На Рио-де-Ла-Плате - Карл Май

Я разбудил своих спутников. Мы заплатили по счету и двинулись в путь. Зрелище, открывшееся нам, ничем не отличалось от увиденного накануне и позавчера. Мы следовали по колеям, проложенным дилижансами. Вокруг было пустынно. Мы миновали лишь несколько ранчо, но нигде не смогли ничего разузнать о Матео.

К полудню местность оживилась. Все чаще нам попадались эстансии и ранчо, встречались и люди. Мы приближались к городу Мерседесу, но, не доезжая до него, повернули направо, на север, где жили родственники Монтесо. Река Рио-Негро осталась по левую руку от нас. Иногда мы подбирались к ней так близко, что видели сверкающую поверхность воды. Город Мерседес, расположенный на берегу Рио-Негро, ведет оживленную торговлю с внутренними районами страны, и по реке шло оживленное движение грузовых пароходов.

Родственники Монтесо жили в четырех часах езды от Мерседеса. Однако время теперь тянулось не так медленно, как прежде, ведь пейзаж в окрестностях реки выгодно отличался от однообразной равнины; интересно было наблюдать и за обитателями этих мест.

Порой на нашем пути появлялись даже небольшие перелески, что в этих краях редкость; к своей радости, я увидел целый выводок нанду, южноамериканских страусов. Мы как раз пересекали заросли кустарника и готовы были снова выбраться в степь. Птицы паслись неподалеку и, напуганные нашим приближением, стремительно пустились наутек. На меня это произвело особое действие: я принялся от души хохотать, так что из глаз брызнули слезы. Для йербатеро вид этих птиц был привычен, тем не менее я и их заразил своей веселостью.

Лишь угрюмый ворчун не разразится смехом, увидев стайку удирающих нанду. Они презабавно покачиваются и переваливаются с боку на бок, курьезно закидывают ноги; эту смешную картину довершают осанка птиц и их манера вертеть шеей.

На берегах Ла-Платы американского страуса называют авеструсом. Эту громадную птицу редко увидишь одну. Рядом с самцом всегда пять или шесть самок; часто можно встретить стаи, насчитывающие до двадцати особей. Их редко отстреливают, обычно загоняют на лошадях и ловят с помощью лассо. Местные жители утверждают, что мясо этих страусиных очень вкусное. Если это так, то нанду выгодно отличается от своих африканских сородичей. Мясо молодых птиц, разумеется, неплохое, а вот у птиц постарше оно жесткое.

Перья используют для разных украшений, особенно часто из них изготавливают веера; впрочем, ценность перьев нанду гораздо ниже, чем перьев африканского страуса.

Интерес вызывают огромные яйца нанду. Самки, входящие в одну и ту же стаю, откладывают их в общее гнездо. Ошибочно считалось, что достаточно яйцам полежать на солнце, чтобы само собой вывелись птенцы; нет, птицы высиживают их. Гнездо у нанду очень простое, оно состоит лишь из вырытой в земле лунки.

Люди усердно выискивают эти яйца, ведь они необычайно вкусны и питательны; от тортильи[84] из страусиных яиц не откажется ни один гурман. Говорят, правда, что яйца фазанов нежнее на вкус. Я не спорю.

Солнце клонилось к горизонту, когда мы миновали стадо пасущихся коров. Монтесо указал на выжженные тавра и заметил:

— Это клеймо моего родственника. Мы находимся на его земле.

Человек этот был, видимо, невероятно богат, мы проезжали мимо других стад коров, лошадей, овец, и все эти тысячи животных были помечены тем же самым клеймом. Пастбища и стада отделяли друг от друга изгороди из агавы, тянувшиеся, как показалось мне, на многие мили. По этим угодьям на резвых конях проносились гаучо, сгоняя животных в кучу или же разнимая бодающихся быков.

Тем временем на севере показались верхушки деревьев. Сверкнули белые стены, маня нас к себе. Перед нами была эстансия, раскинувшаяся в тени высоких дубов, тополей и плакучих ив. Особенно красивы и величественны были ивы. Любой пейзажист пришел бы в восторг, увидев такие деревья.

Эстансия включала несколько строений, объединенных наподобие замка. Сперва мы въехали на просторный двор, с трех сторон обнесенный высокими стенами. В передней стене помещались ворота. С четвертой стороны двор ограждало длинное двухэтажное здание. Это был господский дом.

Двор содержался в большой чистоте, что в этих краях редкость. Здесь стояли многочисленные громоздкие телеги, запряженные волами. Вокруг резвилось несколько жеребят. Слуги занимались различной работой. Мы пересекли двор и остановились возле двери, что вела в дом.

Слуги посмотрели на нас, изумленно переглянулись, а затем поспешили навстречу, чтобы приветствовать нас. Их вежливость удивила меня. Они почти благоговейно кланялись Монтесо, стоявшему перед ними босиком и в лохмотьях и расспрашивавшему их:

— Сеньор дома?

— Нет, — ответил один из пеонов. — Он поехал во Фрай-Бентос из-за того последнего стада, что мы туда отправили.

— А сеньора?

— Дома с сеньоритой.

— Доложи обо мне!

Пеон направился в дом. Монтесо приказал остальным:

— Пусть наши лошади пасутся, а вот за этой гнедой нужен особый присмотр. Она пусть ни в чем недостатка не знает!

Прозвучало это так, словно он тут командовал. Его спутники разошлись в разные стороны. Меня же он повел в дом. Мы поднялись по лестнице, устланной широким ковром. Дверь наверху открыл пеон, посланный Монтесо в дом. Мы вошли и оказались перед двумя дамами, наверняка матерью и дочерью. Монтесо от всего сердца приветствовал обеих, даму он поцеловал в руку, а девушку в щечку, как принято лишь среди родственников. К своему изумлению, я услышал, что она назвала его дядей. Итак, он приходился братом хозяину эстансии, а тот, судя по всему, был одним из самых богатых людей в стране.

Монтесо представил меня, затем повел меня в комнату, которую мне предстояло занять. Как же я был поражен, увидев это жилье, состоявшее из прихожей, жилой комнаты, спальни и ванной. Обставлены они были с поистине аристократическим вкусом. Йербатеро весело улыбнулся, заметив мое удивление.

— Нравится ли вам здесь, сеньор? — спросил он.

— Что за вопрос! Да это настоящий дворец!

— Дворец? Что вы! Обычная эстансия сборщика чая.

— Эстансия сборщика чая! Сеньор, у меня возникли подозрения, которые…

— Которые, может быть, и верны, — признался он. — Я, как и мой брат, — бедные сборщики чая. Мы были людьми честными, работящими и бережливыми. Нам посчастливилось, и мой брат женился на богатой девушке. Мы купили эту эстансию. Он управлял хозяйством, а я стал его компаньоном. Под влиянием жены он превратился в элегантного кабальеро, но мне больше нравятся глушь, пампа, сельва, и этой своей любви я остался верен. Каждый год в течение восьми или десяти месяцев я собираю чай, но en gros[85], сеньор, потом всегда приезжаю отдохнуть на эту эстансию. Все, кого я приглашаю с собой, считаются членами нашей семьи. Значит, держитесь так, словно вы родились здесь и такой же хозяин тут, как и я. Сколько вам потребуется времени, чтобы стряхнуть дорожную пыль?