Советско-финскй плен 1939-1944 - Дмитрий Фролов

Сколько самолетов по Вашему мнению у Вас предназначено для войны с Финляндией а) сколько СБ-машин, б) сколько ДБ-машин и в) сколько ТБ-3 машин?

Пилоту истребителя предложить следующие вопросы:

Те самые вопросы, которые предлагаются всем пилотам, а кроме того еще следующие:

Практический потолок вашего самолета? Потолок других самолетов (модели: И-15, И-16, И-153 «Чайка»)?

Который по Вашему мнению лучше И-16 или же И-153? По каким особенностям?

Что означает например: И-15 «Химмашинa»?

Какие типы истребителей у Вас в употреблении и какие изготовляются? Получаете ли пополнение новыми машинами в замен потерпевших аварии или сбитых самолетов»[99].

Кроме того, финские власти интересовались вопросами противодействия зенитной артиллерии авианалетам советской авиации. Как оценивали русские пилоты огонь финских зениток? Был он эффективен или нет. Как правило, большинство летчиков были низкого мнения о подготовке финнов.

Помимо четко фиксированных вопросов, которые присутствуют в опросных листах, советским военнопленным предлагалось написать и в «вольной форме» обстоятельства пленения, и состояние их боевого подразделения. В качестве примера позволю себе предложить читателям выдержку из протокола допроса перебежчика Александра Семихина. Сразу оговорюсь: данные, которые он привел в нем, не могли быть использованы финнами, так как Семихин перешел на финскую сторону уже после окончания боевых действий.

Итак:

«Командный состав 420 ГАП

Комполка — майор Осипов, комиссар — бат. ком. Будков, нач. штаба — кап. Азаров, помкомполка по мат. обесп. инт. 3 ранга Бельский, помначштаба по строевой ст. л-т Кузнецов, нач. боепитания — техник инт. 3 ранга — Кочерга, начтехчасти — капитан Синицын, начсанслужбы — военврач 3 ранга Шилок, нач. связи — ст. л-т Кононов, нач. разведки ст. л-т Подосиник, начпрод — мл. л-т Стротович, комбат транспорта — ст. лт. Ливадин, п-к — м. п-к Плотников, комбат штабной л-т Беседин, п-к — м. п-к Марьянков. Комендант — мл. лт. Марусов. отсекр. партбюро — ст. п-к Антонов, инструктор. проп. ст. п-к Быбков, отсекр комс. бюро мл. п-к Гузынин (? — Д. Ф.). 420 ГАП 2х дивизионного состава. 1 Д-н 122-мм на конной тяге. Орудие с приц. Зар. Ящиком тянет 6 лошадей. 2 Д-н 152-мм на тракторах. Орудие с прицепом тянет трактор «Сталинец» 1 Д-н имел запасн. зар. ящики распределенные по батареям. Дивизион имеет 3 батареи. Батарея имеет 4 орудия. Дивизионы имеют батарею Управления Дивизионом.

1-й Дивизион

Команд. дивизиона капитан Хруцкий

Нач. штаба ст. л-т Эскин

Политр. штаба ст. п-к Павлович

Нач. связи ст. п-к Семенов

Нач. разведки л-т Завалко

Команд. Упр. Д-на л-т Власюк

2-й Дивизион

Команд. дивизиона капит. Бондарев

Политр. штаба мл. п — к Иванов

Батареи

№ Комбаты Политруки 1 л-т Петров мл. п-к Чепик 2 л-т Куляба мл. п-к Ященко 3 ст. л-т Гейко мл. п-к Урбан 4 м. п. Ермаков 5 л-т Скобников 6 м. п. Цветков

Состав батареи 118 чел. Имеет: 2 огневых взвода, 1 взвод Управления. В 1-м Д-не, батарея Упр. Д-на, имела 125 ч. + 250 ч взвод боевого питания. Командный состав батареи: ком. батареи, политрук батареи, 2 ком. огн. взводов, 1 команд. взв. Упр.

Полковой тыл от полка всегда стоял на 8-10 км.

Полковая санчасть стояла от полка на 5–3–2 км.

Подразделения питались с походных кухонь. Продовольствие и фураж получали ежедневно в полковом транспорте.

Были перебои с сеном.

Питание людей состояло: 3 раза в день суп из гороха или пшена, выдавалось с большими перебоями: 50 гр. сахара в день, 100 гр. водки и 50 гр. сала.

В подвозе снаряжения были перебои. Причины неизвестны.

Подвозили на машинах и конной тяге.

Потери полка: 18 убито, 67 ранено. Лошадей побито 70–75%

420 ГАП обслуживала почтово-полевая станция № 83

Обслуживал Госбанк 7-й Армии»[100].

Рассматривая имеющиеся в нашем распоряжении протоколы допросов советских военнопленных, становится видно, что задававшиеся вопросы редко выходили за рамки просто добывания информации военного характера. Более того, они имели достаточно узкую специфическую направленность. Одновременно с этим, как и в СССР, эти протоколы исполняли и функции регистрационного учета пленных, так как содержали вопросы, помогающие установить политические симпатии и антипатии пленных красноармейцев, их отношение к войне с Финляндией и т. п. Наряду с этим значительная часть информации, полученной в результате опросов пленных, использовалась в пропагандистской работе на фронте. Финны активно использовали эти данные в радиообращениях и листовках.

Война Продолжение

Как уже отмечалось выше, вопросы, задававшиеся финским военнопленным на допросах, выходили за рамки необходимости исполнения регистрационных функций. Что же в первую очередь интересовало советские власти, какие специфические сведения они пытались получить у военнопленных войны Продолжения? Ответы на эти и другие вопросы можно получить из сохранившихся протоколов допросов.

Массив исторических документов времен войны Продолжения, как и протоколы допросов и опросные листы финских военнопленных периода Зимней войны, можно условно разделить на три группы: 1) протоколы первичных допросов; 2) опросные листы и учетные дела пленных, содержавшихся в лагерях для военнопленных; 3) показания военнопленных в фильтрационных лагерях после их возвращения на родину. Сведения каждой из групп, отличающейся по своему строению и сути, позволяют раскрыть интересующий нас вопрос не просто с разных сторон, а в совокупной целостности событий.

Однако особое внимание следует уделить именно первой группе, то есть протоколам первичного опроса пленных. Несмотря на то что ситуация в большинстве случаев не способствовала детальному опросу военнопленного, именно в них содержится информация о дальнейшей судьбе пленного. В распоряжении исследователей имеются три вида данных документов. Во-первых, это протоколы первичных допросов военно- пленных, захваченных регулярными частями Красной Армии. К сожалению, большая часть этих документов еще не доступна для исследователей. За интересующий нас период, то есть во время войны Продолжения, а особенно во время позиционной войны 1942–1944 годов, имеются в основном протоколы допросов перебежчиков.

Во— вторых, это протоколы допросов финских военнопленных, взятых в плен частями пограничных войск НКВД СССР в 1941 году. Однако полных, развернутых опросов таких пленных мной в результате проделанной работы обнаружено не было. Существуют лишь выдержки из них, включенные в оперативные сводки.

В-третьих, протоколы первичных допросов финских солдат и офицеров, захваченных партизанскими отрядами на территории Карелии и Финляндии в 1941–1944 годах. Фактически они являются одним из основных источников по этому вопросу, так как наиболее доступны для исследователей.

Как и во время Зимней войны, сразу после захвата военнопленного передовыми частями РККА с него снимали предварительные показания. В первую очередь это была информация военного характера и самые общие сведения о пленном: его имя, фамилия, номер войсковой части, личный номер, фамилии командиров и количество военнослужащих в подразделении, их вооружение. Затем пленного должны были передать сотрудникам НКВД на приемные пункты военнопленных, где с него снимались более подробные и тщательные показания по всем интересующим органы НКВД и военной разведки вопросам. Однако, изучив все доступные документы, можно прийти к выводу, что не всегда это выполнялось. Нередко допрос производился в условиях боя, и тогда пленного могли уничтожить сразу же после получения от него необходимых сведений.

Теперь рассмотрим более подробно протоколы допросов перебежчиков. Необходимо сразу оговориться, что мы располагаем достаточно ограниченным количеством протоколов допросов военнослужащих, добровольно сдавшихся в плен. Количество перебежчиков всегда было небольшим. К сожалению, точные цифры установить очень сложно, так как у исследователей до сих пор нет полных, а самое главное, полностью достоверных источников по этому вопросу, указывающих на то, что данный военнослужащий являлся именно перебежчиком.

Что же побуждало военнослужащих переходить на сторону противника? Основываясь на имеющихся в моем распоряжении источниках, я считаю, что можно выделить несколько причин: это идеологические разногласия с существующим государственным строем, усталость от войны, плохое продовольственное снабжение в войсках. Некоторые перебежчики объясняли свой переход на сторону врага боязнью уголовного преследования за те или иные проступки и, конечно, влиянием советской пропаганды. Эти причины являются наиболее распространенными, естественно, существуют и другие обстоятельства, индивидуальные в каждом случае.