Геологи шутят... И не шутят - Борис Горобец

Высокий, очень худой и бледный, сутулый Лев Давидович протянул мне руку. Было известно из прессы, что врачи с трудом спасли жизнь Ландау после той аварии, но мозг Ландау так и не восстановился, и он не смог приступить к работе. Действительно, было видно, что Ландау слаб и болен. В то же время наш разговор и реакции Ландау во время этой короткой встречи были вполне адекватными.

— Не возражаю, но ведь я ничего не понимаю в геологии, — улыбнулся Л. Д. Ландау.

— А я ничего не понимаю в вашей квантовой физике…»

А вот, как это событие описывает жена Ландау.

Академик сказал:

— Благодарю, это большая честь, но я ведь физик и в минералогии не разбираюсь. У вас должны, быть свои уважаемые учителя.

— Лев Давидович, мое уважение к вам безгранично, все московское студенчество, независимо от специальности, преклоняется перед вами! Я Вас очень прошу, разрешите мне мой минерал назвать «ландуит»!

— Очень благодарю, считаю это большой честью для себя. Конечно, я согласен, только неудобно себя чувствую, отнимая хлеб у минералогов.

(Источники: личное сообщение проф. А. М. Портнова; книга Коры Ландау-Дробанцевой «Академик Ландау. Как мы жили». 2000. С. 380.)

Натанит — неожиданный подарок

В 1970-х гг. в Восточной Киргизии, в оловоносных рудах нового типа супругами Н. К. Маршуковой и А. Б. Павловским был открыт новый минерал, который они решили назвать в честь А. И. Гинзбурга (1917–1984), выдающегося геолога-рудника, минералога и геохимика, дважды лауреата Государственных премий, в 1960-1980-х гг. заведующего отделом минералогии ВИМСа. Тогда уже существовал гинзбургит, названный в честь отца Анатолия Ильича, тоже известного геолога И. И. Гинзбурга. Поэтому первооткрыватели нового минерала олова дали ему название натанит, ибо по паспорту Анатолий Ильич был прописан как Натан. Были в ВИМСе и старые сотрудники, называвшие его официальным именем. Они говорили, что Натан Ильич стал представляться Анатолием позже, когда у него появились многочисленные молодые ученицы и поклонницы. Открыватели же натанита не были ни учениками Гинзбурга, ни вообще редкометальщиками. Тесных взаимоотношений между ними и Гинзбургом тоже не замечалось. Среди учеников Гинзбурга ходили разговоры, что решение первооткрывателей имело оттенок конъюнктурности: им очень было нужно благорасположение Натана Ильича при предстоящей докторской защите А. Б. Павловского, мужа Н. К. Маршуковой. Меня такие разговоры возмущали. Я говорил примерно так: «Сколько у Анатолия Ильича учеников! Сколько ими открыто минералов! Хоть бы один ученик (ученица) назвал(а) минерал в честь своего учителя! Так нет, а когда находятся такие первооткрыватели на стороне — так обязательно найдутся и недоброжелатели, которые будут дундеть о негативных мотивах этих открывателей. Даже если их мотивы деловые, то что в этом плохого? Для истории это вообще безразлично. Важно, что у А. И. Гинзбурга есть свой именной минерал, хотя и полученный не от благодарных учеников».

Д. А. Минеев: «Я буду академиком!»

Рассказывают, что еще в аспирантские годы так говорил в своем кругу Дмитрий Андреевич Минеев (1935–1993). Он стал известным геохимиком «редкоземельщиком», доктором наук, заведующим кафедрой минералогии МГРИ и… первым президентом (Российской) Академии естественных наук (РАЕН). Огромная организационная работа по созданию АЕН была проведена Д. А. на закате перестройки, в 1990–1991 гг. Д. А. умело воспользовался разрушительной энергией Б. Н. Ельцина и его группировки сепаратистов, которые заявляли: РСФСР должна быть максимально независима от СССР (!), в частности, иметь свою собственную Академию наук (все другие союзные республики их имели). Ельцинская команда поначалу активно поддержала идею Минеева, объявление о создании новой академии с ее структурой и уставом было опубликовано в «Российской газете». Демократические власти Москвы (мэр Г. X. Попов, его зам. С. Б. Станкевич) даже выделили академии старинное здание невдалеке от Красной площади. Это был пик карьеры Д. А. Но вскоре ельцинская команда охладела к новой академии. В независимой России сохранилась старая Академия наук со всеми своими номенклатурными традициями и привилегиями. РАЕН начали притеснять. Д. А. боролся, переживал. У него было больное сердце и, к сожалению, вскоре он ушел из жизни.

Незадолго до этого Д. А. Минеев узнал, что А. П. Хомяков, его давний товарищ и коллега по ИМГРЭ, назвал в его честь новый иттриево-редкоземельный минерал, открытый на Кольском п-ове. Название было неслучайным: Минеев был крупнейшим минералогом-геохимиком в области редких земель с акцентом на иттриевую подгруппу. В молодости они с А. П. Хомяковым, также начинавшим как редкоземельщик, даже были конкурентами. Тогда Минеев оказался энергичнее и гораздо раньше защитил докторскую. Чтобы не конкурировать с ним, Хомяков переключился на ультращелочные породы. После смерти Д. А. его мать Любовь Иосифовна говорила, что сын не раз высказывал свое удивление поступком бывшего конкурента, имея в виду полное отсутствие в нем какой-либо конъюнктурности.

Некоторые высказывания

больших ученых и начальников

Академик В. И. Вернадский:

Свобода творчества есть право на ошибку.

В мире организмов в биосфере идет жесточайшая борьба за существование — не только за пищу, но и за нужный газ, и эта последняя борьба — более основная, так как она нормирует размножение.

Темпы размножения находятся в тесной зависимости от размера организма. Мелкие организмы размножаются гораздо быстрее, чем большие организмы.

(Цит. по кн.: [Саенко, 2000. С. 35])

Академик А. П. Виноградов (ГЕОХИ):

АП посмотрел результаты анализов на уран и торий и сказал, что уран определен верно, а торий нет. Аналитик проверил, оказалось, что содержание тория в два раза ниже, ошибка — пипетка, которой отбирался раствор, она была на 2 мл, а не на 1 мл. АП очень веселился. «Я так и знал. Химики всегда ошибаются в разы, а физики на порядок».

* * *

Если Ваша цифра вошла в справочники — Вы достигли результата. Это значительно лучше, чем многостраничные повествовательные отчеты.

Если Вы хотите, чтобы ваша жизнь в науке была интересной, — меняйте каждые десять лет основное направление ваших исследований.

— Ну, какие у Вас открытия?… А если открытий нет, то будем смотреть выполнение плана.

По воспоминаниям д. г-м. н. Г. Б. Наумова (ГЕОХИ), такими словами АП обычно начинал заслушивание годовых отчетов лабораторий [Александр… 2005. С. 326].

Академик Д. С. Коржинский (ГИН):

Высшей формой признания является то, когда на тебя уже перестают ссылаться.

(Цит. по книге [Летников, 2008. С. 31]. Следует комментарий академика Ф. А. Летникова: «Это так, потому что сделанное уже входит в сознание людей, это уже известно так же, как восход солнца».)

Академик Ф. А. Летников11 (ИЗК СО РАН)

В нем было великое чувство, которое является признаком ума — чувство иронии к себе (С. 66).

Проблема врага, проблема оппонента — одна из главных в науке, потому что, если у тебя по-настоящему профессионально сильные оппоненты, не интриганы какие-то, не склочники, то они будут держать тебя всегда в хорошей спортивной форме. Ты, мысленно дискутируя с ними, все время будешь совершенствоваться, отстаивая свою точку зрения. А когда у тебя нет таких сильных оппонентов, то это расслабляет, ты теряешь бойцовскую форму (С. 30).

Человек — развлекающееся животное. «Хлеба и зрелищ!» — старый лозунг <…> Удивительная психология человека — оценивать людей не по результатам их труда, о по тому, как они их развлекают, как делают их времяпрепровождение приятным. Кто знает промышленника Нечаева-Мальцева, на деньги которого построен художественный музей имени Пушкина? Никто не знает и никогда не вспомнит. А вот тех певцов, которые пели в то время на сцене, или артистов помнят и знают (С. 172).

Еще Генрих Гейне говорил: «Есть два типа ученых. Для одних (их немного) наука — любимая женщина, для других — дойная корова». В науке и в Академии этих доильщиков полным-полно. Эта дойная корова продолжает питать этих дураков и бездельников, остепененных в свое время нами же.

И, как сказал о таких один умный человек: «Это люди, для которых главное занятие — непрерывная кража казенного времени» (С. 175).

В. С. Черномырдин, главный газовик России, министр газовой промышленности СССР, председатель «Газпрома», председатель правительства при Ельцине:

Наш народ будет жить плохо, но недолго.