Повелитель металла - Михаил Михайлов

– Рагс из сервов, разбойник, вор и убийца! Приговаривается к вырыванию ноздрей, выжигания глаз, лишению пальцев рук и медленному удушению!

Алонс подался вперёд, боясь пропустить хоть мгновение из оставшейся жизни своего убийцы.

Рагса, того самого разбойника, который чуть не убил Костю, сунули в колодку. Тяжеленные деревянные плахи могли бы удержать быка, не то, что человека, ослабевшего после нескольких дней в камере смертников. Раскалёнными клещами палач сперва вырвал ноздри, оставив на лице разбойника слабо кровоточащую дыру на лице, потом ими же переломал суставы на пальцах и по одному оторвал их. Отставив в сторону клещи, палач взял из жаровни с углями раскаленный прут и прижал тот к переносице Рагса. Всё время, пока длилась пытка, разбойник глухо выл, из уголков его рта и по толстому деревянному кляпу стекала вязкая кровавая слюна. Искалеченного человека вытащили из колодки, пересадили в кресло-гарроту, крепко стянули ремнями ноги с руками, на шею накинули петлю. После этого помощник палача взялся за рычаг, закрепленный на обратной стороне спинки. Поворот, другой – тело человека выгибается дугою… ещё один медленный поворот рычага и преступника оставляют в таком положении. Через пять минут тело Рагса обмякает. Помощник палача уже гораздо быстрее сделал несколько оборотов рычага до громкого треска шейных позвонков…

– Оливера Вермар, из горожан, убийца и воровка! Приговаривается к клейму – воровка, на лице и десяти ударам кнута! После чего будет выброшена из города на перекрёстке! Возвращение в город запрещено, за нарушение – смерть на виселице!

На этот раз из клетки вытащили Костину знакомую, вдову Вермар. Женщина безвольно висела на руках стражников, не сопротивлялась, когда ей разжимали рот и засовывали толстую деревяшку-кляп. Как и её любовника Рагса, женщина попала в колодку. Очнулась она, когда палач разрезал тюремный балахон из серого холста на её спине, оголив её тело до пояса. При виде обнажённой девушки толпа зевак оживилась, послышались сальные шуточки, презрительные выкрики. Красота Оливеры, даже после тюремной камеры почти не поблекла и вызывала у женской половины зевак одновременно зависть и злорадство, у мужской – вожделение и совсем немного жалость.

Помощник палача схватил женщину за волосы, намотал их на кулак и дёрнул вверх, открывая лицо преступницы. Палач же достал из углей металлический прут с непонятной фигурой на конце, и приложил ко лбу вдовы. Вот тут женщину проняло. Она забилась, попыталась мотнуть головою, но помощник держал крепко, да и в колодке не сильно-то и покрутишь головою. Когда палач убрал тавро, у Оливеры во весь лоб красовалось багровое пятно ожога, вздувшееся с чёмно-багровыми, почти чёрными полосами там, где металл соприкоснулся с кожей.

– Пожалел палач девку, на лоб поставил, та может прикрыть волосами или лентой своё клеймо. А мог бы и щёки прожечь, – недовольно произнесла толстая баба впереди меня.

После клеймения палач взялся за кнут. Первый же удар сорвал пласт кожи и заставил брызнуть кровь, после второго у Оливеры подогнулись ноги, после третьего она не смогла больше стоять и повисла в колодке. Закончив порку, палач полил спину женщины жидкостью, зачерпнув ковшом из большой бадьи, что стояла на краю помоста. Даже до Кости дошёл запах крепкого уксуса. Жуткая боль от едкого вещества, однако, не привела в сознание женщину. Её вынули из пыточного станка и оттащили к клетке, где бросили на землю к таким же бедолагам, как и она. Алонс исчез сразу же, как его бывшую жену вытащили из колодки, причём перед исчезновением на его лице отпечаталась досада, мол, выжила тварюка.

Костя с трудом достоял до окончания экзекуций. Под конец его мутило, хотелось бросить всё и уйти прочь, напиться в трактире и стереть из памяти жуткие картины. Хорошо, что казнённым затыкали рты, иначе их крики выдержали бы немногие. Когда зеваки разошлись, уехали стражники и палачи, прихватив тела, Костя подошёл к эшафоту и испачкал в крови несколько тряпок. Вернувшись домой и дождавшись ночи, когда появился призрак, он кинул окровавленную материю на доску с кровью Алонса.

– Договорённость выполнена. Здесь точно есть кровь твоих убийц, – хмуро произнёс парень. – Твоя очередь.

– Оливера выжила!..

– Да мне плевать, ясно?! – вскипел Костя. – Наказана? Да! Поэтому, давай координаты или, клянусь богами и драконами, за то, что пришлось мне насмотреться днём, я тебе такое устрою! Сам будешь мечтать развоплотиться.

Алон минут пять сверлил Костю немигающим взглядом, потом через силу, нехотя процедил:

– В моих записях, на некоторых листах есть пометки в нижнем левом углу, как бы тройная клякса. Эти листы нужно приложить под карту мастера Лерноя, что показывает местность за Салпой, и снизу поставить очень яркую лампу или магический светильник. В листах имеются крошечные отверстия, такие мелкие, что только сильный свет покажет их. Соедини их и получишь не только координаты древнего поселения, но и маршрут по которому шла наша группа, самый безопасный в тех чёртовых джунглях. Товарищей моих в городе нет, где они – не знаю. Может, уехали со своим богатством в империю, может, продолжили свою деятельность и сгинули.

С каждым словом призрак становился всё прозрачнее. Когда он исчез окончательно, Костя собрал все старые доски, тряпки со свежей кровью и отнёс всё это в мастерскую. Там в горне сжёг их дотла.

"Завтра нужно пригласить жреца, пусть проведёт ритуал очищения. Самого лучшего жреца и плевать на золото".

Глава 12

После казни и "выселения" призрака, жизнь у Кости завертелась волчком. С утра до вечера он ездил по городу, мотаясь между магистратом, мастерскими, стоянкой големов, домом и постоялым двором. Золотые монеты утекали промеж пальцев, как сухой песок. Плата за ремонт, за мебель, за разрешение на владение парой шахтёрских големов, за содержание их на муниципальной площадке, выделенной для таких созданий и механизмов, за ремонт големов, за замену камней душ в них, за переделку.

Костя продал все драгоценности, которыми разжился в подземном городке, оставив только перстни-кастет. Из общей суммы (за серебренную руду и украшения) в четыреста с лишним золотых у него сейчас осталось сорок две монеты. Для кого-то этих денег хватит на год кутежа, а вот Косте не хватит и на один процент исполнения планов.

Сейчас он сидел в трактире "Зелёный карась" в пригороде и ждал, когда откроют западные ворота, чтобы поставить големов на стоянку, а самому вернуться домой и завалиться спать. Устал он смертельно. С раннего утра находится на ногах. Только вчера в мастерской закончили монтаж стрелковых установок. Сейчас вместо бура и отбойника шахтёрский голем был вооружён магическим пулемётом и гарпуном. Семидесятисантиметровая стальная труба в дюйм толщиною с трёхлепестковым широким наконечником пробивала десять сантиметров кирпича с двадцати метров и такой же толщины деревянную преграду на дистанции в три раза большей. Плюс, имелся тонкий прочный трос, плетёный из конского волоса, закрепленный рядом с наконечником. Второй конец был намотан на катушку лебёдки на плече голема.

Сильно изменился и пулемёт. Калибр уменьшился до пятнадцати миллиметров, последние пятнадцать сантиметров ствола имели шесть глубоких мелких нарезов. Вместо гальки – бронзовые и медные шарики с двумя свинцовыми поясками, расположенными крестообразно. Изменилась и система подачи, голему больше не приходилось поднимать и опускать ствол для перезарядки. Несколько пружин и хитрая защёлка гарантировали наличие снаряда в стволе после каждого возвращения поршня назад. Количество шариков увеличилось до ста пятидесяти штук. Ещё три сотни снарядов лежали в ранце из очень толстой кожи на спине голема.

Подобные переделки големов не поощрялись. В империи такому кулибину грозил огромный штраф в сотню золотых или несколько лет каторги. В Арсуре на это закрывали глаза, главное было не бесчинствовать и вовремя отстёгивать местным чиновникам.

Испытания прошли на ура. С новым камнем душ мозгов, так сказать, у голема прибавилось. Теперь на дистанции до пятидесяти метров механическое создание почти не делало промахов, и даже умело более-менее брать поправку на движение. Практически, боевой голем получился. Один минус – энергии во время стрельбы уходило пропасть. Если бы не Костин огромный внутренний резерв маны, то после каждых двух "магазинов" приходилось бы идти на поклон к магу, расплачиваясь серебром.

– Чёрт, да когда же откроют ворота, – в сердцах произнёс Костя, наблюдая в окошко за городской стеной в двух сотнях метров впереди.

– Графиню ждут. Её милость проводит объёзд и осмотр укреплений, караулок и прочего, – прозвучал голос рядом. Костя чуть повернул голову, посмотрел на трактирного служку.

– А вы, господин, хозяин того странного шахтёра?

– Не понимаю тебя. Что значит – странного?