Цвет крови - серый - Владимир Брайт

Мне нечего было сказать.

— Ты считаешь, что тысячу твоих лучников обманули и предали, заставив умереть за чужие интересы на этой безумной войне. — Мгхам уже полностью справился с чувствами, обретя былое спокойствие. — А что тогда ты можешь сказать о паре тысяч моих воинов?

— Смерть — это не зло, а скорее избавление...

— Ну, вот видишь, мы пришли к тому, с чего начали. — В его голосе не было ни капли удовлетворения от того, что он оказался прав. — Вставай — пойдем посмотрим, может быть, кто-нибудь выжил.

Я отрицательно покачал головой. Слишком много событий разом обрушились на меня, и прямо сейчас я был не в состоянии идти на пиршество смерти, чтобы попытаться отыскать там хотя бы слабую искру едва теплящейся жизни.

— Вставай! — Голос прозвучал неожиданно властно. — Ты все еще остаешься ответственным за подвластных тебе людей. И кроме тебя, некому помочь им избавиться от мучений.

Я сразу понял, о чем он говорит, и с ужасом посмотрел на этого странного гоблина.

«Нет!» — хотел было крикнуть я ему прямо в лицо, но Мгхам опередил меня всего лишь на миг:

— Хочешь, чтобы презренные гоблины выполнили за тебя всю грязную работу?

Его вежливая улыбка совершенно не вязалась с холодным, презрительным взглядом.

— Нет, — выдохнул я едва слышно, имея в виду не ответ на этот вопрос, а то, что я не буду добивать смертельно раненных людей своего племени, избавляя их от мучений.

— Ты все еще отвечаешь за каждого из них, и только в твоей власти принести страждущим успокоение. — Возьми. — Он протянул мне короткий, слегка изогнутый кинжал, — Эта древняя вещь поможет тебе.

Наверняка это был чрезвычайно дорогой подарок, ценность которого заключалась не в золоте, его украшающем, а в его свойствах. И мне не хотелось ни принимать этот дар, ни тем более брать в руки зловещий ритуальный клинок. Но, как будто предугадав мой отказ, Мгхам пояснил:

— Ты первый и единственный человек, который сумел примирить меня с мыслью о том, что наших рас общие корни.

После этого я уже просто не смог отказаться. Рука моя бережно обхватила темную рукоять кинжала.

— Смерть — это не зло, а скорее избавление, — едва слышно прошептал я, и с этими словами какая-то часть моей души умерла, а та, что осталась, закаменела, став холодной и твердой, словно курок горного хрусталя.

Стрелки часов вселенной сделали полный круг, и все встало на свои места. Человек, взявший чужое имя, перевоплотился из обычного смертного в существо с хрустальной душой. Став именно тем, кем однажды назвался, — Хрустальным Принцем.

Вражда демонов Тоннеса и фарий (огромных доисторических ящеров, чья плоть состояла не иначе как из частиц звездной пыли, смешанных со светом неведомых солнц) уходит своими корнями чуть ли не к самым истокам мира. На вопрос, из-за чего она началась и почему до сих пор продолжается, сейчас, пожалуй, никто уже не ответит. Впрочем, это не так важно. Главное, что Мелиус, отставший от беглецов, чтобы задержать демона, не только вспомнил об этом немаловажном факте, но успел принять форму фарии до того, как из-за ближайшего поворота вынырнул опьяненный жаждой крови Исбит.

Слишком поздно заметив ненавистного врага, демон затормозил настолько резко, что чуть было не потерял равновесие, с огромным трудом удержавшись на ногах. Он был весь во власти охотничьего азарта, но все же не настолько ослеплен яростью, чтобы сразу же броситься на неожиданно возникшее препятствие. Преградивший дорогу ящер был слишком силен, чтобы с ходу вступать в бой, поэтому для начала Исбит решил проверить врага старым испытанным методом. Дикий рев огласил своды лабиринта, в котором так неожиданно встретились два извечных противника. Казалось бы, демон вложил в этот устрашающий вопль всю свою силу, но фария в ответ промолчала.

Это было нетипично не только для этой особи, но и вообще для любого другого хищника, встретившего достойного противника. Демон взревел в очередной раз, но и после этого ящер не принял вызова, продолжая все так же молчать.

Файт был в состоянии принять практически любую форму, не выходящую за определенные рамки, но при всем желании не мог воспроизводить речь или звуки существ, в которых превращался благодаря своему удивительному дару.

Он не проронил ни единого звука, перевоплотившись в мага, молчал и сейчас, приняв образ огромного ящера. Впрочем, если присмотреться внимательно, то не такого уж и огромного.

Исбит только сейчас заметил, что противник не соответствует размерам нормальной взрослой особи, и, посчитав молчание за естественный признак слабости, намеревался уже напасть, но...

В последний момент в сознании Мелиуса промелькнула спасительная мысль — и он слегка подкорректировал свой образ.

Демон уже сделал шаг вперед, одновременно с чем фария слегка приоткрыла пасть — немного, но вполне достаточно, чтобы можно было увидеть едва заживший обрубок на месте языка. А затем яростно ударила хвостом по земле.

Отсутствие языка объясняло молчание ящера, но вряд ли могло повлиять на решимость Исбита атаковать. Зато удар хвостом в корне менял расстановку сил. Потому что на нем отчетливо виднелись два фиолетовых кольца, нагляднее всяких речей свидетельствующих о том, что эта фария недавно отложила яйца.

Она была ниже среднего роста и, возможно, кроме недавно оторванного языка имела и более серьезные увечья, но даже при таком, в общем-то, благоприятном для себя раскладе демон Тоннеса не решился напасть на эту дикую самку.

Мать, защищающая свое потомство, бьется неистово. И даже если противник превосходит ее в силе, это еще не значит, что он может рассчитывать на легкую победу.

По инерции Исбит все-таки сделал еще один шаг вперед, после чего остановился, не вполне представляя себе дальнейшие действия. Сражаться с бешеной самкой он уже не хотел, а отступить ему не позволяла гордость. Неизвестно, как долго могло продлиться это немое противостояние, если бы глаза фарии не стали наливаться темно-бордовым оттенком бешенства. Ей понадобилось совсем немного времени, чтобы вплотную подойти к той роковой черте, за которой кровавый туман застилает глаза, начисто стирая грань между здравым смыслом и безумием.

Теперь уже она была в полушаге от того, чтобы самой броситься на противника. И ее совершенно не волновало, что эта попытка может оказаться самоубийственной, ведь материнский инстинкт сильнее инстинкта самосохранения.

В конечном итоге демон, не выдержав этого противостояния, счел за благо отступить. Медленно пятясь, он все больше удалялся от места встречи с безумной самкой, не переставая удерживать ее в поле зрения. А когда неуравновешенная мать наконец скрылась за поворотом, Исбит развернулся и постарался как можно быстрее покинуть этот район. Кто знает, что может прийти в голову фарии, защищающей гнездо?