Тайна музея восковых фигур - Алексей Коробицин

Я недолго думал. Мне казалось, что все можно осуществить очень просто. «Деньги я добыл, это главное! — рассуждал я. — Эмсли Роуз должен вылететь за границу завтра же!»

Глава двадцатая

ИЗГНАНИЕ

Я не говорил Эмсли Роузу, что приеду провожать его. Мы с ним распрощались еще утром у него дома, на Куин Элизабет-стрит, когда я принес ему деньги и билет на самолет.

Но усидеть в городе оказалось выше моих сил: я страшно волновался, ничем не мог заняться и ежеминутно смотрел на часы. В конце концов бросился со всех ног на улицу, схватил такси и отправился на городскую вертолетную станцию. Через четверть часа я уже был на аэродроме.

Четкая, слаженная и деловитая обстановка аэровокзала сразу захватила меня и успокоила. В зале ожидания пассажиры спокойно беседовали, читали газеты. Откуда-то близко тянуло душистым кофе, и тихо звенела посуда; по обширным залам бесшумно проплывали тележки, доверху груженные яркими чемоданами, и спокойный, уверенный голос диктора совершенно просто называл города и страны, о которых с трепетом мечтали мы в детстве, играя в путешественников: «Берег Слоновой Кости… Багдад… Рио-де-Жанейро… Гренада… Цейлон… Венеция… Париж…»

«Все будет хорошо, — успокоился я. — Все должно быть хорошо».

До вылета самолета оставались считанные минуты. Эмсли Роуз, вероятно, уже прошел таможенный и пограничный досмотры. С минуты на минуту диктор должен объявить посадку на самолет. Да вот же! Это он о нем и говорит! Я быстро направился на летное поле и остановился перед невысоким металлическим барьером — провожающих дальше не пускали.

Из раскрытых дверей досмотрового зала вышла большая группа пассажиров. Стройная стюардесса вела их к огромному самолету с иностранными опознавательными знаками на блестящем сигарообразном корпусе.

Эмсли Роуз шел медленной походкой, слегка раскачиваясь и загребая носками, как идут по земле те, кто с детства привык к седлу. Я не видел его лица. Он шел не оглядываясь и старался все время держаться в гуще людей. Но я-то знал, какие невеселые мысли владеют этим человеком и с каким трудом он сделал выбор между своим добровольным изгнанием и казнью на электрическом стуле. В тот момент мне очень хотелось, чтобы Эмсли Роуз не чувствовал себя таким одиноким, чтобы он увидел меня и знал, что ему верят и желают счастья. Я неистово махал своей шляпой и, кажется, что-то кричал. Но он меня не слышал. И ни разу не обернулся…

Самолет улетел. Разошлись провожающие. А я все стоял и вглядывался в пролетающие над аэродромом самолеты, словно надеялся, что Эмсли Роуз все-таки увидит меня.

— Фу, черт! — задыхаясь, произнес кто-то рядом со мной. Человек тяжело дышал и, видимо, был не в силах произнести больше ни слова.

Я не ответил и даже не обернулся. Какое мне дело до какого-то опоздавшего!

Но человек бесцеремонно дотронулся до моей спины и переспросил, поперхнувшись:

— Уле… улетел, значит, да?

Я круто повернул голову и увидел… Карригана! Он стоял рядом со мной, вытирая платком красное лицо. Очки он держал в руке, и его маленькие воспаленные глаза на этот раз казались не злыми и колючими, а просто беспомощными. Полицейский инспектор тяжело, с присвистом дышал и, спотыкаясь, пятился, чтобы прислониться к барьеру. Отдуваясь, он покачал головой, ткнул вверх указательным пальцем и повторил с досадой:

— Улетел!

Потом протянул мне руку:

— Ну, здравствуйте… здравствуйте, Мак Алистер!

— Здравствуйте… — пробормотал я, не успев еще смутиться. — Какими судьбами? О ком это вы?

— О Эмсли Роузе, конечно! О ком же еще? — Дрожащими руками он принялся протирать запотевшие стекла очков. — Уф, устал!.. Бежал от самых ворот. Даже ноги подкашиваются. Пойдемте куда-нибудь, сядем…

Лицо его вдруг начало быстро бледнеть. Я испугался.

— Вам плохо? — спросил я и взял его за локоть.

— Ничего, пройдет, — он слабо улыбнулся, — сердце. В моем возрасте это бывает. Сейчас, одну минутку… — Он достал из кармана пузырек, лизнул пробку и неподвижно застыл, прислушиваясь к боли. — Кажется, проходит. Пойдемте.

— Да, да, идем, идем. Только не спешите. Здесь где-то близко я видел кафе. — Я взял его под руку и повел.

Мы шли, не разговаривая. Встречные оборачивались нам вслед и, наверное, думали: «Вот идет заботливый сын со своим отцом».

Я никак не мог решить: как держать себя с Карриганом, почему он здесь? Что он знает о Эмсли Роузе, откуда? Кто мог ему сказать? А при мысли о том, что произошло бы, если бы Карриган приехал сюда на полчаса раньше, у меня забегали по спине мурашки.

«Спокойно, — уговаривал я сам себя, — спокойно. Сейчас нужно быть очень осторожным, взвешивать каждое слово и не задавать ненужных вопросов. Пусть он заговорит первый».

В просторном ресторане аэровокзала вкусно пахло душистым кофе. Публика непрерывно входила и выходила и вела себя шумно. Официанты обслуживали быстро, почти бегом.

— Кофе? — заботливо спросил я Карригана.

— Да, пожалуйста! — В прохладе искусственного климата он, очевидно, почувствовал себя лучше, но выглядел озабоченным и нервно потирал руки, что-то напряженно обдумывая.

— Вам легче? — Я твердо решил не начинать первым разговор о Эмсли Роузе.

— Что? Ах, да, да! Спасибо… — ответил он рассеянно и уставился на меня долгим и, как мне показалось, грустным взглядом, под которым я сразу почувствовал себя неловко.

Принесли кофе. Я принялся сосредоточенно размешивать в нем сахар.

— Зачем вы это сделали, Мак Алистер?

Я ожидал этот вопрос, но не думал, что он будет звучать так мягко. Не поднимая взгляда и не переставая размешивать кофе, я ответил, стараясь произносить слова как можно бесстрастнее:

— Я ничего не делал, Карриган. Я сюда приехал подышать свежим воздухом.

Но Карриган как будто меня не слышал.

— Ведь вы же знали, что Эмсли Роуз — убийца!

Так вот оно что! Карригану известно далеко не все.

Сказать ему? Ведь Эмсли Роуз уже в безопасности, а я — так или иначе — напишу правду об убийстве в Музее восковых фигур.

Карриган все равно об этом узнает. Так в чем же дело? Почему я нервничаю? Надо закурить, это успокаивает… Черт, куда девалась проклятая трубка?.. Я хлопал себя по карманам.

— Не ищите. Ваша трубка у меня. — Усталым жестом Карриган показал на свой внутренний карман. — Сегодня утром я ее нашел в комнате Эмсли Роуза. Вы ее там забыли.

— Забавно! — Я улыбнулся. — Ваша страсть к вещественным доказательствам, да?

— Это не так смешно, как вы думаете, — сказал Карриган. — Я вас очень прошу отнестись ко всему со всей серьезностью. Но об этом после. А сейчас я хотел бы вас кое о чем спросить. Вы не возражаете?

— Что же вас интересует? — ответил я уклончиво, надеясь узнать, какими сведениями о Эмсли Роузе располагает Карриган.

— Не так уж много. О Эмсли Роузе я знаю больше чем достаточно, чтобы посадить его за решетку. О его бегстве, к сожалению, тоже. Но меня интересуют некоторые подробности, которые вы безусловно узнали от самого убийцы. Это чисто профессиональное любопытство и практического значения теперь не имеет. Ну как, согласны?

Я задумался на мгновение и затем решительно сказал:

— Согласен! Я отвечу на все ваши вопросы, Карриган. Но сначала скажу вам одну вещь: Эмсли Роуз не убийца! Он никого не убивал!

Карриган, который собирался отхлебнуть глоток кофе, медленно опустил руку и осторожно поставил чашечку на блюдце.

— Как — не убийца? — спросил он тихо и очень вежливо. — А кто же тогда убил Рамона Монтеро?

— Кто? — переспросил я. — Видите ли, Карриган, ответить на этот вопрос не так-то просто. Но я думаю, что вы поймете это сами… Скажите, вы знаете, кто такой Эмсли Роуз и как он попал на Кони-Айленд?

Карриган достал из кармана знакомую мне записную книжку в клеенчатом переплете и быстро отыскал нужную страницу.

— «Эмсли Роуз… — вместо ответа принялся он читать, — тридцать восемь лет, уроженец штата Техас, ковбой, пяти футов и восьми дюймов роста, телосложения… — Карриган поднял на меня глаза и горько улыбнулся. — Телосложения плотного, холост, к суду не привлекался. Особые приметы: брюнет, походка медленная, шаркающая. Прибыл в Нью-Йорк в январе этого года для участия в аттракционе «Родео». Заболел и остался в Нью-Йорке, работая на разных аттракционах Кони-Айленда. Последнее место работы — аттракцион «Казнь на электрическом стуле», где изображал полисмена. Бросил работу без предупреждения. Груб, невоздержан, вспыльчив. Проживает… Вернее, проживал на Куин Элизабет-стрит, 17». Вот, кажется, и все. Вы ведь об этом спрашивали?

— Да нет, Карриган, не совсем… — почему-то смутился я. — Хотя сведения, которые вы сейчас зачитали, должно быть, совершенно точны. Но я не о том. Я спрашивал, знаете ли вы Эмсли Роуза как человека, понимаете — человека…