Отцы Ели Кислый Виноград. Первый лабиринт - Фаня Шифман

Потом лулианичи всё чаще и чаще стали встречать в коридорах стреляющего косым глазом человечка, обладателя как бы квадратной головы. Кто-то случайно услышал, как он, прохаживаясь по коридору, говорил по та-фону. «Будто не говорил, а в странную дудку дудел и камни во рту перекатывал! Ни слова не понять!» — клялся этот кто-то недоверчивым слушателям. Ещё видели странного субъекта, когда он вышагивал по коридору, бормоча что-то сам с собой, испуская из левого глаза во все стороны лучистые очереди всевозможных мрачноватых оттенков. Уже потом лулианичи увидели пугающие, и вместе с тем забавные метаморфозы и без того странной физиономии таинственного администратора, когда его посещали вспышки ярости. За глаза его прозвали Куби-Блинок.

До Мезимотеса не могли не дойти все эти разговоры в коридорах, туалетах и курилках по поводу таинственной и зловещей личности Кобы Арпадофеля. Он решил ненавязчиво, но совершенно определённо положить этому конец. Не пришло ещё время, чтобы Коба Арпадофель раскрылся перед лулианичами, некий флёр таинственности этому человеку был просто необходим — и чем дольше, тем лучше. Но болтовня лулианичей на эту тему — это уже слишком! Так ведь недалеко до хвоста и рогов с копытами! Поэтому Мезимотес решил устроить встречу наиболее верных ему лулианичей с таинственным администратором по общим и конкретным вопросам.

Собрались в большом зале заседаний. Миней постарался создать непринуждённую обстановку. Люди расселись в удобные кресла, закурили, с любопытством поглядывая на сидевшего глубоко в кресле рядом с боссом администратора по общим и конкретным вопросам. В самый неожиданный момент у Куби-Блинка внутри как будто рывком высвободилась невидимая пружинка — и он заговорил… И как заговорил!

Сверкая своим буйно зазеленевшим косым левым глазом, он с места в карьер начал… — нет, не вещать, а фанфарисцировать!.. — нечто о струе, сформированной согласно математически выверенному закону.

Что такое попасть в струю, каждый элитарий прекрасно знал с детства. Но вот что такое струя, сформированная согласно математически выверенному (кем и как?) закону, опытные и грамотные специалисты, изучавшие в университетах высшую математику, никак не могли постичь из потока слов, неизвестно каким образом упакованных в застывшие блоки, тем более этот поток слов извергался с доселе неведомыми фанфарическими интонациями. Лулианичи были попросту оглушены. Миней не без удовольствия наблюдал, как их недоумение сменяется страхом, потом на месте страха появилось мучительное желание хоть что-то ухватить. Под конец на лицах основной массы присутствующих застыла отрешённость, у кого блаженная, у кого безысходная. Истинного понимания фанфарических словоизвержений Арпадофеля не отразило ни одно лицо.

Назавтра Миней поведал Кобе о своих впечатлениях. К его изумлению, Коба расхохотался жутковатым кудахтающим смехом, его косящий глаз уставился на Минея, выпустив каскад ярко-зелёных очередей: «Так это же и хорошо! Такова обычно самая первая реакция на мои интонации! Если бы ты увидел выражение скепсиса или, что ещё хуже, иронии на лицах, а то и… никакой реакции, было бы гораздо хуже! От таковских я бы первый посоветовал тебе избавиться: они нам не нужны в фанфарисцирующем пространстве, которое надлежит в конечном итоге тут создать!» — «Ну… — нерешительно, с трепетом душевным начал Миней, потом заговорил более уверенным тоном: — а если это классный специалист, который лучше, чем кто-то другой сможет разработать программу, о которой мы с тобой говорили?» — «Ну, конечно, поначалу нам потребуются, прямо-таки будут необходимы талантливые скептики… на каком-то этапе…» — веско профанфарисцировал Коба. — «Ладно, я лично займусь сугубо техническими вопросами. А ты собирай свою команду, завтра приступишь к делу. Одного человечка я тебе завтра же прикомандирую. Уверен, ты, если и не знаешь его, то слышал о нём!» — «Интересно!» — выдал Арпадофель левым глазом целую очередь грозных желтоватых зарниц. — «Это Тим Пительман!» — «Если это сынок Шайке Пительмана, то, конечно же, присылай! — сверкнул Арпадофель на Минея своим глазом-пуговицей. — Правда, мне казалось, его как-то по-другому зовут…» — «Не бери в голову. Ныне он Тим Пительман, прошу любить и жаловать!»

Набрав номер Пительмана, Миней ласково прожурчал: «Тимми, ты сейчас не очень занят? Да-да, это я, Миней. Я сейчас в летнем кабинете. Нужно поговорить. Но постарайся как можно скорее, и чтобы никто не видел, куда ты идёшь. О!.. Знаешь? — есть маленький мужской туалет на первом этаже. Им почти никто не пользуется, он слишком мал и не очень благоустроен. Главное — постарайся удостовериться, что там никто рядом не прогуливается. Главное, чтобы случайно не оказался Блох. Что?

Блох задремал на рабочем месте? Ничего, сейчас вроде можно… Обед же! Как будешь идти сюда, постарайся убедиться, что Арпадофель прогуливается по коридору, мурлыча какой-нибудь свой фанфарический мотивчик. Тогда улыбнись ему понежнее, но при этом дай понять, что очень-очень спешишь в туалет. А оттуда вторая, маленькая, дверь ведёт прямо в наш внутренний сад. Понятно?» — и он закрыл та-фон.

Тим тут же поспешил к шефу. Он осторожно вышел в вестибюль, прошёл длинным коридором и вышел к маленькому холлу с тыльной стороны здания. Так и есть: именно тут важно фланировал взад-вперёд Арпадофель, постреливал своим косящим глазом и что-то гундосил себе под нос. Он уже хотел было остановить Тима. Но тот скроил такую страдальческую мину, кивая в сторону своевременно замеченной обшарпанной узенькой дверцы маленького туалета, на котором чем-то угольно-чёрным было начертано коряво от руки «М», что Арпадофель понимающе закивал и продолжил свой путь взад-вперёд по коридору. Тим спешно потрусил и скрылся за обшарпанной, узенькой дверью. Впрочем, Коба, на его счастье, вскоре позабыл о нём.

Мезимотес сидел за низеньким, стилизованным под лесной пень, столиком, настолько широким, что он вместе с несколькими плетёными креслами и маленьким холодильничком за спиной Мезимотеса, едва помещался в изящной беседке. Эту беседку ему выполнили по его индивидуальному заказу; точно такую же беседку выполнили для его семьи в «Цедефошрии», а впоследствии и для ещё нескольких высокопоставленных зрителей.

Раздвигая густые заросли, возник Тим Пительман, своим мощным телом едва вписываясь во вход.

«О, Тимми! Садись, дорогой, располагайся!.. Да, я понимаю — моя беседка не очень рассчитана на твои солидные габариты. Ничего! Вот дорастёшь до моего ранга — и такой же обзаведёшься, под свои размеры. Кофе, сок, коньяк, ликёр?» — «Чего изволите, шеф!» — с предупредительной улыбкой ответил Тим, с трудом втискивая свои необъятные телеса в изящное плетёное кресло, которое издало жалобный писк.