Сектант - Константин Костин

Ч… блин! Теперь из Загорок не высунешься!

— И долго мне еще прятаться?

— Нядолго, — откинулся Данила, опершись плечами о стену, — Повадился кувшин по воду ходить — там яму и голову сломить. Если ня успокоится — поймают. Или застрелят. Вот цего яму няймется?

— Так родину потерял, хочет вернуть, — машинально ответил Сергей.

— Кто яму ня давал? Пусть бы возврасцался и жил.

— Так ведь расстреляли бы.

— Кого?

— Ждана.

— За цто?

Сергей почувствовал, что потерял нить разговора.

— Ждана. Он же белогвардеец, против вас воевал…

— Так белогвардейцам амнистию объявили…

— Когда?!

Большевики? Амнистию? Белякам?

— Да ясцо в двадцать первом, как война концилась. И в прошлом году.

— И что, кто-то вернулся?!

— Ну да. Тоцно ня скажу, но тысяц сто вярнулось.

Сергей потер голову, пытаясь уложить в ней новую информацию. Информация не укладывалась. Сразу после окончания войны большевики объявляют амнистию своим врагам. Все равно как если бы Сталин году так в сорок пятом объявил амнистию всем пособникам фашистов. Бред… Или…

Может, это был такой план хитрый? Заманить врагов в страну и перестрелять?

— А может, тех, кто вернулся, расстреляли?

— За цто?

— Ну воевали с вами…

— Сярежа, — перебил Данила, — ты слышал про гянярала Слащова?

Сергей посмотрел на Данилу. Данила посмотрел на Сергея.

— А, ну да. Был такой в Крымскую кампанию у бяляков гянярал Слащов. Уж сколько он красноармейцев положил. После войны, понятно, сбяжал. А как амнистию объявили — вярнулся.

— И где он сейчас?

История неизвестного генерала в голове так же не укладывалась.

— Где? — Данила потер голову, — Кажется, инструктором работает на командных курсах «Выстрел».

Белый генерал — у большевиков? Нерасстрелянный? Вот это да…

Хотя чему удивляться? Сталин не у власти, соответственно, здешние большевики помягче большевиков нашей истории и как-то поадекватнее, что ли. В нашем двадцать пятом году господина Слащова поставили бы к стенке еще на границе.

— Вот, — продолжил Данила, — гянярала простили, а уж капитана-то — и вовсе. Ну тяперь-то он сам виноват, кто яго заставлял церез границу шастать, да с эстонской разведкой связываться? А мог бы спокойно жить…

Да… А теперь из-за непримиримости капитана Ждана ему, Сергею, нужно безвылазно сидеть здесь.

Черт!

Прости, Господи…

Шестое июня. Иван Купала.

Вернее, сам Иван только завтра, но сегодня ночью в Загорках планируется непонятное действо под названием «Ночь на Ивана Купалу».

Что-то такое пошевелилось в Сергеевых мозгах и он осторожно поинтересовался у Данилы, не тот ли это праздник, когда голые девки скачут через костер. Данила странно покосился на Сергея и уточнил, что да, будет костер и, скорее всего, прыжки девчонок через него, но голышом никто скакать не будет. По крайней мере, на людях.

На берегу Загорского озера — надо же, тут еще и озеро было — ночью разожгут костры, девушки будут прыгать через них, иногда и с парнями. Будут петь песни… Нет, купаться девушки не будут: ни голые ни одетые. Гадать разве что в бане. Нет, одетые.

Еще в эту ночь особой силой обладают целебные травы, поэтому ведьмы — Данила покосился на Сергея — и колдуньи ночью пойдут в лес за травами.

Можно сходить, поискать цветок папоротника… В этом месте рассказа Сергей подумал, что дураков нет, искать то, чего не существует… Хотя… Вдруг, в этом мире папоротник таки цветет? Мир ведь не наш, хотя и очень похож, почему в нем должны соблюдаться наши традиции, правила и законы?

Сергей вышел от Данилы, чтобы пойти к Алене, поинтересоваться, правда ли папоротник цветет и наткнулся на нее сразу возле волисполкома.

Алена, кстати, после случая с Вацетисом, пропавшим куда-то по своим таинственным делам, пообещала заговорить Сергея от пуль. Вот только, чтобы заговор подействовал, его нужно было читать не абы когда, а в конкретный день, а именно на Андрея Наливу, который грозился придти недели через две. Сергей, которого не выпускали из Загорок хромая нога и нежелание наткнуться на беляков, согласился подождать.

— Привет, — улыбнулся он смущенно. Все-таки опята общения с девушкой, которая в тебя безответно влюблена, у него не было.

— Привет. Ты сягодня гулять пойдешь?

— Гулять? С девушками?

— И с девушками.

Алена смотрела немного странно: настороженно и с некой надеждой. Сергей понял ее страдания: с одной стороны, девчонке не хотелось, чтобы ее любимый шлялся по другим девкам, с другой стороны — запрещать ему тоже не можешь, раз уж сама отказалась.

— Не буду.

Сергею действительно не хотелось никаких праздников. И местные зазнобы его не привлекали. Хотя были среди них экземпляры с откровенно блудливыми глазками… Нет. Наткнешься не на такую понимающую, как Алена и окажешься женихом на «ружейной свадьбе». Здесь столько оружия по рукам гуляет, что ничего удивительного не будет.

Да и, если честно, не хотел Сергей обижать Алену.

— Не буду. Я лучше этот вечер у тебя дома посижу.

Алена мгновенно расцвела, засмущалась своей радости и покраснела еще больше. Что делает с девушками влюбленность, казалось бы, бойкая колдунья, палец в рот не клади…

— Только, Сярежа, мяня дома ня будет.

— Как?

— Иван Купала же. За травами я пойду.

Одна? Ночью? В лесу? Где шастают звери? Ладно, звери, беляки?

— Может быть, тебя проводить?

Алена быстро взглянула ему в лицо:

— Ня надо. Няльзя никому при этом быть, травы силу потяряют. Будь дома. А хоцешь, сходи, погуляй. Где Христя живет, показать?

Да ну ее, эту неведомую Христю!

— Дома буду.

С хромой ногой — только с девками плясать. Еще местные парни морду набьют.

Алена увидела приближающегося Сашку Рыжего и церемонно двинулась в сторону дома.

— Привет, Сярежа, — подошел Рыжий.

— Привет, — не стал кочевряжится Сергей.

Рыжий в принципе был парнем невредным

— Сярежа, скажи мне одну весць, — Рыжий посмотрел в сторону удалявшейся Алены — Ты ведь с Аленой живешь…

— Не с ней, а у нее, — на всякий случай уточнил Сергей.

— Пусть у няе, — Сашка наклонился к нему и еле слышно прошептал, — На тябя она тоже заклятье наложила?

— И ты? — вырвалось у Сергея.

— Ага, — понурился Сашка, — на мяня она яго со зла наложила. Приставал я к ней, дурак… Вот и…

— Зачем приставал-то?

— Зацем, зацем… Дурак был, вот зацем.

— Лаской взять не пробовал?

— Нет. А тяперь и не поможет. Да яще Дянис с Сяменом подсуропили: пойдем, говорят, да пойдем ей хвост оторвем. Мол, раз она ведьма, знацит, у няё хвост должен быть. А то цто она коцевряжится, подумаешь, говорит, колдовка. Ну я и…

Эх, парень, ну и дурака же ты свалял. Теперь Алена тебя не простит, да и ты прощенья просить не станешь. А ведь могла бы быть пара. Молодой парень, деревенский, работящий… Вот пара для Алены, а не непонятный сектант, хромой и безрукий.

— Зря ты так с ней, — Сергей опустился на лавку и вытянул занывшую ногу, — Алена — девчонка хорошая…

— Да, клёвая.

— Вот именно…

ЧТО?

— Как ты сказал? — медленно переспросил Сергей.

— Клёвая, говорю, дявцонка, — Сашка не стал присаживаться, взмахнул рукой и пошел к кому-то знакомому, проходившему неподалеку.

Сергей остался сидеть, пригвожденный.

Клёвая???

Что. Это. Может. Значит?

Не используют таких слов крестьяне, тем более в двадцатых годах двадцатого века. Не используют. Однако Сергей четко слышал, да и Сашка повторил.

Значит…?

Неужели все-таки розыгрыш? И Сашка — все лишь актер, случайно проговорившийся и поэтому так быстро исчезнувший?

Сергею показалось на мгновенье, что окружающая его реальность побежала рябью, как на экране плохого телевизора. Все вокруг стало зыбким и туманным, ненастоящим.

Все это — розыгрыш? И Загорки и Козья Гора — декорации, а их жители — статисты?

Сергей оглядел.

Не может быть.

Выстроить две деревни, состарить, наполнить атрибутами деревенской жизни столетней давности, набрать людей, обучить их местному говору, заставить жить крестьянской жизнью… Даже если вспомнить версию о безумном миллионере — слишком нереально. Да и смысл? Смысл всего этого? Чисто поржать? Так затянулась шуточка-то…

Может, все просто. В смысле, он все-таки в параллельном мире, возможно здесь слово «клевый» уже появилось в городах, а Сашка где-то его услышал и щегольнул перед ним городским словцом. Возможно? Вполне.

И все равно, идя по улочкам Загорок, Сергей присматривался ко всему, пытаясь увидеть следы двадцать первого века.

Вечером Алена (актриса?) сказала, что уходит в лес, собрала «пястерочку» — рюкзак, плетеный из бересты — и ушла.