Тайна Испанского мыса - Эллери Квин

Молей глянул на Пенфилда, выдвинул ящичек из стола, нащупал в нем какой-то листок и бросил его через стол маленькому человечку:

— Прочтите это.

Мистер Лукас Пенфилд позволил себе принять удивленный вид, потом неодобрительно улыбнулся, извлек из нагрудного кармана очки в роговой оправе, водрузил их себе на копчик носа, осторожно взял лист и прошелся по нему глазами. Он читал с большим вниманием. Затем положил лист обратно на стол, снял очки и, убрав их в карман, откинулся на спинку стула.

— Ну и?.. — поинтересовался инспектор.

— Это письмо явно адресовано мне, — негромко проговорил Пенфилд. — Могу предположить, по тому, как оно резко обрывается, что закончить его помешала смерть, значит, последние мысли Марко были обо мне. Боже мой, как это трогательно, инспектор. Благодарю вас, инспектор, что вы позволили мне взглянуть на это письмо. Что я могу сказать? Оно слишком трогает, чтобы говорить. — Он и в самом деле полез в карман брюк за носовым платком и высморкался.

— Фигляр, — негромко обронил судья.

Кулак инспектора грохнул о стол; он вскочил на ноги.

— Вы так просто не отделаетесь! — прорычал он. — Мне известно, что вы и Марко переписывались все лето! Мне известно, что вы уладили по крайней мере одно дело о попытке вымогательства, когда для вас обоих запахло жареным. Мне известно...

— Сдается мне, что вам многое известно, — осторожно вставил Пенфилд. — Пролейте свет.

— Мой друг, Дэйв Леонард, из столичного агентства написал мне о вас все, ясно? Так что не думайте, что вы можете морочить мне голову, разводя тут бодягу о конфиденциальности ваших деловых отношений!

— Хм. А вы, вижу, не сидели сложа руки, — пробормотал маленький человечек, восхищенно глядя на инспектора. — Да, это правда, Марко и я переписывались этим летом. И я заходил к Леонарду — он просто симпатяга — несколько месяцев назад в связи с интересом моего клиента. Но...

— О каком «большом куше» писал Марко? — заорал Молей.

— Боже мой, инспектор, не надо так горячиться. К тому же я вряд ли могу истолковать мысли Марко. Я не знаю, что он имел в виду. Он был не в своем уме, бедный парень.

Инспектор открыл было рот, потом закрыл его, глянул на Пенфилда, наконец повернулся и гневно потопал к окну, пытаясь вернуть самообладание. Пенфилд сидел с выжидающей улыбкой на лице.

— Э... скажите мне, мистер Пенфилд, — медленно начал Эллери. Голова адвоката настороженно качнулась, но он по-прежнему улыбался. — Джон Марко оставил завещание?

Пенфилд моргнул.

— Завещание? Я ничего не знаю о завещании, мистер Квин. Я никогда не оформлял подобного документа для него. Разумеется, он мог сделать это у другого адвоката. Я не задавался этим вопросом.

— У него была какая-то собственность? Скажем, у него не осталось где-нибудь поместья?

Улыбка исчезла, и впервые учтивая вежливость покинула Пенфилда. В вопросе Эллери он учуял какую-то ловушку. Поэтому прежде, чем ответить, пристально посмотрел на него.

— Поместье? Я не знаю. Как я уже говорил, наши отношения не были... — Он замолчал, не найдя нужного слова.

— Я спрашиваю потому, — пояснил Эллери, вертя в руках пенсне, — что подумал, не мог ли он доверить вам на хранение какие-то важные бумаги? В конце концов, как вы выразились, отношения между клиентом и адвокатом в каком-то смысле священны.

— В каком-то смысле, — обронил судья.

— Важные документы? — повторил Пенфилд медленно. — Боюсь, я не совсем понимаю, мистер Квин. Вы имеете в виду долговые обязательства, биржевые бумаги и прочее такое?

Эллери ответил не сразу. Он подышал на линзы, потом в задумчивости протер их и водрузил пенсне себе на нос. Все это время Лукас Пенфилд с почтением наблюдал за его действиями. Потом Эллери как можно небрежнее спросил:

— Вы знакомы с миссис Лаурой Констебль?

— Констебль? Констебль... Не думаю, что я знаю эту даму.

— А с Джозефом А. Мунном? И миссис Мунн, бывшей Сесилией Болл, актрисой?

— О! — воскликнул Пенфилд. — Вы имеете в виду людей, которые гостят сейчас в доме Годфри? Полагаю, я слышал эти имена и прежде. Нет, не могу сказать, что имел удовольствие знать их лично, ха-ха!

— Марко не писал вам о них?

Пенфилд надул красные губки. Было ясно, что он теряется в догадках, насколько много известно Квину. Его ангельские глазки несколько раз прошлись по лицу Эллери, прежде чем он ответил:

— У меня ужасно плохая память, мистер Квин. Не могу так сразу вспомнить, писал он мне о них или нет.

— Хм. Кстати, вы не знаете, не увлекался ли Марко любительской фотографией? Сейчас это модно, и мне просто любопытно...

Адвокат моргнул, а Молей обернулся с хмурым выражением.

Но судья не спускал холодного, пристального взгляда с лица адвоката.

— О, вы так быстро меняете тему разговора, мистер Квин, — пробормотал наконец Пенфилд, криво улыбаясь. — Фотографией? Почему бы и нет? Я не знаю.

— Но он не оставлял вам никаких фотографий?

— Разумеется, нет, — поспешно ответил адвокат. — Разумеется, нет.

Эллери глянул на инспектора Молея:

— Мне кажется, инспектор, нет смысла и дальше терять время с мистером Пенфилдом. Он явно... э... не может ничем нам помочь. Очень мило с вашей стороны, что вы побеспокоили себя и приехали сюда, мистер Пенфилд.

— О, никакого беспокойства! — воскликнул адвокат. Добродушное настроение в мгновение ока вернулось к нему опять. Он вскочил со своего стула. — Что-нибудь еще, инспектор?

— Катитесь, — беспомощно буркнул тот.

В руке Пенфилда появились крохотные часики.

— Боже мой! Мне следует поторопиться, если я хочу поспеть на последний самолет из Гросли-Филд. Ну что ж, джентльмены, жаль, что не смог вам помочь. — Он пожал руку Эллери, поклонился судье, тактически игнорируя инспектора Молея, и направился к двери. — Был рад снова увидеться с вами, судья Маклин. Не сомневайтесь, я передам от вас поклон Кинси. И конечно же я буду рад сказать инспектору Квину, мистер Квин, что я видел... — Он продолжал слащаво улыбаться и кланяться даже тогда, когда дверь скрыла его ангельское личико.

— Этот человек, — мрачно заявил судья, все еще глядя на дверь, — сумел уболтать суд и помог избежать приговора по меньшей мере сотне профессиональных убийц. Он подкупал свидетелей и запугивал тех, кого не смог подкупить, преднамеренно уничтожал доказательства. Однажды ему удалось погубить карьеру молодого помощника окружного прокурора, подставив его в скандальной истории с пресловутой красоткой полусвета накануне судебного заседания об убийстве... И вы надеялись добиться от него какого-то толка!

Губы Молея беззвучно задвигались.

— Мой совет вам, инспектор, забудьте о его существовании. Для честного полицейского он слишком скользкий тип. И если Пенфилд каким-то образом связан с убийством Марко, можете быть уверены, вам никогда не обнаружить этой связи или не найти доказательств.

Инспектор Молей оставил свой кабинет, чтобы проверить, как выполняются его указания. А мистер Лукас Пенфилд, догадывался он об этом или нет, вернулся к себе в Нью-Йорк с тем, что на профессиональном жаргоне зовется «хвостом».

Возвращаясь на Испанский мыс, судья неожиданно обронил:

— Я не верю, Эллери. Этот тип слишком умен для этого.

— О чем ты говоришь? — спросил Квин, сосредоточенный на своем «дюзенберге».

Отъезд Пенфилда, казалось, каким-то образом повлиял на действия Молея и повлек за собой отсутствие каких-либо новостей. Все последующие отчеты не содержали ничего примечательного. Коронер, который производил вскрытие, не добавил ничего нового к своей первоначальной версии смерти Марко. Поступили донесения от береговой охраны и множество сообщений о «продвижении дела» от полицейских с разных участков побережья, но результат сводился к одному: украденной яхты Уоринга никто не видел, ни один человек, похожий по описаниям на диковинного капитана Кидда, не был замечен где-либо на берегу после ночи убийства, а тело Дэвида Каммера пока не выброшено на берег моря. Все это удручало, и двое друзей покинули Молея, в бессилии непрерывно дымящего трубкой.

— Я насчет того, что Пенфилд якобы обладает этими письмами, — пояснил судья.

— О, тебя это беспокоит?

— Он слишком хитер, чтобы прикасаться к таким вещам собственными прекрасными ручками, Эллери.

— Напротив, я бы сказал, что он постарался бы наложить лапу на документы как можно скорее, если бы мог.

— Нет-нет. Только не Пенфилд, он мог давать советы, указания, но не стал бы действовать лично. То, что он знает о криминальном прошлом Марко, здорово помогло бы ему в этом — он мог бы манипулировать им в своих целях.

Эллери ничего не ответил. Он остановил машину перед греческими пилонами у въезда на Испанский мыс. Толстый живот Гарри Стеббинса появился в дверях его заведения.