Собрание сочинений. Тревога и надежда (статьи, письма, выступления, интервью). Том 1. 1958—1986 - Андрей Сахаров

12) Венец социального портрета общества — люмпенизация, развращение и трагическое спаивание огромной массы населения, в том числе женщин и молодежи. Потребление алкоголя на душу населения втрое больше, чем в царской России. Отношение власти к этой самой страшной беде народа двойственное — с одной стороны, жалко, что прогулов много и руки у рабочего с утра дрожат, а с другой — этак ведь народ спокойней, требований — меньше, а деньги сами собой текут обратно в государственный карман. И вообще, так, дескать, повелось на Руси, и не нам это менять. А тем временем только в РСФСР десятки тысяч пьяных ежегодно тонут и замерзают на улицах. А все города, где нет таких армий милиционеров, как в Москве, стонут от нарастающей эпидемии бессмысленного жестокого хулиганства и преступности.[65]

Чрезвычайно существенно, что наше общество ни в коей мере не является обществом социальной справедливости. Хотя соответствующие социологические исследования в стране либо не производятся, либо засекречены, но можно утверждать, что уже в 20—30-е годы и окончательно в послевоенные годы в нашей стране сформировалась и выделилась особая партийно-бюрократическая прослойка — «номенклатура»,[66] как они себя сами называют, «новый класс», как их назвал Джилас. У этой прослойки свой образ жизни, свое четко определенное положение в обществе — «хозяина», «головы», свой язык и образ мыслей. Номенклатура фактически неотчуждаема и в последнее время становится наследственной. Благодаря сложной системе тайных и явных служебных привилегий, а также связей, знакомств, взаимных «одолжений», благодаря большей зарплате эти люди имеют возможность жить в гораздо лучших жилищных условиях,[67] лучше питаться и одеваться (часто за меньшие деньги в специальных «закрытых» магазинах или за валютные сертификаты,[68] или с помощью заграничных поездок — в наших условиях — особой, высшей формы награды за лояльность).[69] В широких слоях населения существует определенное раздражение как привилегиями номенклатуры, идущими за счет рядовых граждан, так и, в особенности, часто очень чувствительными нелепостями бюрократического стиля руководства. Даже очень далекому от политики человеку бросаются в глаза такие факты, как ежегодное сгнивание значительной части урожая овощей, фруктов и зерна, как гибель в пути на поля почти 50% минеральных удобрений, хищнический лов рыбы, в том числе молоди, гибель рыбы в загрязненных водоемах и от нарушения условий нереста, уничтожение лесов, эрозия почвы — этих великих богатств страны; пышные и хищнические начальственные охоты в заповедниках, затопление лугов, вопиющие нелепости планирования и практики промышленного строительства, отсутствие заботы об удобном транспорте, водоснабжении, сервисе и вообще быте рядовых граждан, жестокая и бессмысленная регламентация кадровой, финансовой и хозяйственной деятельности всех учреждений.

Правда, часто это раздражение в силу традиций, невежества, предрассудков и различных форм конформизма переадресовывается на интеллигенцию (которая сама является угнетенным слоем), на людей других национальностей (на евреев в России, Белоруссии и на Украине, на русских в среднеазиатских и прибалтийских республиках, на армян в Азербайджане и Грузии и т. д. Даже немногочисленные «цветные» и практиканты из стран «третьего мира» — объект дикой расовой ненависти.[70] Той же «переадресованной» природы — распространенная нелюбовь к Хрущеву, который, несмотря на многочисленные болезненные для страны «загибы»,[71] все же внес ценный вклад во многих отраслях жизни (освобождение узников сталинизма, повышение выплат на трудодень в колхозах, значительное увеличение пенсий, расширение жилищного строительства, поиски новых путей в международных отношениях, попытки улучшения стиля руководства, попытки ограничения привилегий «номенклатуры», попытки сокращения непомерных военных расходов — эти два последних начинания явились главной причиной падения Хрущева 11 лет назад).

Справедливости ради следует заметить, что нынешнее «брежневское» руководство страны, относясь формально более чем холодно ко всему, что связано с именем Хрущева, на деле усвоило существенную часть позитивных начинаний той эпохи, никак не афишируя этой преемственности и проявляя большую осторожность. Но кое-что при этом было утеряно. А самое главное, развитие событий шло все эти годы по объективным законам социалистической системы, мало поддающимся коррективам и сверху и снизу, и все более выявляло несоответствие между основами системы и требованиями современности.

Иностранные гости иногда задают вопрос: почему, если у вас действительно так много недостатков, народ не примет мер к их исправлению? Однозначно ответить на этот вопрос не просто. Одним из факторов стабильности режима является то обстоятельство, что материальный уровень жизни, хотя и медленно, но все же растет. Каждый человек, естественно, сравнивает свою жизнь не с далеким и недоступным Парижем, а с собственным нищим прошлым. Но еще важней другое — имманентная крепость тоталитарного режима — инерция страха и пассивности. Нет ни одного народа, который за одно поколение принес бы такие ни с чем не сравнимые жертвы. Наш рабочий — это не английский и даже не польский докер, который при нужде может выйти на улицу. Хотя радиорупоры каждый день внушают рядовому советскому гражданину, что он — хозяин страны, но он-то прекрасно понимает, что истинные хозяева — это те, кто по утрам и вечерам проносятся в бронированных черных лимузинах по замершим, перекрытым улицам. Он не забыл, как раскулачивали его деда, и он знает, что и сегодня его личная судьба целиком зависит от государства — от близкого и дальнего начальства, от председателя жилищной комиссии, от председателя профкома, который может устроить, а может и не устроить его ребенка в детский сад, а возможно, и от работающего с ним рядом осведомителя КГБ. Во время выборов он опускает в избирательную урну бюллетень, на котором стоит только одна фамилия. Он не может не сознавать, насколько политически унижают его такие «выборы без выбора», не может не чувствовать заключенного в этой пышной церемонии издевательства над здравым смыслом и человеческим достоинством. Его дрессируют — и он поддается дрессировке, чтобы жить. Он обманывает самого себя. Советский гражданин — порождение тоталитарного общества и до поры до времени — его главная опора. И я могу только молить судьбу, чтобы выход из этого исторического тупика не сопровождался такими гигантскими потрясениями, о которых мы пока не имеем даже представления. Вот почему я эволюционист, реформист.

Особенно разрушительны последствия партийно-государственного монополизма в области культуры и идеологии. Полная унификация идеологии повседневно — от школьной парты до профессорской кафедры — требует от людей лицемерия, приспособленчества, серости и самооглупления. Непрерывно разыгрывается трагикомический ритуальный фарс всеобщей присяги на верность, оттесняющий на задний план все соображения дела, здравого смысла и человеческого достоинства. Писатели, художники и артисты, педагоги, ученые-гуманитарии существуют под таким чудовищным идеологическим прессом, что приходится удивляться, как искусство и гуманитарные науки не исчезли вовсе в нашей стране. Воздействие тех же антиинтеллектуальных факторов на точные науки и технику более косвенное, но не менее разрушительное. Сравнение научных, технических и экономических достижений в СССР и за рубежом говорит об этом с полной ясностью. Я уже не раз писал об этом. Не случайно именно в нашей стране многие годы не могли нормально развиваться новые и многообещающие научные направления в биологии и кибернетике, а на поверхности пышным цветом расцветали откровенная демагогия, невежество и шарлатанство. Не случайно все крупные научные и технические открытия последнего времени — создание квантовой механики, открытие новых элементарных частиц, открытие деления урана, открытие антибиотиков и большинства новых высокоэффективных медицинских препаратов, изобретение транзисторов, изобретение электронных вычислительных машин, изобретение лазера, выведение новых высокопродуктивных сортов в растениеводстве, открытие других компонентов «зеленой революции», создание новой технологии в сельском хозяйстве, промышленности и строительстве — все это произошло не в нашей стране.

Эффектные достижения первого десятилетия космической эры, обусловленные личными качествами покойного академика С. П. Королева и некоторыми случайными особенностями наших программ военного ракетостроения, допускавшими их непосредственное использование в космосе, — исключение, никак не опровергающее общую закономерность. Определенные успехи в военной технике — результат чудовищной концентрации сил в этой области.