Слуги Темного Властелина - Р. Скотт Бэккер

Главный советник посмотрел на Ксерия. Тот кивнул.

– Пора! – провозгласил Скеаос и взмахнул рукой в сторону противоположной стены императорского аудиенц-зала.

Огромные каменные двери, память о киранейцах, найденные на руинах Мехтсонка, торжественно растворились.

– Его преосвященство лорд Нерсей Кальмемунис, палатин Канампуреи! – объявил голос у дверей.

У Ксерия отчего-то перехватило дыхание, пока он смотрел, как его церемониймейстеры ведут конрийцев через зал. Несмотря на данное себе незадолго до этого слово сохранять неподвижность – он был уверен, что люди, напоминающие статуи, выглядят мудрее, – император обнаружил, что теребит кисти на своей льняной юбочке. За свои сорок пять лет он принял бесчисленное количество просителей, посланцев мира и войны со всех Трех Морей, но Скеаос был прав: подобного посольства здесь еще не бывало.

«Судьба самой империи…»

Прошло несколько месяцев с тех пор, как Майтанет объявил Священную войну язычникам Киана. Призыв этого демона, подобно сырой нефти, стремительно растекся по Трем Морям и воспламенил сердца людей всех айнритских народов – воспламенил одновременно благочестием, жаждой крови и алчностью. Вот и сейчас в рощах и виноградниках за стенами Момемна обитали тысячи так называемых Людей Бивня. Однако до прибытия Кальмемуниса они почти полностью состояли из всякого сброда: свободных людей низших каст, бродяг, ненаследственных жрецов разных культов и даже, как докладывали Ксерию, толпы прокаженных. Короче, людей, которым не на что было надеяться, кроме как на призыв Майтанета, и которые не понимали, какую ужасную цель поставил перед ними их шрайя. Такие люди не стоят и плевка императора, а уж тем более не стоят они того, чтобы император из-за них беспокоился.

А вот Нерсей Кальмемунис – совсем другое дело. Из всех знатных айнрити, которые, по слухам, заложили свои родовые поместья ради священного похода, он первым достиг берегов империи. Его прибытие всколыхнуло население Момемна. По всем улицам были развешаны глиняные таблички с благословениями, что продавались в храмах по медному таланту штука. На огненных алтарях Кмираля непрерывно возжигались жертвы. Все понимали, что такие люди, как Кальмемунис с его вассалами, будут парусом и кормилом Священной войны.

Но кто будет им лоцманом?

«Я».

Охваченный коротким приступом паники, Ксерий оторвал взгляд от приближающихся конрийцев и посмотрел наверх. Под сумрачными сводами, как всегда, порхали и чирикали воробьи. И это, как обычно, успокоило императора. На миг он задумался о том, что такое для воробья император? Просто еще один человек, и все?

Ему казалось, что такого быть не может.

Когда он опустил взгляд, конрийцы уже закончили преклонять пред ним колени. Ксерий с отвращением отметил, что у нескольких из них в волосах и умащенных маслом завитках бород запутались цветочные лепестки – свидетельство подобострастия жителей Момемна. Они стояли плечом к плечу, одни моргали, другие прикрывали глаза ладонью от солнца.

«Для них я – тьма, обрамленная солнцем и небом».

– Всегда приятно принимать у себя заморских сородичей, – сказал он с удивительной решительностью. – Как у вас дела, лорд Кальмемунис?

Палатин Канампуреи вышел вперед и встал перед величественными ступенями, инстинктивно укрывшись в длинной тени Ксерия от слепящего света солнца. Высокий, широкоплечий, палатин представлял собой внушительное зрелище. Маленький рот, которого было почти не видно под бородой, свидетельствовал о вырождении, однако розово-голубому одеянию, в которое был облачен палатин, мог бы позавидовать и сам император. Конрийцы выглядели с этими своими бородами совершенно по-варварски, в особенности среди чисто выбритых элегантных нансурских придворных, однако одевались они безупречно.

– Спасибо, неплохо. А как идет война, дядюшка?

Ксерий едва не подскочил на своем троне. Кто-то ахнул.

– Он не хотел оскорбить вас, о Бог Людей, – поспешно шепнул Скеаос. Конрийские аристократы часто называют более знатных людей «дядюшка». Таков их обычай.

«Да, – подумал Ксерий, – но почему он сразу начал с упоминания о войне? Он хочет меня поддеть?»

– О какой войне вы говорите? О Священной?

Кальмемунис, прищурившись, обвел взглядом то, что ему должно было казаться стеной темных силуэтов вокруг.

– Мне говорили, что ваш племянник, Икурей Конфас, отправился в поход против скюльвендов на севере.

– А! Это не война. Просто карательная экспедиция. На самом деле обычная вылазка по сравнению с грядущей великой войной. Скюльвенды – ничто. Единственные, кто по-настоящему заботит меня, – это кианские фаним. В конце концов, это они, а не скюльвенды оскверняют Святой Шайме.

Слышно ли им, как сосет у него под ложечкой? Кальмемунис нахмурился.

– Но я слышал, что скюльвенды – грозный народ, и что еще никто не одерживал над ними победу в открытом бою.

– Вас ввели в заблуждение… Так скажите мне, палатин, ваше путешествие из Конрии, полагаю, обошлось без неприятных происшествий?

– Ничего такого, о чем стоило бы говорить. Мом благословил нас благоприятной погодой и попутным ветром.

– Его милостью мы странствуем… Скажите, не представилось ли вам случая побеседовать с Пройасом до того, как вы оставили Аокнисс?

Император буквально ощутил, как окаменел стоявший рядом Скеаос. Не прошло и трех часов с тех пор, как главный советник сообщил о том, что между Кальмемунисом и его прославленным родичем существует вражда. Как сообщали источники в Конрии, в прошлом году Пройас велел высечь Кальмемуниса за проявленное во время битвы при Паремти неблагочестие.

– С Пройасом?

Ксерий улыбнулся.

– Ну да. С вашим кузеном. Наследным принцем.

Малоротое лицо помрачнело.

– Нет. Мы с ним не беседовали.

– Но мне казалось, что Майтанет поручил ему возглавить все войска Конрии в Священной войне…

– Вас ввели в заблуждение.

Ксерий хмыкнул про себя. Он понял, что этот человек глуп. Ксерий часто задавался вопросом, не в этом ли состоит истинное предназначение джнана: быстро отделять зерна от плевел. Теперь он точно знал, что палатин Канампуреи относится к плевелам.

– Да нет, – сказал Ксерий. – Не думаю.

Несколько спутников Кальмемуниса на это нахмурились, один коренастый офицер по правую руку от него даже открыл было рот – но все промолчали. Очевидно, для них разумнее было не указывать на то, что их господин действительно может чего-то не знать.

– Мы с Пройасом… – начал было Кальмемунис, и запнулся – видимо, на середине фразы сообразил, что сболтнул лишнее. И растерянно разинул маленький рот.