ЖИЗНЕОПИСАНИЯ НАИБОЛЕЕ ЗНАМЕНИТЫХ ЖИВОПИСЦЕВ, ВАЯТЕЛЕЙ И ЗОДЧИХ - ДЖОРДЖО ВАЗАРИ

Се сосуд, дарованный Цезарем Императором Пизе, коим измерялась приносимая ему дань; воздвигнут на сей колонне и льве в дни Джованни Россо, попечителя попечительства Санта Мариа Маджоре в Пизе. A.D. MCCCXIII, марта Inditione secunda (Индикта второго.).

ЖИЗНЕОПИСАНИЕ АНДРЕА ТАФИ ФЛОРЕНТИЙСКОГО ЖИВОПИСЦА

Подобно тому как творения Чимабуэ, даровавшего искусству живописи лучший рисунок и форму, казались немалым чудом людям тех времен, привыкшим видеть только вещи, выполненные в греческой манере, так и мозаичные работы Андреа Тафи, жившего в те же времена, вызывали восхищение, а посему я сам он почитался художником превосходным и даже божественным, ибо люди эти, непривычные видеть что-либо иное, и не думали, что в этом искусстве можно было работать и лучше. Однако, хотя он на самом деле вовсе и не был первым на свете мастером своего дела, все же, поразмыслив, что мозаика долгое время почиталась более, чем всякая другая живопись, он из Флоренции отправился в Венецию, где несколько греческих живописцев выполняли в Сан Марко мозаичные работы, и, сблизившись с ними, просьбами, деньгами и посулами добился того, что привез во Флоренцию мастера Аполлония, греческого живописца, который и научил его варить стекла для мозаик и приготовлять раствор для их скрепления, и совместно с ним он работал в куполе баптистерия Сан Джованни над верхней частью, где изображены силы, престолы и господства и где позднее Андреа, когда приобрел больший опыт, выполнил, как будет сказано ниже, Христа над главной капеллой.

Упомянув о баптистерии Сан Джованни, не обойду, однако, молчанием того, что сей древний храм, весь, и снаружи, и внутри, отделан мрамором по-коринфски и что он не только во всех своих частях и пропорциях соразмерен и доведен до совершенства, но и превосходно украшен дверями и окнами с добавлением на каждой стороне по две гранитные колонны по одиннадцать локтей каждая, образующие по три проема» над которыми находятся архитравы, положенные на названные колонны и несущие всю махину двойного свода, заслуженно восхваляемого и современными зодчими как произведение исключительное; и действительно, именно в нем увидели все то хорошее, что крылось в этом искусстве, и Филиппо ди сер Брунеллеско, и Донателло, и другие мастера тех времен, которые научились искусству по этому творению и по церкви Сант Апостоло во Флоренции, построенной в настолько хорошей манере, что она обладает поистине античными достоинствами, ибо, как было сказано выше, все колонны ее состоят из кусков, вымеренных и сопряженных с такой тщательностью, что можно многому научиться, рассматривая их во всех их частях. Я умолчу, однако, о многом, что можно было бы сказать о хорошей архитектуре этой церкви, и скажу только, что сильно отклонились от этого образца и от этих хороших приемов, когда облицовывали мрамором фасад церкви Сан Миньято суль Монте за Флоренцией в честь обращения блаженного св. Иоанна Гуальберта, флорентийского гражданина и основателя монашеской конгрегации в Валломброзе, ибо эту, как и многие другие работы, выполненные позднее, нельзя и сравнивать по добротности с вышеназванными.

То же самое происходило и в области скульптуры, ибо все произведения мастеров того времени, работавших в Италии, как уже говорилось во «Вступлении к жизнеописаниям», были весьма грубыми, что можно видеть во многих местностях и в особенности в Пистойе, в церкви Сан Бартоломео де'Каноничи Реголари, где на кафедре, весьма неуклюже выполненной Гвидо да Комо, изображено Рождество Христово со следующими словами, высеченными самим художником в 1199 году:

Sculptor laudatur, qui doctus in arte probatur,

Guido de Como me cunctis carmine promo.

(Скульптор хвалимый, признанный в искусстве ученым, я,

Гвидо из Комо, стихом этим всем себя открываю.)

Возвращаясь же к храму Сан Джованни, я не буду рассказывать о его возникновении, описанном Джованни Виллани и другими писателями, и, сказав уже, что с того именно времени и пошла господствующая ныне хорошая архитектура, прибавлю, что купол, судя по тому, что мы видим, был отделан позднее и что в то время, когда Алессо Бальдовинетти после Липпо, флорентийского живописца, исправлял эту мозаику, обнаружилось, что первоначально там была роспись, выполненная красным по штукатурке. Андреа же Тафи и Аполлоний, грек, сделал и для мозаичных работ такие деления купола, которые суживаются у фонаря, а затем постепенно расширяются до уровня нижнего карниза, причем верхняя часть делится на пояса с различными историями. В первом находятся все служители и выполнители божественной воли, то есть ангелы, архангелы, херувимы, серафимы, силы, престолы и господства. Во втором ряду выполнены точно так же мозаикой в греческой манере главные творения Господа от сотворения света до потопа. В поясе, что под этими и расширяясь по всем восьми граням купола, находятся все деяния Иосифа и его двенадцати братьев. Ниже следуют многие другие поля того же размера, обходящие подобным же образом кругом, и на которых также мозаикой изображена жизнь Иисуса Христа от зачатия во чреве Марии до вознесения на небеса, затем в том же порядке под этими тремя фризами следует житие св. Иоанна Крестителя, начиная с явления ангела священнику Захарии до усекновения главы и погребения учениками. Все эти неуклюжие вещи, в которых отсутствуют и рисунок, и искусство и в которых нет ничего, кроме греческой манеры того времени, я хвалю не прямо, а лишь относительно, принимая во внимание и тогдашние приемы работы, и тогдашнее несовершенство искусства живописи; в остальном же работа добротная, и кусочки мозаики прекрасно пригнаны. В общем завершение этой работы значительно лучше, или же, говоря точнее, не такое плохое, как начало, хотя в целом, при сравнении с современными вещами, все это вызывает скорее смех, чем удовольствие или восхищение.

Наконец, Андреа выполнил, заслужив большую похвалу, уже самостоятельно и без помощи Аполлония, на этом же куполе, над главной капеллой, Христа в семь локтей, которого можно видеть и ныне. Благодаря этим творениям он стал знаменитым во всей Италии, а на своей родине, будучи на превосходном счету, заслужил много почестей и наград. И поистине величайшим счастьем было для Андреа родиться в такое время, когда его грубая работа получила высокую оценку за то, что заслуживало оценки невысокой, скорее же не заслуживало никакой. То же самое произошло и с фра Якопо да Туррита из ордена св. Франциска, ибо, выполнив мозаичные работы в абсиде за алтарем названного Сан Джованни, несмотря на то что они мало заслуживали похвалы, был вознагражден исключительно высоко и затем в качестве превосходного мастера был приглашен в Рим, где выполнил некоторые работы в капеллах главного алтаря Сан Джованни Латерано и Санта Мариа Маджоре. Будучи затем приглашен в Пизу, он выполнил в главной абсиде собора в той же манере, как и другие свои вещи, но с помощью Андреа Тафи и Гаддо Гадди, евангелистов и другие вещи, там находящиеся, законченные позднее Вичино, потому что они остались не полностью завершенными. Итак, работы этих мастеров некоторое время ценились, позднее же, когда, как будет сказано в своем месте, творения Джотто были сопоставлены с произведениями Андреа, Чимабуэ и других, люди отчасти узнали совершенство искусства, видя отличие первой манеры Чимабуэ от манеры Джотто в изображении фигур у того и у другого и от тех, кто были их учениками и подражателями. А когда постепенно и другие, отправляясь от этого начала, стали следовать по стопам лучших мастеров, изо дня в день счастливо перегоняя друг друга, то и искусства эти от того низкого состояния, в коем они находились, поднялись, как это явственно видно, до вершины своего совершенства.

Андреа жил 81 год и умер до Чимабуэ в 1294 году. Он заслужил доброе имя и почести за мозаичное дело, ибо первым его ввел и научил ему тосканцев в лучшей манере, что и было причиной того, что Гаддо Гадди, Джотто и другие выполняли затем в этой области превосходнейшие работы, обеспечившие их именам вечную славу. Не обошлось и без того, что после смерти Андреа нашелся некто, прославивший его следующей надписью:

Андреа здесь лежит, он славой был Тосканы,

Работал на земле изящно и легко.

Он к звездам отошел теперь, в иные страны.

Учеником Андреа был Буонамико Буффальмакко, который смолоду немало над ним подшучивал и который получил от него портрет папы Целестина IV, миланца, и портрет Иннокентия IV; он изобразил затем обоих на своих росписях в Пизе, в церкви Сан Паоло а Рипа д'Арно. Его же учеником, а может быть, и сыном, был Антонио д'Андреа Тафи, который был толковым живописцем, однако я не мог найти ни одной его собственноручной работы; о нем упоминается лишь в старой книге сообщества рисовальщиков.

Среди других старых мастеров Андреа Тафи заслуживает высокой похвалы, ибо, несмотря на то, что выучился он началам мозаичного дела от тех, кого привез с собой из Венеции во Флоренцию, тем не менее он вложил столько хорошего в это искусство, пригоняя кусочки друг к другу с большой тщательностью и добиваясь работы гладкой, как доска, а это в мозаичном деле имеет величайшее значение, что направил на верный путь других, а также и Джотто, в жизнеописании которого об этом и будет сказано; да и не только Джотто, но и всех тех, кто занимался этим видом живописи после него и до наших дней. Поэтому можно безошибочно утверждать, что удивительные мозаичные работы, выполняемые и ныне в Сан Марко в Венеции и в других местностях, ведут свое первое начало от Андреа Тафи.