На иных ветрах - Урсула Ле Гуин

Олдер, как и почти все придворные и члены Королевского Совета, избегал встреч с волшебником Сеппелем, хотя и был с ним всегда очень вежлив.

– Я просил короля взять его с нами на Рок, – сказал ему Оникс.

Олдер только глазами захлопал от удивления.

– На Пальне гораздо больше нас знают обо всех этих вещах, – продолжал Оникс. – Да и все наше искусство Истинных Превращений и Заклинаний корнями своими уходит в Пальнийскую премудрость. Торион был настоящим мастером своего дела… А теперешний Мастер Заклинатель, Бранд с острова Венвей, не желает иметь с этой премудростью ничего общего. Однако, оставаясь совсем не использованной или будучи использованной неправильно, премудрость эта способна принести неисправимые несчастья. Возможно, лишь наше собственное незнание, наше невежество приводит к тому, что мы неправильно используем ее. Она ведь восходит к глубокой древности; возможно, в ней содержатся и такие знания, которые мы давно утратили или не имели совсем. Сеппель – очень мудрый человек и настоящий волшебник. Я уверен, что ему нужно плыть с нами. И, мне кажется, он мог бы помочь тебе, если, конечно, ты захочешь ему довериться.

– Если ты ему доверяешь, – сказал Олдер, – то и я буду доверять.

Стоило Олдеру заговорить так, и Оникс сразу вспоминал о знаменитом «серебряном языке Таона». Волшебник улыбнулся своей суховатой улыбкой и сказал:

– Ты прав, Олдер, и я надеюсь, что вскоре ты оценишь Сеппеля столь же высоко, как и я. Или даже выше. Если хочешь, я провожу тебя к нему.

Они вместе вышли из дворца и направились в город. Сеппель жил в старой его части, возле самого порта, на Лодочной улице; там существовало нечто вроде маленькой колонии пальниицев, которые работали на королевских верфях, ибо жители Пальна всегда славились как искусные кораблестроители. Дома здесь были старинные, построенные тесно и густонаселенные; от одной крыши дома к другой были перекинуты мостики, что придавало этим кварталам вид совершенно фантастический, ибо высоко над обычными улицами, вымощенными булыжником или плиткой, раскинулась целая сеть улиц воздушных.

Квартира Сеппеля, до которой еще нужно было преодолеть целых три лестничных пролета, состояла из трех комнат, затемненных и с закрытыми окнами, что спасало от жары, которая в эти последние дни уходящего лета никак не хотела спадать. Сеппель предложил гостям подняться еще на один пролет лестницы и выйти на крышу. Крыша тоже была соединена с соседней мостиком. Здесь, наверху, подумал Олдер, свои вполне оживленные пути и перекрестки. У низеньких парапетов были прикреплены матерчатые навесы, дававшие благодатную тень; ветерок, дувший с залива, также приносил прохладу. И гости вместе с хозяином уселись в тени на полосатые полотняные подушки в том уголке крыши, который, как считалось, принадлежал квартире Сеппеля, и он угостил их холодным, чуть горьковатым чаем.

На вид Сеппелю было около пятидесяти. Он был кругленьким коротышкой с маленькими ручками и ножками, с непокорными курчавыми волосами и, что уж совсем редко встречалось у жителей Архипелага, с гладко выбритым лицом, которое, впрочем, уже успело с утра покрыться густой черной щетиной. Манера держаться у него была очень приятная, и говорил он тихо и ласково, с певучим пальнийским акцентом.

Волшебники довольно долго говорили о чем-то друг с другом, а Олдер слушал, но не особенно прислушивался. Мысли его все время уплывали куда-то в сторону, ибо Оникс и Сеппель говорили о людях и проблемах, которые были Олдеру совершенно незнакомы. Он смотрел вдаль, поверх крыш и разбитых на крышах садов, поверх выгнувшихся дугой резных мостиков, – на север, на гору Онн, огромный бледно-серый купол которой возвышался над подернутыми жарким маревом холмами. И прервал свои мечтания, только услышав, как пальнийский волшебник говорит:

– …и возможно, даже сам Верховный Маг не: мог полностью исцелить ту рану в ткани мироздания!

Рана в ткани мироздания. Да, подумал Олдер, да. Он внимательно посмотрел на Сеппеля, и тот гоже посмотрел на него. И, каким бы ласковым ни было выражение его лица, глаза его смотрели очень остро.

– Возможно, не только наше желание жить вечно заставляет эту рану оставаться открытой, – снова заговорил Сеппель, – но и желание мертвых умереть совсем.

Странные слова! И снова Олдер почувствовал, что знает, о чем идет речь, даже не понимая смысла сказанных слов. И снова Сеппель быстро и остро глянул на него, словно ожидая какого-то ответа.

Однако Олдер не сказал ни слова. Молчал и Оникс. И тогда Сеппель спросил:

– А когда ты стоишь на самой границе, мастер Олдер, то слышишь, О ЧЕМ они тебя просят?

– Они просят освободить их, – прошептал Олдер едва слышно.

– Освободить! – шепотом повторил Оникс.

И все трое надолго замолчали. Две девочки и мальчик со смехом и криками промчались мимо и исчезли в переплетении мостов и крыш. «На следующей – вниз!» – крикнул кто-то. Дети явно играли во что-то вроде пряток; в такие игры всегда любили играть городские дети, снующие в лабиринте улиц и каналов, лестниц и мостов.

– Возможно, это с самого начала была неудачная сделка, – промолвил Сеппель и, когда Оникс, не понимая, о чем он, вопросительно посмотрел на него, прибавил: – ВЕРВ НАДАН.

Олдер знал, что это слова из Древнего Языка, но значение их было ему неизвестно. Оникс, заметно помрачнев, сказал:

– Ну что ж, я надеюсь, мы сможем добраться до истинного смысла этой сделки, и очень скоро.

– Ну да, на Холме, где все обретает свое истинное лицо, – сказал Сеппель.

– Я рад, что и ты будешь там с нами вместе, – заметил Оникс. – А теперь обрати, пожалуйста, свое внимание на Олдера. Его призывают к самой границе царства смерти каждую ночь, и ему бы нужна хоть какая-то передышка. Я сказал, что ты, возможно, знаешь, как помочь ему.

– Неужели ты согласишься соприкоснуться с пальнийским колдовством? – спросил Сеппель Олдера. В вопросе его явно звучала насмешка, а глаза волшебника ярко сияли и были черны как смоль.

У Олдера тут же пересохли губы.

– Мастер Сеппель, – сказал он, – у нас на острове есть поговорка: тонущий не спрашивает, сколько стоит протянутая ему веревка. Если ты, господин мой, сможешь избавить меня от этого кошмара хотя бы на одну ночь, то заслужишь самую сердечную мою благодарность, хоть благодарность и стоит немного.

Оникс слушал Олдера с легкой, доброжелательной улыбкой.

Сеппель же и не думал улыбаться.

– Благодарность – очень редкое явление в моем ремесле, – сказал он. – Ради благодарности я, пожалуй, готов на многое. Мне кажется, я могу помочь тебе, Мастер Олдер. Но должен признаться: веревка эта очень дорого стоит!

Олдер лишь покорно склонил голову.

– Так, значит, ты приходишь на границу миров во сне и не по собственной воле?

– Так мне представляется.

– Мудрый ответ. – Сеппель посмотрел на него одобрительно. – Кто из нас способен совершенно точно определить собственные побуждения? Но если ты отправляешься туда во сне, я могу просто избавить тебя от этих снов – на некоторое время, конечно. И цену за это спрошу немалую, как и сказал.

Олдер вопросительно посмотрел на него.

– Цена – твое волшебное могущество! Сперва Олдер его совсем не понял. Потом спросил растерянно:

– Мой дар, ты хочешь сказать? Мое ремесло? Сеппель кивнул.

– Но я ведь только латальщик! – удивился Олдер. – Какое же это могущество!

Оникс протестующе взмахнул рукой, но, посмотрев Олдеру в лицо, ничего не сказал.

– Ты ведь за счет этого живешь? – спросил Сеппель.

– Да. И когда-то это составляло смысл моей жизни. Но это в прошлом.

Возможно, твой дар еще вернется к тебе, когда случится то, что должно случиться, – непонятно сказал Сеппель. – Я не могу этого обещать. Но я попытаюсь исправить то, что смогу, и для этого кое-что возьму у тебя. Но сейчас все мы идем во тьме, по неведомой земле… Когда наконец наступит рассвет, мы, может быть, и поймем, где находимся, а может быть, и нет. Ну так что, если я избавлю тебя от твоих снов за ТАКУЮ цену, ты тоже будешь мне благодарен?

– О да! – воскликнул Олдер. – Разве можно сравнивать ту крошечную пользу, которую приносит людям мой дар, со страшным злом, которое может принести мое незнание? Если ты избавишь меня от страха, который владеет мной постоянно, от страха, что я могу сотворить это великое зло, я буду бесконечно благодарить тебя до конца своей жизни.

Сеппель глубоко вздохнул.

– Мне всегда говорили, что у арф Таона очень чистый голос, – сказал он. И посмотрел на Оникса. – Но неужели Рок совсем не возражает? – Этот вопрос он задал уже прежним своим, чуть насмешливым тоном.

Оникс покачал головой, но лицо его опять помрачнело.

– В таком случае, – Сеппель вновь обратился к Олдеру, – мы направимся в пещеру близ Ауруна. Сегодня же ночью.