Стажер нелегальной разведки - Валерий Георгиевич Шарапов

– Настраиваться надо не на вопрос, а на образ, на ту личность, по документам которой вы сейчас выступаете. Теперь вы не Павел, как выяснилось. Вы теперь Поль из Марселя, и в голове вы прокручиваете эпизоды из жизни этого Поля. Вытесняете Павла из сознания. Цепляетесь за образы из жизни этого француза. Это сложно, но этому можно научиться, вернее натренировать.

– Так значит, можно обмануть детектор, вернее оператора?

– Если это формальная, неглубокая проверка, то можно. Но если за дело возьмется контрразведка, – бесполезно. Не забывай, что есть и другие способы проверки легенды. Например, почерк. По написанию букв можно сказать, какие буквы для тебя родные с детства, какие появились позже. Алфавиты в разных языках разные.

– Там что, наклон другой?

– Скорее уверенность в написании, сила напряжения. Да и проверять будут уже не по шести каналам, а по гораздо большему диапазону. Сейчас разрабатываются возможности считывания речевых характеристик. На значимые вопросы темп и громкость голоса изменяются. Также могут учитываться психолингвистические показатели. То есть специалисту дается запись разговора, и по построению фразы, по порядку слов можно определить, какой язык является родным.

– То есть первичную проверку при правильной подготовке все-таки пройти можно?

– Сейчас именно этим мы и займемся. Только сначала попьем чайку.

– Не возражаю.

За чаем объяснения продолжились. Тема захватила стажера.

– Не напоминает ли это шизофрению? Ведь шизофрения и есть раздвоение личности.

– Вы общались с шизофрениками?

– Нет.

– Мне пришлось проходить практику в клинике. Больной может называть себя Наполеоном, но он ведет себя как Иванов. Это скорее напоминает работу актера над ролью или писателя. Известно, что Максим Горький, описывая одного из своих героев, потерял сознание от боли, и на месте раны, полученной литературным персонажем, у него появилось кровавое пятно. Так человек вжился в роль.

Молодой человек неожиданно рассмеялся. Увидев удивленный взгляд Валерия Владимировича, пояснил:

– Получается, что, когда Станиславский говорил актерам свое «Не верю!» – он выступал в роли детектора лжи.

Теперь они оба рассмеялись над удачным сравнением. Вживание в образ и проверка степени проникновения в него продолжались до вечера.

Глава вторая

Своего отца Анечка Ботова практически не помнила. Он умер, когда ей не исполнилось и пяти лет. В ту весну случилась ранняя бурная оттепель. Местная речка обильно разлилась и затопила их старенький саманный дом. Всю ночь по колено в ледяной воде отец пробовал спасти скудный домашний скарб. К полудню у него поднялась температура, и через три дня он, как говорится, сгорел.

Когда вода отступила, стало ясно, что в доме жить практически невозможно. Работы в поселке не было. Тогда недолго думая мать Анны собрала баул с оставшимися вещами и с дочкой отправилась к своей единственной родственнице – старшей сестре в Поволжье.

Тетка приняла их по-христиански: выделила угол, дала кусок на пропитание. Хотя и ее семья жила несладко. Трое малолетних детей, муж – инвалид Гражданской войны. Но тогда вся страна после двух разрушительных войн жила тяжело.

В их поселке и раньше приживало много немцев, а как объявили у них Автономную Республику немцев Поволжья, так количество поселенцев с немецким языком значительно увеличилось. Строились немецкие школы, издавались газеты, появился даже свой немецкий театр. Мать, не желая быть в тягость, устроилась на работу портнихой, часто брала работу на дом. Анна, опекаемая двумя старшими двоюродными братьями, быстро освоилась во дворе и уже через месяц бойко болтала по-немецки.

Язык ей давался легко, и уже к первому классу она могла запросто переходить со швабского диалекта на венский. В учебе она тоже преуспела и могла много времени тратить на различные кружки и секции.

Росла Аня пацанкой, поэтому тяготела к Осоавиахиму, так сокращенно назывался предшественник ДОСААФ – Общество содействия обороне, авиационному и химическому строительству. Лыжная секция, стрельба из малокалиберной винтовки. Девушка первая записалась в только что организованный кружок по радиоделу. Благодаря кузенам она попала в футбольную команду. Подвижная, прыгучая, цепкая, как кошка, Аня была незаменимым вратарем. Тренер сразу подметил, что обмануть эту девчонку финтами, перепасовкой или другими приемчиками практически невозможно. Она мгновенно по еле уловимым движениям и взглядам соперника угадывала, кто будет бить и куда. Эта черта – читать других людей – проявлялась у нее не только в спорте. Как утверждают психологи, человек – это стиль. Это такая особенность нашей психики – вести себя обусловленно во всех проявлениях жизни: в учебе, в работе, в быту. Считывая психологическое состояние человека, Аня быстро подстраивалась под него, входила в доверие, умела очаровывать и, что важнее, управлять окружающими.

Когда началась война, она вместе с другими отправилась в военкомат. Кузенов призвали сразу, а ее, ввиду малолетства, года не хватало, и явно девчоночьего вида, попросили пока помочь военкому с повестками.

Аня развернула кипучую деятельность, навела порядок в учете. Тогда-то на нее и обратил внимание «купец» из спецкоманды. Уже через месяц она была на курсах по подготовке радистов для партизанских отрядов.

Начальник разведки партизанского отряда сразу взял ее под свое крыло. Связь с городским подпольем, допросы пленных, разбор захваченных немецких документов – много чем приходилось заниматься Анне. Она видела зверства оккупантов, видела замученных красноармейцев, сожженные села, горе беженцев, поэтому крайние меры при допросах воспринимала как необходимость.

В отряде она встретила и свою первую любовь. Он был командиром группы подрывников. Но счастье на войне длится недолго. Отряд накрыли каратели. Спастись удалось немногим. Уходя от преследования, они долго просидели в болоте, и когда все же удалось добрести до большой партизанской базы, у девушки было сильнейшее воспаление легких. Ее сразу же самолетом отправили на Большую землю.

Видимо, это был наследственный рок. Только через полгода она смогла надеть гимнастерку, которая болталась на ней как на скелете. Теперь Аня попала не на простые курсы, а в школу под Москвой, где готовили кадры нелегалов для дальнейшего оседания в оккупированной Европе. Через несколько месяцев она, по легенде фольксдойч, как якобы работавшая переводчиком в немецкой администрации на оккупированной территории и получившая за это срок, оказалась в лагере для немецких военнопленных женского пола. Ее задача была сблизиться с Гретой Гофман, по чьим документам ей предстояло легализоваться в Германии.

В начале 1944 года «Грета Гофман», комиссованная из вермахта по состоянию здоровья, устроилась на работу в порт Гамбурга. Это было не последнее имя Ани.

Всего этого Фауст, конечно, не знал. Он приехал в Вену как турист из Болгарии, поселился в неприметном пансионе, где ему заранее было забронировано место.