Независимость мисс Мэри Беннет - Колин Маккалоу

— Нед говорит! Ах Фиц, да что с тобой, если ты склонен верить этому человеку больше, чем собственной жене?

Вне себя она сквозь зубы пожелала ему спокойной ночи и ушла.

Чарли ждал в ее спальне, напропалую флиртуя с Хоскинс, которая его обожала.

— Мама! — сказал он, подходя к ней, а Хоскинс тактично ускользнула за дверь. — Ты видела папашу?

— Да, но, прошу тебя, не говорить с ним. Он уже все решил. Лидии предназначен своего рода мэнор Шелби.

К ее изумлению Чарли одобрительно кивнул.

— Папаша прав, мама. Никому еще не удавалось отлучить пьяницу от бутылки, а тетя Лидия — пьяница. Если ты оставишь ее здесь, тебя это доконает. Бедное жалкое созданьице! Ну, чем Джордж Уикхем заслужил такую преданность?

— Этого мы никогда не узнаем, Чарли. Единственные люди, видящие изнанку брака, это те, кто в нем состоит.

— И это так для тебя и для папаши?

— Для ребенка, Чарли, задавать такой вопрос, это наглость.

— Прошу прощения.

— Полагаю, вы с Оуэном ничего о Мэри не узнали?

— Сегодня мы съездили в Честерфилд, на случай, если она выбрала эту дорогу. Но нет. Не видели ее и в Дерби. Завтра мы собираемся поехать в сторону Шеффилда.

— Завтра уедут Дербиширы и епископ. Ты должен быть тут, чтобы попрощаться с ними. Спикер и миссис Спикер уедут послезавтра. Продолжить поиски вы сможете только в понедельник.

— Когда Фиц женился на Элизабет, я знала, что мне предстоят кое-какие развлечения, — сказала Каролина Бингли Луизе Хэрст, — но кто бы мог поверить, что развлечения будут становиться все забавнее год от года?

Они чинно шли вдоль гигантского фасада Пемберли, повернув головы к поражающей панораме искусственного озера. Веял зефирный ветерок, ровно настолько, чтобы щекотать водную поверхность и преображать отражение Пемберли из зеркального в сказочный замок, сотрясаемый шагами приближающегося великана. Не то чтобы все их внимание сосредотачивалось на этой панораме. Каждая приберегала уголочек своего сознания для иного зрелища — того, какое они сами являли для любого восхищенного взгляда, какой мог бы встретиться им на пути.

Хрупкую фигурку миссис Хэрст окутывал наилучший батист бледно-мятного цвета, вышитый изумрудно-зелеными веточками с шоколадной обводкой. Ее чрезмерно модная шляпка была из изумрудной соломки с шоколадными лентами. Ее короткие лайковые перчатки были изумрудными, а ее прогулочные сапожки были из шоколадной лайки. Шею украшало очень миленькое ожерелье из отшлифованных малахитовых бусин. Мисс Бингли, будучи высокой и гибкой, предпочла более броский ансамбль. Прозрачную бледно-розовую жесткую кисею поверх чехла из тафты в светло-вишневую и черную полоску; ее шляпка была из светло-вишневой соломки с черными лентами; ее короткие перчатки были из светло-вишневой лайки, а ее прогулочные полусапожки — из черной лайки. Шею украшало очень миленькое ожерелье из розовых жемчужин. Если Пемберли нуждался в подчеркивании его великолепия, он нуждался в них, были они убеждены.

— Да, кто бы? — спросила миссис Хэрст, выполняя свою обязанность. Она служила младшей сестре резонатором и не осмеливалась иметь собственные мысли. Одной Каролины было вполне достаточно для нужд семьи, две были бы абсолютно невыносимы.

— Ах, счастье присутствовать при сцене вчера вечером! И только подумать, что в этом году я чуть было не отклонила приглашение Фица в Пемберли! Эти выражения! Как смогу я передать их непристойность, не повторяя слов, которые она употребила? То есть, Луиза, есть ли респектабельные их эквиваленты?

— Я о таких не слышала. Собака женского пола — не подходит для их передачи, ведь правда?

— Мне придется поломать голову над этой проблемой, потому что, клянусь, приличия не вынудят меня промолчать.

— Я уверена, ты найдешь выход.

— Я не могу допустить, чтобы люди заблуждались, будто выражения Лидии были менее нетерпимыми, чем они были.

— Кто будет особенно шокирован? — спросила миссис Хэрст, развивая тему.

— Миссис Драммонд-Бэрелл и княгиня Эстергази. Я буду обедать в посольстве на следующей неделе, когда вернусь в Лондон.

— В таком случае, сестрица, сомневаюсь, что тебе понадобится потчевать кого-нибудь еще. Миссис Драммонд-Бэрелл позаботится об этом за тебя.

К ним приближалась высокая мужественная фигура; дамы приостановились, не желая, чтобы движения снизили их эффектность.

— Мистер Синклер! — воскликнула мисс Бингли, жалея, что не может протянуть руку для поцелуя в отличие от Луизы; глупейший предрассудок, что незамужним леди руки целовать не полагается.

— Миссис Хэрст, мисс Бингли, как освежающе вы выглядите! Подобно двум мороженым у Гюнтера, вишневому и мятному.

— Ах, сэр, вы абсурдны! — сказала мисс Бингли с лукавством. — Я отказываюсь таять.

— Боюсь, мне недостанет ни шарма, ни обхождения, чтобы растопить вас, мисс Бингли.

Луиза безупречно подала нужную реплику.

— Вы опубликуете вчерашнее скандальное происшествие в вашей газете, сэр?

Был ли это проблеск презрения в красивых синих глазах?

— Нет, миссис Хэрст, я не так скроен. Когда моим друзьям выпадают беды и испытания, я нем. Как, — продолжал он не без вкрадчивости, — я убежден, будете и вы.

— Разумеется, — сказала Луиза.

— Разумеется, — сказала Каролина.

Мистер Синклер приготовился пойти дальше.

— Как жаль, — сказал он, — что мы не можем надеяться на всеобщее молчание.

— Крайне жаль, — сказала Луиза. — Дербиширы.

— Согласна, — сказала Каролина. — Спикер палаты общин.

И ваши собственные два гадючьих язычка, подумал Ангус, приподняв шляпу на прощание.

Ему предстояла встреча с Фицем в конюшне, но, прежде чем он дошел туда, его перехватил Чарли.

— Как насчет верховой прогулки в понедельник? — спросил Чарли. — Мы с Оуэном поскачем в Ноттингем. Лучше упакуйте сменную одежду в седельную сумку, на случай, если мы задержимся.

Ангус кивнул и пошел дальше.

Исчезновение Мэри напугало его больше, чем он позволил кому-либо заподозрить. Она была таким сочетанием укрываемой от реальной жизни наивности и педантичности, почерпнутой из вторых рук, что, подобно пушке на батарейной палубе линейного корабля, сорвавшейся с креплений, могла сорваться в любом направлении, творя невообразимый хаос. Если она соблюдала свое расписание, то ей уже следовало быть в Дербишире, так почему же ее там нет? Любовь, размышлял Ангус, это черт знает что. Вот я тут, весь в поту от тревоги, а она, вероятно, уютно устроилась в какой-нибудь гостинице в пятидесяти милях к югу и пишет обильные заметки о фермерах и зле огораживания общинных земель. Нет! Мэри скрупулезно старается быть в положенном месте в положенное время. О, любовь моя, любовь моя, где ты?