Покинутый - Оливер Боуден

Все, что за время путешествия почерпнул я из этой книги, произвело на меня сильнейшее впечатление. И вот тогда я понял, почему Реджинальд так одержим предтечами. Помните, я насмехался над ним? Но читая книгу, я вовсе не чувствовал никакого желания смеяться, а чувствовал лишь удивление, какую-то легкость внутри себя, и временами у меня почти кружилась голова от волнения и того ощущения, которое можно бы описать как «ничтожность» применительно к моему месту в мире. Как будто я заглянул в замочную скважину, рассчитывая увидеть с той стороны еще одну комнату, а увидел целый новый мир.

Но что же случилось с Теми, Кто Пришел Раньше? Что оставили они после себя?

Этого я не знал. Это и была та самая тайна, что на протяжении столетий озадачивала мой Орден, загадка, которую меня попросили разгадать, и которая привела меня сюда, в Бостон.

— Мастер Кенуэй! Мастер Кенуэй!

Это выкрикнул молодой джентльмен, возникший в толпе. Я подошел к нему и осторожно спросил:

— Да? Чем могу служить?

Он протянул мне руку.

— Чарльз Ли, сэр. Рад с вами познакомиться. Меня попросили показать вам город.

Помочь устроиться на новом месте.

Я слышал о Чарльзе. Он не состоял в Ордене, но очень хотел присоединиться к нам и, по словам Реджинальда, не прочь был снискать мое расположение в надежде на мое покровительство. Присутствие Чарльза напомнило: теперь я великий магистр Колониального Обряда.

У Чарльза были длинные темные волосы, густые бакенбарды и видный, ястребиный нос, и хотя Чарльз мне сразу понравился, я заметил, что со мной он говорил, улыбаясь, а на всех остальных в гавани посматривал свысока.

Он позаботился о моем багаже, и мы двинулись через толпу, наводнявшую длинную пристань, мимо утомленных пассажиров и членов экипажа, все еще привыкавших к суше; через грузчиков, торговцев и красных мундиров, пронырливых ребятишек и собак, вертевшихся под ногами. Я вежливо приподнял шляпу перед парочкой хихикающих женщин и обратился к нему:

— Вам здесь нравится, Чарльз?

— Полагаю, в Бостоне есть свое очарование, — ответил он через плечо. — По сравнению с другими поселениями. Да, в здешних городах нет ни лондонской изысканности, ни блеска, но народ серьезный и трудолюбивый. У них своеобразная страсть к первопроходству, и кажется, она неодолимая.

Я посмотрел вокруг.

— Ну, это не так уж страшно — исследовать место, которое, фактически поставило их на ноги.

— Только боюсь, что ноги купаются в крови других людей.

— А, эта история стара, как мир, и одна из таких, что не меняются. Мы создания жестокие и безрассудные, поставленные на путь завоеваний. Саксы и франки. Османы и сефевиды. Я могу перечислять часами. Вся история человечества не что иное, как череда завоеваний.

— Я молюсь, чтобы однажды мы оказались выше этого, — искренне ответил Чарльз.

— Пока вы молитесь, я буду действовать. Посмотрим, кто первым достигнет цели, а?

— Красивые слова, — сказал он с долей зависти в голосе.

— Ну, да. И опасные. Слова имеют силу. Их не произносят зря.

Мы погрузились в молчание.

— Вы ведь подчиняетесь Эдварду Брэддоку, не так ли? — спросил я, когда мы проходили мимо телеги, груженной фруктами.

— Ну, да, но я полагал, что мог бы. ну. Я думал.

Я поспешно шагнул в сторону, чтобы не толкнуть маленькую девочку с косичками.

— Не стесняйтесь, — сказал я.

— Я прошу прощения, сэр. Я думал. Я надеялся, что мог бы учиться у вас. Я хотел бы вступить в Орден и не представляю себе наставника лучше, чем вы.

Я выслушал это не без удовольствия.

— Благодарю на добром слове, но думаю, что вы переоцениваете меня.

— Вовсе нет, сэр.

Неподалеку краснолицый газетчик в кепке выкрикивал новости о сражении у Форта Несессити.

— Французы объявили о победе после отступления Вашингтона, — кричал он. — В ответ герцог Нью-Касл обещает увеличить войска для противостояния внешней угрозе! Внешней угрозе, думал я. То есть, другими словами, французам. Это столкновение называли Франко-Индейской войной, и по слухам, оно все разрасталось.

Не было ни одного англичанина, не испытывавшего ненависти к французам, но я знал одного англичанина, который ненавидел французов исступленной ненавистью, и звали его Эдвард Брэддок. Вот где он должен быть, чтобы не мешать моему делу — по крайней мере, я на это надеялся.

Я отмахнулся от газетчика, который попытался вытребовать у меня шесть пенсов за листок. У меня не было никакого желания читать еще и о других французских победах. Когда мы добрались до наших лошадей, и Чарльз сказал, что мы поедем в таверну «Зеленый Дракон», я поинтересовался, что собираются делать остальные.

— Вас уведомили, зачем я приехал в Бостон? — спросил я.

— Нет. Мастер Берч сказал, что я буду знать ровно столько, сколько вы сочтете нужным. Он прислал мне список имен и велел мне помочь вам разыскать их.

— Вы искали?

— Да. В «Зеленом Драконе» нас ждет Уильям Джонсон.

— Вы его хорошо знаете?

— Не очень. Но он видел знак Ордена и пришел без колебаний.

— Докажите вашу верность нашему делу, и тогда вы тоже узнаете наши планы, — сказал я.

Он просиял.

— Большего мне и не надо, сэр.

«Зеленый Дракон» был большим кирпичным домом с покатой крышей и вывеской у входа, на которой, собственно, и красовался дракон. По словам Чарльза, это была самая известная таверна в городе, в которую заглядывали все, от патриотов и красных мундиров до губернаторов, чтобы поболтать, о чем-то столковаться, посплетничать или заключить сделку. Все, что ни происходило в Бостоне, зарождалось здесь, на Юнион-стрит.

Не сказать, чтобы Юнион-стрит сама по себе была привлекательна. Не слишком отличавшаяся от потока грязи, она замедлила наше движение, так что подъехав к таверне, мы не опасались, что забрызгаем какой-нибудь кружок джентльменов, которые стояли снаружи и самозабвенно болтали. Сторонясь телег и верховых солдат, мы добрались до невысокой деревянной конюшни и оставили там наших лошадей, а потом, аккуратно перешагивая ручьи грязи, прошли в таверну. Внутри мы тут же познакомились с хозяевами: с Кэтрин Керр, которая, не желая быть невежливой, напропалую строила всем глазки; и Корнелием Дугласом, чьи первые слова, услышанные мною при входе, были: «Поцелуй меня в задницу, потаскуха!»

По счастью, он обращался не ко мне или Чарльзу, а к Кэтрин. Когда они заметили нас, поведение их моментально переменилось с воинственного на подобострастное, и они позаботились, чтобы мой багаж был доставлен в мою комнату.