Ведьмино счастье - Елена Шмидт

я проваливала. А потому я резко захлопнула дверь и в задумчивости на неё уставилась. Пожалуй, если бы я начинала с Мефодия, то Архип показался бы мне душкой. И за что мне это наказание! Но едва я вспомнила, кто у меня последний жених, сразу решила, что рыжий не так уж и плох. Ну подумаешь, слегка нервный, а кто из нас без изъяна!

Накрыв приготовленный ужин чистой салфеткой — захочет, поест — я направилась наводить чистоту в зверинец. На первом этаже под него отдали самое просторное помещение.

— Бедненькие, — прошептала я двум кроликам, что сидели прижав уши. Лопоухие, почуяв мою природную суть, сразу потянулись к моим рукам. Я оглядела клетки, кого здесь только не было! В углу бегала лисица, вдоль стен сновали хорьки, забавные еноты спали, прижавшись друг к другу, толстые барсуки что-то жевали, ёжики замерли, словно неживые игрушки, про мышей и крыс я вообще молчу! — Зачем ему столько? — поинтересовалась сама у себя, не ожидая ответа.

— Дык опыты ставит, — раздался за спиной зычный голос, от неожиданности я вздрогнула и, развернувшись, увидела подходящего ко мне пожилого, но ещё крепкого мужчину. — Я Гаврила, — представился он, на добродушном, слегка рябом лице с пышными усами и жиденькой бородкой выделялся крупный круглый нос. Голубые глаза придирчиво осмотрели меня. — Никак новенькая? — поинтересовался он. — Служанка?

— Да. Я Ульяна, — представилась я. — А вы давно здесь работаете?

— Да почитай, годков пять будет. Это ваша братия здесь долго не задерживается по причине тонкой душевной организации: то крикнуть на вас нельзя, то обзывать не полагается. А я старый вояка, мне всё нипочём. Вот кухарка недавно ушла, вот это жалко. Знаешь, какие баба пироги пекла?! Закачаешься. А ты не умеешь?

— Нет, — улыбнулась ему, — не пробовала. Гаврила, а сказали, что у вас выходной?

— А… — махнул он рукой. — Надоело кровать продавливать, решил на работу пойти. А что ещё дома делать! Я один-одинёшенек живу, словно пугало в огороде. Ворон вокруг много, а подлетать боятся, — он вздохнул и почесал затылок.

— А вы, случаем, не знаете, зверюшки часто от опытов болеют?

— Ты смотри не сболтни мастеру Мефодию про это, а то серчать начнёт. И к зверью лучше не подходи, а то потом жалко будет.

— Что, так сильно болеют?!

— Так и помирали, бывало, особенно мыши и крысы. Но знахарь говорит, что пусть лучше они, чем люди. Вот как-то так, — он покачал седой головой. — Да ты не переживай, я их сам кормить и клетки чистить буду. Ты порядок здесь наведи и иди.

Я быстро прибралась, после чего кивнула мужчине и вышла. На душе остался неприятный осадок. Руки до сих пор ощущали тепло мягких пушистых шкурок. Не нравилось мне всё это! К тому времени, когда этот бесконечный день подошёл к концу, я едва передвигала ноги. Прихватив с кухни лакомство для своего фамильяра, я поднялась в своё временное пристанище.

— Биб, — окликнула хорька, который, растянувшись на кровати, изображал бездыханное тело, — ты как?

— Умер, — еле слышно проверещал он. — С голоду.

— Оживай, я тебе мяса принесла.

— Вот с этого и надо было начинать, — тут же подскочил негодник, распетушив свой хвост, — а то «как ты, как ты», — передразнил он меня. — Как может чувствовать себя голодный маленький хорёк?! Только бедным и несчастным.

— Бедные и несчастные — это те, что закрыты внизу в клетках. А ты вполне себе хорошо живёшь.

— В каких-таких клетках?! — Биб подлетел ко мне, устало опустившейся на кровать, проворно взобрался по руке и попытался заглянуть в лицо. — У-у-уль, — просительно протянул он мне в ухо, — а ну-ка расскажи! — Пришлось вкратце описать ему зверинец. — Какой садист! — неугомонный зверёк слетел с плеча на колени. — Надо с этим срочно что-то делать!

— Не вздумай! — я подхватила его на руки и слегка встряхнула, пытаясь заглянуть в глаза-бусины. — Ты что, хочешь мне всё испортить?!

— Ты такая же жестокая, как и он! — возмутился Биб.

— Обещаю тебе: если мы поженимся, то я добьюсь, чтобы он прикрыл свой зверинец.

— И как, позволь тебя спросить? Твой знахарь никогда от этого не откажется! Бедные мои собратья! — горестно причитал зверёк. — Надо что-то делать!

Чтобы успокоить Биба, мне пришлось вновь спуститься на кухню за кусочком мяса, а потом клятвенно пообещать своему сердобольному пушистику лечить заболевших. А вот когда он заурчал, поедая подношение, я взяла с него честное слово, что он не будет влезать куда не надо со своим идеями.

Проснувшись ранним утром, всё равно на новом месте не спалось, решила, пока не взошло солнце, первым делом сбегать к Марьяне за вещами. Быстро приведя себя в порядок, сунула фамильяра в сумку и отправилась по малолюдной улице просыпающегося города. Торговка уже не спала, едва завидев меня, выскочила, засыпав кучей вопросов. Забрав свой саквояж, я пошла назад. Проходя мимо одной из многочисленных лавочек и магазинчиков, вдруг заметила в витрине одного белоснежный кружевной фартук и чепчик. И, хотя было очень рано, постучавшись, уговорила продать их мне. Не удержавшись, прочитала над ними короткое заклинание, препятствующее загрязнению. Вернувшись, достала почти новое тёмно-зелёное платье, цвет которого выгодно оттенял мои глаза, повязала белоснежный фартук и закрепила в волосах чепчик. Внимательно оглядела себя в небольшое зеркало и осталась довольна.

— Этот упырь тебя всё равно не заметит, — прокомментировал мои приготовления сидящий на столе Биб, интенсивно начищающий свою шёрстку.

— Ну не слепой же он! А почему упырь-то?

— Да потому что он ничего, кроме своих опытов, не видит.

— Яйца вчера заметил, — не согласилась я.

— Это, скорее всего, из-за Марьяны. Попробуй её проигнорируй! Мне опять целый день здесь сидеть?

— Биб, ну потерпи несколько дней, я что-нибудь придумаю.

Закрыв Биба в комнате, первым делом отправилась на кухню готовить завтрак. Настроение было прекрасное, и я ждала какого-нибудь чуда. Вдруг он обратит на меня внимание, не может быть, чтобы он оказался таким непробиваемым. Тётушки не раз разговаривали между собой, называя мужчин кобелями. Не может же Мефодий долго скрывать свою сущность, игнорируя молодую симпатичную девушку!

По пути на кухню заглянула в столовую. Ужин съели, оставив мне пустые грязные