Клятва повесы - Стефани Лоуренс

Однако сейчас она уже не могла и не хотела возвращаться к этой успокоительной рутине, она была… раздражена. Неудовлетворена.

Пейшенс положила руки на клавиши, но музыка не приходила. Сознание против ее воли возвращалось и возвращалось к источнику неудовлетворенности. К некоему «истинному джентльмену». Пейшенс взглянула на свои пальцы, неподвижно лежавшие на костяных клавишах.

Она тщетно пытается одурачить саму себя. Ее настроение изменчиво, она с трудом владеет собой, не зная, чего хочет, не понимая, что чувствует. У человека, привыкшего отвечать за свою судьбу, управлять своей судьбой, такое поведение может вызывать только раздражение.

Пейшенс понимала, что ее положение невыносимо. Это значит, что настало время действовать. Причина ее душевного состояния очевидна — Вейн. Только он, больше никто. Причина всех проблем — ее общение с ним.

Можно избегать Вейна.

Но, подумав, она поняла, что поставит себя в трудное положение и оскорбит Минни. Да и Вейн вряд ли согласится с тем, чтобы его избегали. И у нее вряд ли хватит стойкости, чтобы избегать его.

— Не очень хорошая идея, — решила она. Она вспомнила их встречу в саду три дня назад, когда они оказались одни. И нахмурилась. Что все это значит? Его «не здесь» она потом поняла: ведь сад хоть и огорожен высокой стеной, но виден из окон дома. Но что он подразумевал под «не сейчас»?

— Это, — обратилась она к Мист, — предполагает «потом». «Когда-нибудь». И мне бы хотелось знать, когда именно! Позорное, недопустимое желание, но…

— Мне двадцать шесть. — Она посмотрела на кошку с таким видом, будто та спорила с ней. — Я имею право это знать. — Мист не мигая смотрела на нее, и Пейшенс продолжила: — Я вовсе не собираюсь переходить границы допустимого. Я не намерена забывать о том, кто я, и тем более о том, кто он. Да и он вряд ли забудет. Это должно стать идеальной защитой.

Мист уткнулась носом в лапы. Пейшенс, мрачно посмотрев на клавиши, решительно заявила:

— Он не соблазнит меня в доме Минни.

В этом она была уверена. Из этого следовали весьма существенные вопросы. Чего он хочет, что ожидает получить? Какова его цель и есть ли у него эта цель вообще?

Вопросы, на которые у нее нет ответов. Хотя в последние дни Вейн не стремился к тому, чтобы оказаться с ней наедине, она постоянно чувствовала на себе его взгляд, его присутствие.

— Возможно, это просто развлечение? Или какая-то роль?

Снова вопросы без ответов.

Пейшенс в гневе стиснула зубы, но заставила себя расслабиться. Она набрала в грудь побольше воздуха, выдохнула, потом сделала еще один вдох и решительно положила пальцы на клавиши. Она не понимает Вейна, «элегантного джентльмена» с непредсказуемым поведением. Он вводит ее в смущение на каждом шагу. Если это развлечение, значит, ситуация будет зависеть от его прихоти. Событиями будет управлять он, а не она, и ей это совсем не по душе.

Она больше не будет думать о нем.

Пейшенс закрыла глаза, и ее пальчики стремительно замелькали над клавишами.

Из дома доносилась нежная, пленительно-капризная и изменчивая музыка. Вейн услышал ее на пути из конюшни. Мелодия настигла его, окутала, проникла в чувства. Это была песнь сирены, и он отлично знал, кто исполняет ее.

Остановившись перед аркой, ведущей к конюшне, он вслушивался в переменчивый мотив. Музыка влекла его, он ощущал ее тягу, как будто она материализовалась. Музыка говорила о стремлениях, о разбитых надеждах и о чем-то еще…

Скрип гравия под сапогами вернул его к действительности. Музыкальная комната находится на первом этаже, ее окна выходят на террасу. Хотя бы одно окно должно быть открыто, иначе он не слышал бы музыку так отчетливо.

Вейн долго смотрел невидящим взором на дом. Музыка становилась все более выразительной, стремилась околдовать его, все настойчивее манила его к себе. Еще минуту он сопротивлялся, а потом решительно зашагал к террасе.

Когда последние звуки затихли, Пейшенс вздохнула и убрала руки с клавиш. Спокойствие вернулось к ней, музыка уняла ее тревогу, умиротворила душу.

Она встала, отодвинув стул, сделала шаг и повернулась. К окну. К человеку, который стоял у открытой стеклянной двери. По его лицу ничего нельзя было понять.

— Мне казалось, вы подумываете об отъезде, — сказала Пейшенс, взвешивая каждое слово и спокойно глядя ему в глаза.

Вряд ли можно было яснее бросить вызов!

— Нет! — не раздумывая ответил Вейн. — Я еще не разоблачил Фантома и не поймал вора. Но кроме этого, я еще не получил то, чего хочу.

Сдержанная, уверенная, Пейшенс смотрела на него, а он на нее. Только что сказанные слова отдавались эхом у него в голове. Когда он впервые произнес их, то еще не знал истинной ценности того, чего хочет. Теперь же он знает. Теперь его цель отличается от тех, что он ставил перед собой раньше. На этот раз он хочет гораздо большего.

Он хочет ее всю. Не просто физической близости, а ее преданности, любви, души — весь ее внутренний мир, всю суть ее существа, ее «я». И он не удовлетворится меньшим.

А еще он знает, почему хочет ее. Потому что она другая. Но он не будет думать об этом сейчас.

Она принадлежит ему. Он понял это в то мгновение, когда впервые обнял ее, в тот вечер, когда над ними бушевала гроза. Она была создана для его объятий — он понял это мгновенно, интуитивно, на подсознательном уровне. Он получил свое прозвище не случайно: он действительно обладал даром распознавать, какой запах несет с собой ветер. Истинный охотник, он реагировал на изменения в настроении, в атмосфере и использовал к своей выгоде любые повороты в подводных течениях. С первого же мгновения он понял, что несет ветер, когда обнял Пейшенс Деббингтон.

И вот она стоит перед ним. Вызов зажигает золотистые искорки в ее глазах. Ясно, что ей не нравится пробел, возникший в их отношениях. Но вот чем она решила заполнить его, не ясно. Все добродетельные, своевольные женщины, с которыми он общался, были его родственницами. Он всегда относился к ним серьезно. Для него оставалось тайной, что думает Пей-шенс, с чем она соглашается. Мертвой хваткой сжав вожжи своего настойчивого желания, он сделал первый шаг, чтобы все это выяснить.

И медленно приблизился к ней.

Она не произнесла ни слова. Спокойно глядя на него, подняла руку, выставила палец и неторопливо, дав ему время остановить ее, прикоснулась к его губам.

Вейн не шевельнулся.

Это первое неуверенное прикосновение потрясло его, и он сильнее натянул вожжи своей страсти. Но она успела ощутить силу этого кратковременного урагана. Ее глаза расширились, дыхание остановилось. Когда Вейн успокоился, она расслабилась, и ее палец продолжил свой путь.