Серебряный ангел - Джоанна Линдсей

Она смотрела на него уже невидящим взглядом, молясь о том, чтобы решение пришло как можно быстрее. И вдруг поняла, что осмотр еще не окончен. Хозяин стоял перед чернокожей принцессой, внимательно и бесстрастно изучая ее лицо. Африканка отвечала ему разъяренным взглядом, не стараясь скрыть ненависти. Внезапно он поднял руку и расстегнул единственную застежку на жилетке, прикрывающей грудь девушки. Краска залила щеки Шантель. Принцесса, однако, не пошевелилась. Она стояла неподвижно, не пытаясь даже придержать руками распахнувшиеся края, и господин спокойно разглядывал ее большие груди.

Шантель с трудом сдержала стон. Выходило, что она ошиблась еще больше. Ее успокоила процедура продажи, и она думала, что ей по крайней мере уже не придется публично обнажаться. То, что происходило, говорило об обратном. Девушку раздели в переполненной комнате. Да еще именно ту, которая, судя по ее прежнему поведению, намеревалась до последнего защищать свою честь. Но сейчас африканка не двигалась и, казалось, не проявляла никаких признаков обиды или стеснения.

Наконец хозяин поднял голову и взглянул в глаза чернокожей красавицы, желая окончательно убедиться в том, что правильно понял ее реакцию на свои действия. И вот тут истинная реакция и проявилась: принцесса смачно плюнула прямо в лицо Джамиля.

Шантель от изумления вскрикнула, но этого никто не услышал. Присутствующие застыли в шоке от невиданного здесь доселе поступка. Африканку мгновенно схватили, но сделал это не ее охранник, а телохранители дея. Два огромных нубийца вновь пригнули девушку к земле, а уж затем сопровождавший ее евнух достал из-за пояса короткий хлыст и начал стегать ее по обнаженной спине.

Шантель происходившее привело в ужас. Ее новый хозяин, правда, не приказывал бить свою обидчицу, но и не останавливал истязания. Он замер, не двигаясь и не проявляя ни гнева, ни иных чувств. Один из слуг бросился к нему с полотенцем, чтобы вытереть плевок, но он и на это не обратил внимания. Наконец Джамиль медленно утерся рукавом своей туники, не отрывая взгляда от несчастной девушки, корчившейся на полу под ударами хлыста. И только тогда, когда боль пересилила гордость африканки и она пронзительно закричала, он взмахнул рукой, остановив евнуха.

— Жаль, — произнес господин, но сожаления в его тоне Шантель не расслышала. — Отдайте ее дворцовым стражникам. Если выживет после ночи в казарме, Хамид Шариф может завтра забирать ее обратно. — Отдав это страшное распоряжение, он повернулся к англичанке.

Девушка похолодела, кровь отлила от ее лица, и оно сделалось смертельно бледным. Похоже, что хозяин, приговорив ее спутницу к поруганию, сразу забыл о ней и искал новую жертву. Африканку уже выволокли из комнаты, а в глазах Шантель все еще стояли кровавые рубцы, избороздившие кожу коричневой спины. На этот раз ей пришлось встретиться взглядом с господином. Это был страшный для нее момент. Она сейчас не чувствовала ничего, кроме презрения к нему. Жестокость, свидетельницей которой ей пришлось стать, полностью свела на нет обаяние его внешности. Перед ней был холодный, бесчувственный человек, несомненно, способный на самую бесчеловечную выходку.

— Презренный! — вырвалось из ее уст. Но он или не расслышал, или не понимал по-английски, а может, просто не обратил внимания на то, что сказала какая-то невольница. Как звучит это слово на его родном языке, Шантель не знала и сейчас сожалела об этом, так как ей больше всего хотелось хоть как-то наказать его.

Джамиль между тем смотрел на нее уже несколько мгновений, и в его взгляде начал проявляться явный интерес. Дей был удивлен. До сих пор ему еще не приходилось видеть такого оттенка фиолетового цвета в глазах женщины. Он уже был очарован. Эти глаза сияли, будто два аметиста, обрамленные золотом длинных ресниц, соперничающих красотой с мягко изогнутыми бровями, чуть более темными, чем платина ее волос. Редкостное сочетание! Теперь ему было понятно, почему ее так высоко оценили. Хорошее питание быстро устранит худобу, и эта женщина сможет соперничать даже с Шилой. А волосы можно и перекрасить…

Дей одернул себя, вспомнив, что англичанка предназначена не ему. Но ведь не исключено, что Касим не захочет этой девушки, и тогда Джамилю ничто не помешает поступить по-своему, оставив ее себе. Только мысль о Шиле не укладывалась в это стройное рассуждение. Сколь бы редкостной красотой ни блистала англичанка, любил-то он все равно только свою первую кадин. Он понял это уже давно и именно тогда твердо решил больше не пополнять свой гарем. Эти двое попадут туда только если того захочет Касим. И так тяжело осознавать, что Шила не будет знать об истинных причинах их появления до его возвращения. Но уж тут ничего не поделаешь. О Касиме не должен знать никто, кроме Омара.

— Шахар, — произнес он вслух. — Луна. Это имя очень подойдет женщине с волосами, похожими на лунные блики. — Дей повернулся к главному евнуху. — Ее будут знать как Шахар, Хаджи.

— Нет! — совершенно неожиданно для него выкрикнула девушка.

— Нет?

— Не давай мне новое имя. Не оставляй у себя. Отошли назад к Хамиду Шарифу!

Джамилю этот всплеск эмоций показался забавным. Неужели она не понимает, что решения от нее не зависят?

— А почему я должен поступить так, как хочешь ты?

— Потому что я не хочу принадлежать тебе.

Глаза хозяина сузились, заставив ее еще больше побледнеть. Боже милосердный, неужели настала и ее очередь быть выпоротой? Разве она теперь не может даже говорить о том, что бы ей хотелось?

Но Джамиль сердился не на нее, а на себя. Он понял, что совершил ошибку, разрешив бить чернокожую девушку, хоть она и заслуживала наказания. Тогда он хотел преподать урок двум другим, а еще больше показать наблюдавшему за всем Касиму, как можно выйти из любой затруднительной ситуации и что окружающие сами быстро позаботятся об этом. Сейчас, однако, он видел и минусы. Эта женщина, например, вначале была послушной и тем самым подходящей для осуществления его задумки. Теперь она стала другой. Сомнений в том, что она его боится, не было, но даже страх не мог скрыть читавшееся в ее глазах осуждение. Касиму вряд ли понравится, что из-за необходимости наказать кого-то брат породил в этой девушке ненависть к нему. А Джамиль уже не сомневался, что Касим от нее не откажется. Не отрывая взгляда от англичанки, дей обратился к главному евнуху:

— Ей известно, кто я такой, Хаджи? Шантель, однако, опередила в ответе Хаджи-агу.

— Мне все равно, будь ты даже деем этого проклятого города, — сказала она твердо.

— Вы, англичане, странно обращаетесь со словами, всегда почему-то используете их больше, чем следовало бы, — произнес Джамиль, а затем с легкой усмешкой добавил: