя подоить успел? — удивился Дима. — Такую бабу обуть смог!

— Профи, — подтвердил Сердюк.

Я не стала возражать, пусть думают, что на мне Шкода подзаработал.

— Одного, ребята, я понять не могу: зачем вы тетку-то убили? От вас ведь что требовалось — припугнуть и свалить.

— Сглупили, — безнадежно махнул рукой Сердюков. — Перед делом для храбрости косячок забили. Это-то нас и подвело: тетка упорная попалась, деньги никак отдавать не хотела. Вот одного из нас со злости и зашкалило.

У Анохина руки чуть дрогнули, и он скорее спрятал ножик в карман. Стало ясно, кого именно «зашкалило».

— Шкода, сволочь, говорил, просто с нею будет. Мол, у любовницы он все про нее узнал: и муж в командировке, дома одна сидит, и дверь открывает не спрашивая, уверенная слишком в себе, и в ментуру не побежит, у самой рыльце в пушку. Короче, бери тепленькую, и пусть не жужжит.