Если обманешь - Кресли Коул

Этим он не убедил ее и добавил:

— Деньги, защита, легкая жизнь — все это на расстоянии вытянутой руки от тебя. Выйти замуж за меня — неужели это такое отталкивающее предложение? — Он непроизвольно прикрыл ладонью шрам.

— Да, и прежде чем ты подумаешь, что это из-за твоего лица, — он опустил руку, похоже, удивившись, что касался шрама, — прошу тебя вернуться назад, к той ночи. Ты разрушил то, что могло быть, должно было быть, чудом. Я думала, что знаю, что такое жестокость, но ты преподал мне еще один урок.

— Это было не так уж плохо…

— Да, я слышала, что некоторым женщинам нравится, когда сексуально озабоченные шотландские горцы лапают их, срывают с них одежду, а потом причиняют невыносимую боль. Я почему-то никогда не разделяла их мнение. — Мэдди поежилась. — Готова поспорить, что тебе не дает покоя осознание того, что я нахожу тебя отвратительным любовником.

Он наградил ее тяжелым взглядом.

— Если бы можно было вернуться назад, я сделал бы все по-другому.

— Следует ли это принимать за извинение?

— Я не верю в извинения. Взамен я предлагаю тебе будущее, что гораздо ценнее.

— В ту ночь ты продолжал, хотя уже причинил мне боль.

— Я не знал…

— Хочешь сказать, что такой опытный человек, как ты, не видит, когда женщине больно и она готова разрыдаться?

Ей показалось или он действительно содрогнулся?

— На тебе была маска. Я не мог видеть твои слезы. Я прекратил, как только понял…

— Верно. А потом закончил то, с чего начал: добавил унижения.

— Я не хотел унизить тебя. Это произошло… непроизвольно.

Мэдди нахмурилась.

— Непроизвольно?.. — Она замолчала, почувствовав, что краснеет, представив себе его, охваченного страстью. — О, что ж, остается тот факт, что ты не сразу остановился даже тогда, когда все осознал.

— Но я остановился. И ты когда-нибудь поймешь, как это было нелегко, черт возьми. — Он отвел рассеянный взгляд в сторону. — Тебе это трудно представить, потому что ты ощущала боль, но мне больно не было. — Шотландец насупил брови, будто восстанавливая в памяти их занятие любовью в экипаже. — Такого удовольствия, как с тобой, я не испытывал несколько лет.

— Тогда почему ты остановился?

— Я не хотел причинять тебе боль. — Он повернул голову и снова посмотрел ей в глаза. — Полагаю, это должно означать, что я еще могу рассчитывать на искупление.

— Искупление? Надеюсь, ты приехал сюда не затем, чтобы искать у меня спасения, потому что если это так, то ты выбрал не ту девушку.

— Нет, я приехал сюда в надежде, что ты выйдешь за меня замуж. — Он пожирал ее горящими глазами. — И думаю, поступил правильно.

Глава 19

Итана сбивало с толку поведение Мэдлин. Почему она не хватается за такую отличную возможность вырваться из цепких лап нищеты?

— Ну и как велико твое богатство? Такое же, как у Куина?

— Нет. Немного больше.

На ее лице вместо радостного возникло отстраненное выражение.

— Ты обладаешь титулом, богат и не так уж стар. Ты мог заполучить кого угодно. Но выбрал бесприданницу, которую даже совсем не знаешь.

«Не так уж стар».

— Я уже объяснил почему.

— А я не верю тебе. Что-то здесь не так. Ты выбрал меня, иностранку, по той причине, что до меня не могли дойти слухи о твоих сомнительных пристрастиях, рассказы о пьянстве или шатком финансовом положении…

— Я не употребляю спиртное, и мои финансы в порядке. — Итан спрашивал себя, чего он так кипятится, если все равно не собирается жениться на ней. — А мое единственное, сомнительное пристрастие заключается в том, что я собираюсь каждую ночь доводить и тебя, и себя до полного изнеможения.

Мэдлин неприязненно поморщилась:

— Неужели ты захочешь меня, даже зная, что я могла бы принять предложение такого мужчины, как ты, только под страхом мучений от голода и бандитских надругательств?

— Мне все равно почему. Только прими.

— Я не нахожу это правильным. Я знаю лордов-аристократов. С ними всегда что-то не так, всегда присутствуют какие-то тайны.

Итан понял, хотя это и казалось ему невероятным, что она циничнее его.

— Разве не очевидны причины, по которым я не женился?

— Из-за твоего тридцатисантиметрового шрама? — Мэдлин закатила глаза.

— Черт возьми, он не такой длинный, — процедил он сквозь зубы.

— Может, и нет, если мерить расстояние между концами, но если промерить все изгибы, то получится именно такая длина.

Итану очень хотелось, чтобы какая-нибудь женщина смирилась с наличием шрама и неловкость не стала помехой в их общении. А эта девчонка открыто смотрит ему в глаза, обсуждает шрам, но далеко не в той манере, в какой ему хотелось бы.

— Ты дура.

Обиженно хмыкнув, Мэдлин подошла к кровати, на которой он сидел. Закинув колено на край, она принялась внимательно разглядывать его лицо. От нее пахло клубникой и чем-то сладким, и у него заныло в паху. Он едва сдерживался, чтобы не схватить ее за талию и не завалить на кровать.

Она… коснулась его шрама.

Мэдлин, покусывая губы, сосредоточенно повела пальцем по неровной линии.

Красивая женщина касалась его лица, изучала его. Отметина была безобразной, почему же это не отталкивало ее?

Осознав, что предположенная ею длина явно не получается, она от досады ущипнула его за щеку. Итан едва сдержался, чтобы не шлепнуть ее по руке, поскольку ему очень хотелось посмотреть, что будет дальше. «Что она скажет? Как обзовет меня?»

В конце концов, ей, похоже, просто это надоело.

— Что ж, наверное, я ошиблась, — заключила она. — Но шрам большой, очень большой. Как ты заполучил его? Больно было?

— Конечно, было очень больно, — ответил он, не ко времени вспомнив, что она дочь того, кто «наградил» его этим шрамом.

Мэдлин отстранилась от него, и ощущение близости пропало. Затем с надменным выражением лица ехидно поинтересовалась:

— Что, Шотландец, кто-то поработал ножницами?

— Когда-нибудь я тебе все расскажу, — соврал Итан. Она хмыкнула и снова заняла свое место на полу. Перед тем как положить в рот сочную клубнику, она напомнила ему, что шрам все же большой.

— Что ж, спасибо за ужин и за кольцо, — сказала через полчаса Мэдди, поднимаясь с пола и собираясь уходить. — И то и другое было приятно.

— Мэдлин, часы, которые ты положила себе в карман, принадлежали моему отцу. Я не могу позволить тебе взять их, но буду рад подарить другие.

Задрав подбородок, она выудила из кармана часы и бросила на кровать.

— А как тебе удалось засунуть в карман и тот подсвечник, которым ты любовалась?