Через вселенную - Бет Рэвис

— Как и должно быть, — тихо произносит Старший, не глядя на нас. — А сейчас, — добавляет он, — если нельзя узнать, кто убил мистера Робертсона, можно начать с вопроса — почему.

Я прохожу через комнату к Харли и его инструментам, беру самую большую кисть и черную краску.

— Э! — протестует Харли, но, прежде чем он или Старший успевают что-то сделать, я довольно коряво записываю свое имя на стене у окна.

— Что ты делаешь со своей стеной?! — изумленно спрашивает Старший.

— Это не моя стена, — отвечаю я. — Здесь нет ничего моего.

Под именем я пишу все, из-за чего, как мне кажется, меня мог выбрать убийца. «Девушка, — пишу я. — Семнадцать. Рыжие волосы. Белая. Внешность обычная».

— Ты очень красивая, — тихо возражает Старший, но я его замечание игнорирую.

«Не участвует в миссии», — добавляю я.

— Вот. — Я поворачиваюсь к ним. — А мистер Робертсон? — пишу его имя на стене рядом со своим.

Старший берет со стола тот тонкий лист пластмассы, который еще раньше привлек мое внимание. Проводит по нему пальцем, и он загорается, словно экран. Начинает печатать, и на экране мелькают изображения.

— Доступ разрешен, степень — Старшая, — сообщает компьютер женским голосом.

— Мистер Уильям Робертсон, — зачитывает Старший с экрана. — Мужчина. Пятьдесят семь лет, латиноамериканец, вес — двести двенадцать фунтов. Специалист по командованию. Служил в американской морской пехоте. Миссия: организация наступления. Работодатель: ФФР. ФФР? — он медлит. — Я уже видел эти буквы. На табличке на уровне хранителей…

— Фонд Финансовых Ресурсов, — поясняю я, записывая данные мистера Робертсона под его именем. — Всех военных финансировал ФФР. Папа тоже через него попал в экспедицию.

Старший проводит пальцем по экрану.

— Больше ничего.

Я смотрю на этот диковинный компьютер.

— А про меня там что-нибудь есть?

Старший колеблется.

— Что такое? — спрашиваю я. — Что там про меня?

— Эээ…

Харли, который молча наблюдал за нами, выдергивает компьютер из рук Старшего. Бросает быстрый взгляд на страницу, и глаза его перестают смеяться.

— Ой.

— Что?

— Ничего, — Харли протягивает руку, чтобы коснуться экрана — выключить его, ясное дело. Но не успевает, и я его перехватываю.

На экране — фото, сделанное за несколько дней до заморозки, при медосмотре. Дата рождения, группа крови, рост, вес. А еще внизу мелким шрифтом подписано: второстепенный груз.

А, ну да, точно. Совсем из головы вылетело.

Я ведь просто лишняя тяжесть.

Бросаю компьютер на стол и, повернувшись обратно к стене, добавляю в свой столбик: «Второстепенна».

— Ты не… — начинает Старший, но я смотрю на него так, что он осекается.

Отступив на шаг, оглядываю свое творение. Линии получились слишком жирные; от букв вниз стекают дорожки черной краски, некоторые тянутся до самого плинтуса и перечеркивают облупившиеся виноградные лозы, нарисованные кем-то, кто жил здесь до меня. Харли следит взглядом за тем, как черные капли наперегонки бегут по нарисованным цветам.

— Итак, — я сканирую списки взглядом, — где связь? Зачем кому-то убивать нас?

Молчание.

— Мы что-то пропустили, — говорю я, приглаживая волосы. — Какая-то связь должна быть.

Может, она и есть, вот только мы ее не видим.

Я бессильно опускаю руки.

— Так мы ни до чего не дойдем. Надо просто спуститься на криоуровень и осмотреться там.

— Спуститься? — изумленно спрашивает Старший.

Киваю.

— Может, найдем подсказку.

Харли смеется, словно это все игра.

— Подсказку?

Я просто смотрю на него, и его смех затихает.

— Ладно, — произносит Старший. Мы встречаемся взглядами, и я забываю, почему его лицо показалось мне невинным. Теперь на нем читается решительность, воля к борьбе, готовность поддержать меня.

— Ладно? — переспрашиваю я.

— Идем.

30

Старший

Эми не обращает внимания на холодные взгляды, которыми ее провожают в комнате для отдыха, пока мы идем к лифту. Высоко вздернув подбородок, она старается избегать зрительного контакта. Мне она кажется королевой, но по шепоту, который следует за ней по комнате, я понимаю, что люди вокруг думают о ней совсем иначе. Сжимаю зубы. Это все из-за Старейшины.

Раздается звонок, и лифт открывает нам дверь на четвертый этаж.

— Вы слышали? — говорит Эми, шагая по безлюдному коридору.

— Что? — спрашивает Харли.

Она качает головой.

— Ничего. Наверно, просто воображение разыгралось. — Но все же она смотрит на двери по обеим сторонам с чем-то вроде отвращения.

Открываю дверь в конце коридора — она по-прежнему не заперта — и направляюсь через комнату ко второму лифту. Разбитая сигнализация пропала. Наверно, Старейшина забрал ее с собой на уровень корабельщиков проверить, смогут ли они ее починить.

— Так что мы все-таки ищем? — спрашивает Харли, пока мы спускаемся на лифте.

— Не знаю, — Эми переминается с ноги на ногу. — Подсказку. Что угодно.

Мне вспоминается, как я спускался на криоуровень в прошлый раз. Единственным доказательством убийства, которое я тогда заметил, было тело Уильяма Робертсона. Других подсказок не было.

Но этого я Эми не скажу.

Когда двери лифта открываются, Харли пулей вылетает в зал, с энтузиазмом оглядываясь по сторонам. Я шагаю следом. Эми выходит, только когда двери уже начинают снова закрываться.

— Где та дверь со звездами? — нетерпеливо спрашивает Харли.

Эми подходит ко мне, берет меня за рукав и дергает до тех пор, пока я к ней не оборачиваюсь.

— Где мои родители? — очень, очень тихо спрашивает она.

— Не знаю, — отвечаю я. — Но могу посмотреть, если хочешь.

Эми кусает губу, потом качает головой.

— Нет… не надо, — оглядывается вокруг широко раскрытыми круглыми испуганными глазами. — Не… не сейчас. Потом.

— Может, сначала посмотрим на звезды? — с нетерпением просит Харли.

— Шлюз вон там, — начинаю я, но не успеваю закончить фразу, Харли уже бежит меж рядов в ту сторону, куда я указал. Поворачиваюсь к Эми. — Он не знает, каким кодом открывается дверь.

Она дарит мне полуулыбку.

— Пусть сам догадается. Давай поищем здесь что-нибудь полезное. Можешь показать, где был этот мистер… эээ… Робертсон?

Мы идем по проходу мимо криокамер номер семьдесят пять — сто и останавливаемся у сотой.

Эми дрожащими пальцами тянется к пустому столу. Интересно, она представляет на нем родителей? Или, может, саму себя? Когда пальцы уже почти касаются металла, она отдергивает руку и прижимает ее к груди.