В глубине Великого Кристалла-2 - Владислав Крапивин

Где Верхотальский вокзал, Юля понятия не имела и побрела наугад. А вернее - так, чтобы солнце светило не в глаза, а в спину. Через квартал она увидела зеленый домик с вывеской "Почта". Как ни странно, почта еще работала.

"Не заходи, - сердито сказала себе Юля. - Окажется, что письма нет, и тогда будет совсем скверно". И конечно пошла. И дала пожилой симпатичной женщине за стеклянной загородкой студенческий билет. Женщина полистала тощую пачку писем и сказала слегка виновато:

- Ничего пока нет. Заходите еще... - И улыбнулась.

Эта улыбка Юлю не утешила. Теперь и в самом деле все было так, что хуже некуда. К тому же снова захотелось есть. С самыми досадливыми мыслями Юля снова побрела по улице Пионерской, бывшей Гимназической. Но к досаде и унынию чуть-чуть, крадучись, уже примешивалось любопытство. По некоторому опыту жизни Юля знала, что жизнь эта изменчива. И если все абсолютно плохо, измениться может только к лучшему.

Через тополиный сквер Юля снова вышла на речной обрыв - недалеко от знакомой библиотеки и обшарпанной, но все равно красивой церкви. Легкая шатровая колокольня была похожа на ракету. Она возносилась над куполами, над деревьями, и под кружевным покосившимся крестом, на круглой, как мячик, маковке, горел в остатках позолоты солнечный огонек.

Щурясь на этот огонек, Юля пошла вдоль остатков кирпичной стены с бойницами. Стена упиралась в полуразрушенную башню с островерхой крышей и флюгером. На флюгере светились сквозные цифры: "1711". Фундамент башни был сложен из неотесанных гранитных глыб. Из щелей росли березки.

Юля по тропинке обошла башню и увидела, что из фундамента в метре от земли торчит короткая деревянная балка.

Верхом на балке сидел растрепанный мальчишка.

Он смотрел куда-то через реку, посвистывал и качал ногами в незашнурованных кедах и пыльных сбившихся гольфах морковного цвета. На нем была майка с короткими рукавами - тоже неопределенно-морковная - и шорты кирпичного оттенка с оттопыренными карманами и в темных пятнах какой-то смазки. И весь мальчишка, облитый вечерними лучами, казался нарисованным оранжевыми и красными мазками. Даже загар был розоватый. Впрочем, слабенький был загар, это и понятно: к рыжим солнце прилипает неохотно. А мальчишка, безусловно, относился к племени рыжих. Но он был не просто рыж - в его нестриженых космах смешались оттенки апельсинов, томатного сока, терракоты и угасающих закатных облаков... Мальчишка услышал шаги и обернулся.

И Юля заулыбалась.

Было невозможно не заулыбаться, увидев мальчишкино лицо. Он смотрел, как смотрит с детских книжек сказочное солнышко. Весело сощурился и растянул до ушей потрескавшиеся губы. Маленький нос и щеки словно маковым зерном усыпали мелкие, почти черные веснушки. Причем одну щеку гуще, чем другую. На подбородке тоже сидело несколько веснушек, покрупнее.

- Привет, - сказала Юля.

Он мельком, без особого любопытства, оглядел ее и сказал:

- Ага... здрасьте. - И заулыбался еще шире. У него были крупные желтоватые зубы, и один рос криво, но это ничуть не портило улыбку.

Секунды три они выжидательно смотрели друг на друга. Мальчик пригасил улыбку, перекинул ногу и соскочил в лопухи. Деловито спросил:

- Ну что, пойдем?

Следовало, конечно, узнать, куда "пойдем". Но мальчик вел себя так, будто они про все договорились. Юле стало интересно. Кроме того, "все к лучшему". И она кивнула.

Он зашагал впереди, по тропке среди репейников. Лопухи сердито чиркали по его ногам, а репьи хватали за майку, и он отрывал их на ходу. Несколько раз оглянулся: не отстает ли спутница?

В стене открылся круглый пролом.

- Сюда, - сказал мальчик. - Давайте чемодан.

- Ничего, я сама... - Юля пролезла вслед за проводником. С внутренней стороны стену украшали глубокие полукруглые ниши. Как в больших крепостях.

- Что здесь было? - спросила Юля. - Монастырь или кремль?

- Воеводство, - охотно откликнулся мальчик. - При Петре Первом. Вон в тех длинных домах солдаты жили, а там, где библиотека, - офицеры... Такие, в треугольных шляпах, со шпагами... - Он опять весело оглянулся. - Интересно, да?

- Еще бы, - сказала Юля.

- А воеводский дом не сохранился, сгорел. Он недалеко от церкви стоял, вон там... - Юлин проводник мотнул красными вихрами в сторону колокольни, потом остановился, задрал голову. - Красивая, да?

Они стояли уже рядом с церковью, и она нависала над головами. Настоящая русская сказка раскинулась в вечернем небе с позолоченным облаком: узорчатые кирпичные башни с куполами в виде громадных луковиц, маковки, узкие проемы окон, карнизы и витые столбики, как в древних теремах. А над всем этим ракетное тело колокольни, строго нацеленной в зенит.

- Ее все время художники рисуют, из разных городов приезжают, - сказал мальчик. - Она называется Покровская. Знаете, почему? Бабки говорят, что праздник Покров раньше был, когда первый снег выпадал. А вы не художница?

- Нет, - откликнулась Юля. - Правда, немножко пробовала рисовать, для себя...

- Это хорошо, - негромко заметил мальчик и быстро спросил: - Ну, полезем?

- Куда?

Он слегка удивился и кивнул на колокольню.

У Юли чуть захолодело под сердцем.

- А... нам не влетит?

Рыжий проводник снисходительно сказал:

- Туда все лазят, кто хочет. От кого влетит-то?

Над крутым церковным крыльцом блестела черным стеклом вывеска, на которой значилось, что здесь находится Верхотальский городской архив. Замок на двери (такой же большущий, как на библиотеке) убедительно доказывал, что в архиве никого нет. И кругом никого не было, только воробьи шуршали в темных кленах.

Мальчик решительно взял Юлин чемодан и сунул под гранитные ступени крыльца.

- Там никто не найдет, не бойтесь... Ну, пошли.

- Ох... пошли, - сказала Юля. И подумала, что ночевать не на вокзале, а в милиции - это еще хуже. Но признаться в таких страхах постеснялась. Да и любопытно было забраться на колокольню. И обижать мальчишку не хотелось, новый знакомый ей нравился. К тому же остаться опять одной - чего хорошего?

Они обошли церковь, и за березовыми кустиками, в кирпичной кладке алтарного закругления, Юля увидела узкий вход без двери - просто щель с полукруглым верхом. На миг Юле стало жутковато. Даже шевельнулось глупое подозрение: нет ли здесь какой-нибудь ловушки? Но мальчишка смотрел ясно и доверчиво. Раздвинул ветки:

- Вы идите вперед, только осторожно. Там винтовая лестница, ступеньки крутые. Если что, я вас сзади подхвачу.

Она глянула на него - маленького, тонкоплечего.

- Если случится "что", я тебя, пожалуй, раздавлю...

- Не, я жилистый.

Юля оказалась как бы в круглом колодце. Каменные стертые ступени уходили вверх туго завинченной спиралью. С высоты сочился неясный свет. Юля стала подниматься, то и дело хватаясь за верхние ступени, - почти на четвереньках. Мальчик неотрывно лез за ней. Дышал он с шумным сопением. "Наверное, простужен", - подумала Юля.

Висевшая через плечо сумка цеплялась за камни. Юля пожалела, что не оставила ее внизу. И тут же мальчик сказал:

- Вам сумка мешает. Давайте ее мне, здесь углубление вроде полочки. Оставим, а обратно пойдем и заберем.

Юля с облегчением сбросила с плеча ремень.

Ох и высоченная была лестница! Гудели ноги, от бесконечного спирального верчения кружилась голова. Наконец в полукруглый проем ударили оранжевые лучи, и Юля выкарабкалась в круглую каморку. Мальчик - за ней. Он сопел и улыбался.

- Устали? Это почти полпути...

- Ничего я не устала, - с фальшивой бодростью сказала Юля.

Мальчик понимающе кивнул и полез в окно.

- Выбирайтесь сюда. Только потихоньку, тут карниз узкий. Вниз лучше не глядите...

Юля все-таки глянула вниз, когда из окна ступила на покрытую железом кромку. И тут же отвернулась (она и в походах, на скалах и обрывах, побаивалась высоты). Старые клены шелестели внизу. Видимо, здесь был край церковной крыши. Юля вцепилась в кирпичи. А мальчишка стоял в двух шагах, у темной кирпичной арки, протягивал руку и улыбался. И Юля вдруг заметила, что глаза у него разные: правый - просто серый, а левый - серовато-карий, с золотыми прожилками. В этом золотистом глазу на краю большого зрачка стреляла крошечными лучами искорка.

"Чертенок", - усмехнулась Юля, Сжала губы, шагнула по кромке и тоже оказалась в арке.

Теперь они поднимались уже внутри колокольни.

С этажа на этаж вели шаткие лестничные марши. Пересохшие доски ступеней пощелкивали под ногами, от них взлетала тонкая пыль. Запах этой пыли смешивался с запахом старых кирпичей. Колокольня была восьмигранная. На трех ярусах в каждой из восьми стен зиял громадный оконный проем с полукруглым верхом и перекладиной (на этих перекладинах, видимо, висели когда-то колокола). За пустыми проемами вырастал и словно поднимался следом за Юлей темный лесной горизонт. Было жутковато и легко, как во сне. И только одно мешало впечатлению хорошего приключенческого сна: там и тут на кирпичах виднелись надписи. Всякие "Толи", "Васи", "Степы" и "Мы здесь были..." и названия городов. Юля заметила даже Читу и Владивосток.