Квест - Борис Акунин

Хор грянул — задрожали стекла:

Ехали цыга-а-анеНа тракторе домой, да эх домой,На сто пейсят на пруцентов, да эх,Сполняли план свой трудовой!

Дальше повел одинокий голос невыносимо пронзительной фистулой:

Эх, пере-перевыполнял, выполнялПарнишка план да посевной, посевной!В красной рубашоночикеХорошенькай такой!

У Гальтона заныли барабанные перепонки.

— Ну и квартирка, — сказал он Витьку. — Как мы будем жить над этим содомом?

— Ничего это не сумдом, — обиделся цыган. — Малость шумно, зато спокойно. В вашем деле главное что? Чтоб легавые не зашухерили. А через клуб им втихую никак не пройти. Такое начнется! Сиганете через окошко, ищи потом ветра в поле. Ну чего, по рукам? Или пойдешь пахана спрашивать?

Довод был существенный, он положил конец сомнениям Норда. Кроме того не терпелось поскорей вернуться к делу, ради которого экспедиция прибыла в Москву. Возникли новые обстоятельства: самсонитовое послание и товарищ Картусов. Это требовало корректировки планов.

— По рукам.

однако, могут разработать люди, перенесшие нешуточный стресс и проведшие бессонную ночь? Всякий врач знает: депривация сна влечет за собой нарушение мышления и восприятия, а положение требовало мобилизации всех интеллектуальных ресурсов. Поэтому, едва разместив группу на новом месте, командир экспедиции приказал всем спать, а сбор назначил на семнадцать ноль ноль.

Железный человек Айзенкопф отдыхать не желал, да и Зоя удивилась, но Гальтон был непреклонен. «Утро вечера мудренее», козырнул он русской пословицей, хотя в данном случае получалось наоборот.

За тысячу рублей в распоряжении экспедиции оказался весь второй этаж бывшего ресторана «Эльдорадо», в прежние времена, видимо, отведенный под отдельные кабинеты. В комнате, которую выбрал себе Норд, от былой игривости уцелела лишь потолочная живопись, изображавшая мясистых вакханок и булочкообразных купидонов. Под прицелом их стрел уставший Гальтон лег на пружинную кровать и немедленно уснул. Сон у доктора был идеально здоровый, можно сказать классический: стадия засыпания почти мгновенно перешла в медленный сон, с постепенным углублением.

В какой-то момент спящий чуть не пробудился от бешеного топота — это хор внизу репетировал танец «Цыганские проводы в Красную Армию». Весь дом трясся, будто тоже рвался в пляс. Но мозг Норда, даже во сне не утративший дисциплинированности, внес должную поправку в список внешних раздражителей, которые следовало игнорировать, и в дальнейшем вопли, хоровое и сольное пение, даже дружное «Пей до дна!» отдыху Гальтона не мешали.

Без четверти пять он проснулся. Ровно в пять совещание, начавшееся на крыше и прерванное последующим переездом, возобновилось.

Руководитель был свеж, бодр, энергичен. Остальные участники экспедиции выглядели хуже. Репетиция хора не позволила им расслабиться до благословенной стадии глубокого сна.

— Обсудим фактор, усложняющий выполнение миссии, — начал Гальтон. — Я имею в виду ГПУ и лично товарища Картусова. Разговор с ним произвел на меня сильное впечатление. Это опасный противник…

Он пересказал как можно подробнее свою беседу с начальником контрразведывательного департамента, не утаив от коллег и своих колебаний.

— …А о чем Картусов говорил с тобой? — спросил он княжну.

— О, со мной этот тип держался по-другому. — Зоя саркастически улыбнулась. — Психолог! Очевидно, он считает, что женщины невосприимчивыми к абстрактным идеям. (Между прочим, правильно считает.) Поэтому для начала он как следует меня припугнул. Поосновательней, чем тебя. Например, подземной тюрьмой, от сидения в которой навсегда портится цвет лица, проступают морщины и крошатся зубы. Я, действительно, испугалась. Потом милейший Ян Христофорович перешел от кнута к прянику. Про Истину и светлое будущее человечества рассказывать не стал, нечего перед бабой бисер метать. Вместо этого подробно остановился на животном начале в человеческой природе. Мол, общество подобно стаду. Во главе всегда один вожак, он же самец-лидер. Вся общественная система его поддерживает и на него работает, а взамен питается его силой. От вождя зависит не только благополучие, но и выживание стада. Это символ всесоздающей и всесокрушающей энергии. Советским людям несказанно повезло с вождями. Сначала великий Ленин, теперь великий Сталин. Но бремя вождя невыносимо тяжело, оно чревато сверхъестественными нагрузками. Ильич не выдержал такого нечеловеческого стресса, потому что наука была еще не готова решить эту физиологическую задачу. Но с тех пор советская медицина продвинулась далеко вперед. Нынешний вождь товарищ Сталин получает от нее всю необходимую помощь. Именно поэтому СССР шагает вперед семимильными шагами. Большевистское государство представляет собой идеальную пирамиду власти, увенчанную стальным навершием — Сталиным. Еще-де древние египтяне установили, что пирамида — самая устойчивая из геометрических фигур. Пускай сегодня Советский Союз в военном и индустриальном отношении отстает от буржуазных держав, но они рыхлее и слабее. Через пятнадцать — двадцать лет государство победившего пролетариата станет флагманом земной цивилизации… Предъявил он мне, значит, эту картину фаллической мощи. Должно быть, в книжках по фрейдизму прочел, что бабы млеют от демонстрации мужской силы. Ну а дальше, в полном соответствии с физиопсихологией, начал меня размягчать и увлажнять. Всё-де они в ГПУ про меня знают — и про мою трудную судьбу, и про мои выдающиеся научные способности. Льстил умно, даже красиво. Я и вправду увлажнилась. Про то, что я могу стать для них «ценным товарищем» тоже говорил. Буду работать в институте, помогать великому ученому Громову. Специалисты высокого уровня, вроде меня, на вес золота. И отношение ко мне будет соответствующее. Товарищ Сталин сказал: «У нас бедная страна, но на то, чтобы обеспечить ценным кадрам достойное существование, средств хватит».

Тон Зои был насмешлив, но взгляд серьезен. Видно, и на нее речи Картусова произвели впечатление.

— Слушаю я вас двоих, и даже завидно становится, — проворчал биохимик. — Перед вами этот большевистский генерал вон как распинался, а меня не удостоил.

Норд задумчиво произнес:

— Зоя права. Этот человек — психолог. Он предпочитает вступать в контакт с людьми, о которых уже что-то знает. О непонятно откуда взявшемся бородаче Картусов не имел никакой информации. Он пытался, очень осторожно, выведать хоть что-то у меня.

— И у меня, — вспомнила княжна. — Небрежно так спросил: «А откуда взялся этот кулак?».

— Ну тогда ладно.

Самолюбие Айзенкопфа было удовлетворено.

Зато Гальтон остался собой недоволен. Получалось, что он все-таки клюнул на крючок «психолога». Зоя оказалась умней.

— Почему ты ему не поверила?

Она блеснула глазами:

— Потому что их главный самец совершенно не в моем вкусе. Рябой носатый коротышка с нечистыми усами. Нам, женщинам, угодить трудней, чем воображает товарищ Картусов. — И добавила уже не шутливо, а зло. — Кроме того, меня с души воротит от большевиков и их Нового Мира. Но знаете, что я вам скажу? — Зоя поежилась. — Картусов искренне верит в то, что говорит. Он, может, фанатик, но не сумасшедший. Институт Громова действительно работает исключительно на Сталина. Препарат, который мы называем «экстракт гениальности» или «сыворотка гениальности», безусловно существует. Смысл самсонитного послания, спрятанного за Ломоносовым, нужно трактовать так: без Громова не было бы никакого «великого человека». Сверхмощный двигатель, именуемый «товарищем Сталиным», не будет работать без горючего, которое поставляет бензозаправщик-фармацевт.

Гипотеза показалась Норду чересчур смелой.

— Мне кажется, ты преувеличиваешь мощность этого усатого «двигателя». Обыкновенный диктатор, одержимый манией величия. Только и всего.

— Видно, ты недостаточно знаком с биографией Иосифа Виссарионовича. Этот человек не получил почти никакого образования. До революции он состоял в партии большевиков на третьих ролях и входил в Центральный Комитет всего лишь с правом совещательного голоса. Во время революции Сталин ничем себя не проявил. В первом ленинском правительстве он получил самый незначительный из портфелей — народного комиссара по делам национальностей. В Гражданской войне не командовал армиями, не поднимался выше роли политического советника, а когда пытался вмешиваться в стратегическое управление войсками, это обычно заканчивалось катастрофой. Еще 10 лет назад имя Сталина народу ничего не говорило. Ко времени, когда Ленин, этот действительно гениальный организатор, заболел и отошел от дел, Сталин состоял на второстепенной, сугубо канцелярской должности партийного секретаря. В ленинском окружении хватало ярких личностей, каждая из которых могла претендовать на роль преемника. Военный руководитель Троцкий, предводитель Коминтерна Зиновьев, главный идеолог Бухарин, председатель Совета труда и обороны Каменев, начальник тайной полиции Дзержинский, премьер-министр Рыков и еще с десяток вождей, по сравнению с которыми Сталин был пешкой. Но пешка вдруг начала очень быстро двигаться вперед и в считанные годы превратилась в ферзя.[67] Когда в 1924 году умер Ленин, этот грузин уже стал важной фигурой, с которой приходилось считаться. В человека, которого привыкли считать посредственностью, будто вселилась какая-то неисчерпаемая сила. Оказалось, что он обладает феноменальной памятью, сверхъестественной работоспособностью, поразительной расчетливостью, умеет очаровывать одних и подавлять других. Он не спит по ночам, делает тысячу дел одновременно и почти никогда не допускает ошибок. При этом не болеет, не проявляет признаков усталости. Ни в одной стране современного мира нет такого сильного лидера. Муссолини по сравнению с ним просто фигляр. Это магическое превращение случилось со Сталиным поздно, на пятом десятке жизни. Так не бывает. Если человек феноменально одарен в какой-то области от природы, это начинает проявляться гораздо раньше. Можете вы представить себе художника, который двадцать лет малевал бездарные картины, а потом из-под его кисти вдруг стали появляться сплошь одни шедевры?