Банк - Всеволод Данилов

– Но зачем тебе это? Увидел же…

– А не твое дело. Разговорилась больно.

Он прервался, потому что Юля, поднявшись, обхватила его за шею.

– Алеша, я там, в трубе, только половину, но… я тебя очень, очень. Только ты знай, знай только. Ты ничем, ничем! Если что… Если не получится, ты не обязан. Я сама уйду тут же, как увижу. Потому что это за грехи.

– Молчи же!

– Нет, нет, это важно! Я поняла – нельзя становиться рабом денег. Они – инструмент. Но когда они цель, то тогда приходит беда. Ты понимаешь, да?

– Успокойся. Нашла время.

– Но ты дослушай! Деньги либо приносят благо, либо разрушают. Главное, что в душе. Мы не должны погружаться в корысть!

– Ну, хорошо, не погружайся. Тебе причитаются сто двадцать тысяч. Раздай их своим монастырям, церквам, если тебя это успокоит. Только помни, что кто-то их же и разворует.

– Не милостыню, нет! – Юля возбужденно приподнялась на кровати. – Я все придумала: надо создать фонд детских домов. Сначала на мои деньги. Я буду их вкладывать – я это умею, а прибыль штучно распределять. Это и будет благо. И тогда Бог меня простит.

– Хотел бы я знать, за что. Спи же, наконец! Вот уж не подозревал, что такая болтунья.

Через десять минут, утомленная приступом, Юля спала на боку, жадно обхватив его руку, а Забелин, сидя подле, недоуменно рассматривал затянутое первым загаром личико зачем-то входящей в его жизнь девочки. Положительно, чем больше он ее узнавал, тем большей загадкой она становилась.

Требовательный телефонный звонок заставил быстро схватить трубку.

– Да, – пробормотал он.

– Докладаюсь. Подлец Петруччио действиями войск под моим руководством разбит и повержен. Сдал-таки Наталье договоры. Потрясен?

– Ну.

– Что за бестактное «ну»? Я ему на блюдечке институт подношу, а он нукает. Завтра начинаем скупку. Не слышу фанфар. Где ласкающий мое старческое ухо звук бубна? Эй, чего ты там бормочешь?

– Это я тебя так поздравляю. Только тихо.

– Что значит «тихо»? Нет уж, изволь благодарить азартно и с подобающим умилением.

– Пошел к черту.

– Меня-то за что? – расстроился на том конце женский голос.

– Наталка? Погоди, откуда вы вдвоем в два ночи?

– А ты догадайся, недоумок, – выкрикнул издалека Макс. В трубке слышалась борьба.

– Стар! – Аппаратом овладел-таки сильнейший. – Стар, я тебе одному большую тайну скажу – я в нее просто фантастически… Просто!

– Дай же мне, дурашка! – Что-то щелкнуло, и Москва отключилась.

В то время как притихшая Юля бесцельно бродила по неуютной, чужой квартире на Ленинском проспекте, все не решаясь заняться обустройством своего нового жилища, Забелин отправился на окраину Москвы, в образованный хрущевскими пятиэтажками дворик.

В одной из пятиэтажек размещалась районная поликлиника. Со всеми атрибутами зачуханной районной поликлиники – сбитой набекрень надколотой вывеской, вытертым дерматином на распахнутой, прижатой кирпичиком входной двери, пустой урной, пространство вокруг которой было густо усеяно окурками, огрызками фруктов и пропитанными кровью кусочками ватки.

Мимо безликих, безысходно затихших вдоль стен людей Забелин добрался до кабинета с табличкой «Главный врач Сидоренко А.И.». При этом фамилия главврача была выведена от руки на пожелтевшем листочке, когда-то наспех втиснутом под оргстекло.

За столом расположился коротковолосый здоровяк в белом халате, с интересом смотревший на размещенные напротив стеллажи медицинской литературы. В лице его была просветленная задумчивость мыслителя.

– Ба, какие люди! – При скрипе двери он поспешно нажал на лежащий под рукой пульт – посреди стеллажей меж книгами оказался втиснут цветной телевизор. – Вот уж редкий гость.

– Похоже, нет ничего более постоянного, чем временное. – Забелин показал на табличку.

– Тоже помнишь? Два года, почитай, как сюда заманили отсидеться после… ну ты в курсе, как меня тогда подставили. – Главврач увлек гостя рядом с собой на диван. – Такие сволочи. Обещаниями искормили. Евтух лично чуть не каждую неделю в грудь себя бьет, завздрав еще с полгода как поклялся отдать мне наркологическую больницу и…

– Так и клянется.

– Да уж и не так даже. К нему недавно просто пришли мужики из вашего, банкирского брата, я одному из них дочь из наркоты вытащил, и по-простому так спросили: «Чего хочешь?» – В смысле – сколько?

– Да вообще. Просто – чего, мол, хочешь? Чего мужика в запаснике держишь? Когда больницу дашь? И ни с места. То у него симпозиум, то жена заболевает.

– Веришь?

– Выжидает, паскуда. Меня ведь человеком Евтуха числят. А сейчас ходят слухи, что влияние его на Лужка падает. Что тот вроде бы как другой кошелек завести собирается. Вот и затаились. Никто из говнюков этих добра не помнит. Забыли, как в приемной у меня толклись. Теперь решили, что навсегда рухнул. Торопятся, расфасовывают бездарный блатняк по хлебным местам. А я доктор наук – и сижу в этом сраче. Главное, какую команду подобрал. Огурец к огурцу. Все направления можем перекрыть, причем на уровне – супер! И ждут. Ни один не уходит. Мы им деньги копеечные задерживаем… – Он в сердцах ткнул на распластавшуюся на столе ведомость на зарплату. – А они ждут.

Дверь без стука открылась, и вошел один из «огурцов» – худощавый пожилой врач с блестящими быстрыми глазами.

– Ну, ты чего? – игнорируя посетителя, обратился он к Сидоренко. – Пить-то будешь? Все собрались. И водка стынет.

– Васильич! Ты б хоть гостя постеснялся. Вваливаешься промежду прочим. И вообще… Иди отсюда!

– Не будешь, стало быть! А я огурчиков маринованных присовокупил, – и, не скрывая расстройства, странный гость удалился.

– И не лезь ко мне! – крикнул вслед Сидоренко. – Понадобится – сам приду!.. Упала, упала дисциплина. Это как на войне, когда боя нет. Кстати, сам-то не хочешь коньячку? Или, как всегда, за рулем?

– Как всегда. Я к тебе за советом.

– Ну, этого добра навалом.

– Проблема у меня. И серьезная.

– Тоже понятно. Было б что попроще, сподобился бы я разве тебя увидеть? Сейчас бы в Минздраве околачивался.

– Понимаешь, есть некий человек, есть болезнь.

– Некий или некая? – прозорливо уточнил Сидоренко. – Не мнись, сыпь по тексту.

– Тогда некая. И выяснилось… очень дорогая некая.

Слушал Сидоренко с не сходящим с круглого лица выражением понимания. Когда Забелин умолк, ушел с дивана и, водрузившись на привычном месте, некоторое время молчал, неприязненно поглядывая на ведомость.

– Собственно, по описанию – моя больная. Я лично все эти эпилептические очаги в принципе отрицаю. Психиатры, они ведь вообще никого никогда не вылечили. Метода простая – глушат психотропными, пока человек или не сшизуется от таблеток, или в эпилептический статус не впадет. Тогда прямая дорога на погост. Я считаю, причина в другом: за счет искривлений позвонков периодически перекрывается доступ кислорода в головной мозг. Если позвоночник точно восстановить, то и причина приступов уйдет. Есть у меня пара толковых врачей мануальщиков: массажи, иглоукалывание, бешафит. Лекарства исключительно на травах. На самый край – аккуратненько депакинчика подпустим.

Он задумался.

– Я заплачу, – по-своему понял его молчание Забелин.

– Да о чем речь? Сейчас медицина, как проститутка на панели, дешевеет. Так что не обанкротишься. Просто делаем на свой страх и риск. Гарантировать ничего нельзя. Методом, так сказать, проб и ошибок. Конечно, аккуратненько, но…

– Когда начнем?

– Так я и говорю, начать можно. Но и ты понимать должен – помочь мы поможем в любом случае. Настроение, общий тонус, прочее. Но – вылечим ли? Все ведь на ощупь. А болезнь серьезная, с такими перепадами настроения, что мало не покажется. Такой человек подле тебя – это, доложу, тот еще подарочек. Так вот – тебе это нужно?

– Нужно! – Забелин, заканчивая разговор, поднялся.

Глава 8

Аукцион

– Там вас дедок какой-то дожидается странноватенький, – предупредил встретившийся у входа Дерясин.

В поднявшемся навстречу с дивана человеке с подрагивающим лицом и впрямь ощущалась какая-то старящая его безысходность. Поблескивающие из-под квадратных очков глаза были Забелину смутно знакомы.

– Не признаете, – не удивился посетитель. – А ведь было время, вы мне спуску не давали. Отчаянным были полемистом.

– Александр Борисович, – изумился Забелин, – вот уж не ждал. Прошу. Чай? Кофе?.. Или коньячку?

– Да. Именно. – Петраков с плохо скрываемым нетерпением дождался, когда ему наполнят бокал. – Ну, прозит.

– Мы же с вами лет десять не сталкивались.

– Десять лет не виделись. А сталкиваемся в последнее время постоянно.

Забелин внимательно пригляделся к хитренько улыбающемуся Петракову.

– Знаю, кто на самом деле институтик наш обхаживает, – и Петраков намекающе кивнул на логотип «Светоча», одновременно многозначительно повертев опустевший бокал. – Да не скажу никому, не бойтесь. М-да… – ностальгически припомнил он, – настрадался я от вас в свое время. Злым вы были, гордым. И очень отчего-то мои работы любили резать.