Небесные девушки - Бернард Глэмзер

Она была настоящим сатаной в женском обличье Я не могла больше противостоять ей, все мое сопротивление исчезло. Я бессильно сказала:

— Ты будешь править?

— Конечно.

— Мы возьмем только Джурди, — сказала я, — Пойду и найду ее.

Она сказала:

— Я знала, что в твоей упрямой голове хватит разума. Вот что я скажу тебе: я подъеду к главному входу и подожду там тебя и Джурди. — Она позвала служителя, который в недоумении выглянул из-под кузова большого «мерседеса». — Эй, мистер, она заправлена бензином?

— Да, мэм. Она наполнена бензином.

— Спасибо. — Затем она обратилась ко мне: — Отправляйся, беби. Время не ждет, — и она открыла дверцу, улыбаясь, будто направлялась в рай.

Я обнаружила Джурди сидящей у бассейна, в легком летнем платье и довольно чудной соломенной шляпе, напоминающей колпак Петрушки. Она читала свой учебник и хмурилась. Я сказала:

— Донна и я собираемся на машине съездить в супермаркет. Хочешь немного прогуляться?

— Конечно.

— Отлично. Переоденься побыстрее, и встретимся в вестибюле.

Она помчалась, как ракета, и я побрела обратно к отелю и села — плечи назад, колени вместе — в кожаное кресло с прямой спинкой, наблюдая за лифтом. Было нечто весьма отвратительное в таком сидении: мужчины смотрели на меня, но вместо того, чтобы оглядеть меня внимательно с головы до ног, они почти тотчас же отводили взгляд, как будто я была монашкой или пришедшей с визитом повивальной бабкой, или, возможно, парнем из ЦРУ, переодетым в женский наряд. Мисс Уэбли определенно знала, как должна сидеть девушка, чтобы охладить мужское внимание.

Джурди спустилась вниз почти через три минуты, одетая в то же самое платье, в котором была в классе, и мы отправились в супермаркет. Мы купили практически все, что попалось на глаза, от мыла до арахисового масла, закончив тремя огромными пакетами для покупок и счетом на двадцать долларов тридцать семь центов. С этим ничего нельзя было поделать, потому что многие вещи были необходимы. Мы как бы, обзаводились своим домашним хозяйством, и расходы здесь неизбежны.

Назад мы ехали медленно, радуясь мечтательной «импале» и солнечному свету, и пальмам, растущим вдоль тротуара, и взглядам прохожих на улицах, которые, казалось, находили нас, трех девушек, достаточно интересными; а Донна вдруг закричала:

— Эй! Посмотрите на милый салон красоты. — Она нажала на тормоза, и шедшая за нами машина чуть не врезалась в нас. Донну это ничуть не беспокоило.

Мы посмотрели; действительно, это был самый элегантный салон красоты, какой я когда-либо видела.

— Я хочу спросить у них, не могут ли они меня подстричь, — заявила Донна.

— Донна, нам следует вернуться в отель, — напомнила я.

— Но, душенька, ты знаешь, что мисс Уэбли сказала: сегодня вечером я должна подстричь свои волосы.

Я повторила:

— Нам следует вернуться в отель.

— О'кей, — не сдавалась Донна.-Тогда я выхожу. Ты поведешь машину, а я схвачу такси на обратном пути.

— Я не хочу вести машину.

— Но почему?

— Ты знаешь почему, — ответила я;

— О'кей, ты берешь такси. Я заплачу за него. И как только я управлюсь в салоне красоты, я верну машину с бакалейными товарами.

Я разозлилась на нее:

— Очень хорошо, поступим так. Но мы сами можем заплатить за такси, спасибо. — Джурди и я вылезли, и мой внутренний голос заставил меня сказать: — Мы возьмем пару пакетов с собой, так чтобы мы могли, по крайней мере, начать готовить ужин.

— Пожалуйста, — ответила Донна.

Мы взяли такси до отеля, и Джурди даже не спросила о смысле всей предшествовавшей суеты. Я вздохнула с облегчением. Она знала, когда следует молчать.

Донна возвратилась домой в десять двадцать пять.

Она не сказала, где была, и никто ее не спросил об этом. Волосы у нее были подстрижены и уложены, к тому же она сделала маникюр. Она выглядела очень довольной собой, как та кошка, которая слизала сливки, а сливками в ее случае, видимо, был джин. Она не была пьяной, но от нее пахло спиртным.

До половины первого мы изучали «Мартин-404», термины и определения и аббревиатуры вроде ОЗППУ и ОРПДК…

Донна осторожно разбудила меня без четверти шесть:

— Эй, как насчет поплавать в бассейне до завтрака?

Я смотрела на нее. Она была, как обычно утром, голая, как новорожденное дитя, прекрасная и дружелюбная, полная дьявольщины.

7

Необычное молчание царило этим утром в автобусе, когда мы направлялись в школу. Девушки лишь изредка переговаривались друг с другом, вступая же в разговор, они понижали голос. Было всего лишь третье наше утро здесь, и меня это поражало — за какой же короткий период мы все изменились. Даже Донна изменилась, хотя каждый дюйм пути для нее был сражением. Молчание в автобусе говорило о том, что все мы устали: я думаю, каждая из нас до глубокой ночи продолжала изучать внутреннее устройство маленького старого «Мартина-404». Или же молчание свидетельствовало о том, что нервы начали сдавать, пораженные новыми сложностями, о которых мисс Уэбли распространялась в это великолепное раннее утро. Но я-то думаю, что было что-то более фундаментальное (мне нравится это слово, и я стремлюсь использовать его всякий раз, когда считаю это возможным, в течение всей моей жизни). В нас нарастало напряжение, и мы знали это, и мы знали, что напряжение будет становиться все сильнее и сильнее. И мне кажется, каждой из нас хотелось бы точно узнать, какое напряжение она может вынести, какие беды оно принесет нам, прежде чем достигнет наивысшей точки, и что произойдет тогда. Я считала, что меня уж точно не должны выкинуть с курсов. Мое «я» никогда бы не перенесло такого позора.

Мисс Уэбли бегло оглядела нас, когда мы вошли, комментируя — для нее довольно мягко — наши прически. В мой адрес замечаний не было — ни плохих, ни хороших, и я с облегчением вздохнула. Джурди проделала тщательную работу. Я не собиралась выиграть в этом конкурсе красоты, но была близка к этому. Я скорее раскритиковала бы ее, и она с ее обычным спокойствием не произнесла бы ни слова протеста, она, казалось, не заботилась о том, насколько ее внешность соответствует стандартам «Магны». Донну упрекнули очень мягко: ее волосы были слишком длинными и густыми. И так не следовало делать, подчеркнула мисс Уэбли, ибо к униформе, строго говоря; такие волосы не подходили.

— Помните, девушки, -сказала мисс Уэбли, — вам разрешено носить маленький плоский берет. Никаких гребешков, никаких сеток для волос, никаких броских заколок. — Кажется, послышался трепет маленьких крыльев в перьях, когда секс выпорхнул в окно. Мисс Уэбли нежно улыбнулась Альме, но ничего не сказала о ее роскошных черных локонах.