Торикаэбая моногатари, или Путаница - Автор неизвестен

Произнес Сайсё, стараясь скрыть слезы.

Дева УдзиЖдала — не дождалась.От тоскиУтопиласьВ реке.

— Выходит, подарок тебе не нужен. Ну что ж, забудем про это, — сказал Вакагими недовольно.

Все это было так странно, вовсе запутавшись, Сайсё не мог понять, в чем тут дело. Даже если речь идет не о Деве Удзи, этой ночью он не хотел остаться без подарка, он притворился будто пьян и тоскует.

— Я сегодня никуда не уйду. Встречу рассвет здесь, перед занавесом. И ничего ты не сделаешь! — воскликнул он.

Вакагими ответил:

— По правде сказать, не самое удачное место. Лучше пройди сюда.

Вакагими провел Сайсё за занавес, а сам в сопровождении жены отправился к себе.

«Кто там? Может, Дева Удзи?» — с бьющимся сердцем Сайсё приблизился к женщине за занавеской. Она явно смущалась, очертания рук, весь ее облик были прекрасны. Тут Сайсё понял, что это, должно быть, та девушка, что при свете луны играла на бива. Значит, это не Дева Удзи — Сайсё опечалился. Он увидел совсем не ту женщину, и почувствовал, что его сердце безутешно. Между тем, и нрав, и облик женщины казались превосходными, она была изящной, юной, мягкой. Ветреный, как трава «луноцвет», Сайсё, хотя и не забыл тех женщин, которых он любил, почувствовал, что его сердце успокоилось больше, чем наполовину — ведь с того часа, как он заприметил ее той ночью при свете луны, ее образ волновал его. Сайсё долго говорил то, что приличествует случаю. Огорчившись, что остаток ночи слишком быстро превратился в рассвет, Сайсё и тогда не оставил ее. Узнав об этом, Вакагими удивился и послал им воды для умывания и риса к трапезе. Отправленные прислуживать им дамы принарядились.

Когда они поднялись с постели, солнце стояло уже высоко. Сайсё посмотрел на женщину. Ей никак не больше двадцати, она молода и безукоризненно прекрасна, блестяща и соблазнительна, на нее хочется смотреть и смотреть. Сайсё решил, что она не уступает даже той, неподражаемой, он немного успокоился и повеселел. В разговоре младшей принцессы Ёсино обнаруживалась некоторая робость, но она не была слишком удручена. «Как раз то, что надо!» — подумал Сайсё. Когда они беседовали, казалось, что она высказывает не все, Сайсё решил, что она была бы образцовой женой. Весь день они провели в разговорах.

Тем временем от Вакагими прибыл посыльный.

«Я много выпил и был слишком груб, я должен прийти извиниться, но я в некотором смятении, не придешь ли ты сюда сам?» — писал Вакагими.

Сайсё отправился к нему. Ему было приятно видеть это еще заспанное лицо. Советник говорил мягко, но ни словом не упомянул волны реки Удзи, а это было очень мучительно.

— Я думаю, она оставила меня оттого, что считает меня жалким и никчемным человеком. И отчего все это время она не интересуется малышом, мне неизвестно даже это. Прежде она любила меня, ждала с нетерпением, радовалась мне, отчего же так вышло? Я чувствую себя, как во сне, я совсем растерян. Как мне теперь быть? Что до ребенка, я о нем забочусь и считаю памятью о той, что ушла неизвестно куда, но поскольку у меня есть мужские дела, я не могу быть с ним все время. И в те дни, когда я слишком занят и не могу видеть его, я чувствую угрызения совести. И потому мне хотелось бы отдать его на воспитание младшей принцессе Ёсино — тогда я буду спокоен. Я думаю, она сумеет полюбить его, хотя, может, я и говорю глупости, — Сайсё плакал, не умея скрыть слез. Вакагими был тронут:

— И вправду, ты не можешь думать иначе, я это прекрасно понимаю, но это не моя ошибка, и не вина той женщины, так что не станем об этом говорить. Думаю, если бы не младшая принцесса Ёсино, тебе было бы еще труднее забыть обиды последних месяцев. Наверное, то, что случилось, кажется тебе неожиданным, но ведь ты не сочтешь ее недостойной. Ты изведал слишком много несчастий, и твоя душа погружена во мрак.

— Ты прав, она успокоила мое сердце, а иначе мне было бы трудно снести то, что случилось в моей жизни.

Конечно, обрести свое место в усадьбе Вакагими было гораздо лучше, чем жить взаперти вдвоем с сыном, проводя дни и ночи в слезах. Сайсё при каждом удобном случае навещал Вакагими, их сердца бились в едином порыве, когда они играли на хото и флейте или занимались науками. Младшая принцесса Ёсино часто встречалась с Сайсё, она не видела в нем изъянов, была очень счастлива и крепко полюбила его. Вакагими тоже был счастлив.

Люди говорили: «Младшую принцессу Ёсино, сестру жены Советника, теперь посещает Сайсё». «Советник сам свел их». «Отношения между Советником и Сайсё, расстроившиеся из-за истории с Ённокими, теперь совсем исправились. Какое замечательное у Советника сердце! Никто не мог такого ожидать — Советник повел себя так, как никто другой не сумел бы». «Даже в таком положении он не сплоховал». «А Сайсё? Он ведь такой сластолюбец…»

Сайсё знал, что о нем говорят, но ему никак не удавалось измениться сердцем, хотя не раз и не два он обещал себе это. Образ той женщины, которую он видел при свете луны играющей на китайском кото — старшей принцессы Ёсино — не оставлял его. Несмотря ни на что, он искал случая встретиться с ней, но она вела себя совершенно недоступно, и у него не появлялось даже малейшей возможности заговорить с ней. Это мучило Сайсё.

В седьмую луну Химэгими призналась государю, что она на пятом месяце беременности и покинула дворец. Вакагими был счастлив. Химэгими, снова будучи в положении, вспоминала о своем первенце.

Тогда она была так растеряна и беспомощна, ей пришлось скрыться — оставить общество и все свои дела, она проводила свои дни в печали, Сайсё пренебрегал ею и ей пришлось превратиться в Деву Удзи. Ничего этого забыть она не могла. Теперь Сайсё породнился с Вакагими и, как только Вакагими возвращался домой, тут же появлялся и Сайсё, он бродил по дому, непринужденно беседуя с тамошними дамами. Когда-то давно у нее в привычку вошло слишком много времени проводить вместе с Сайсё, они ничего не скрывали друг от друга, и в конце концов он понял, что она — не мужчина, ее тайна была раскрыта, и они обменялись любовной клятвой. Их любовь была так сильна! А еще она вспоминала невинную улыбку их сына. Заслышав голос Сайсё, она всякий раз печалилась, бывало, что и слезы начинали капать из глаз, но она боялась людских глаз, а потому немедленно вытирала слезы.

Было решено, что Ённокими будет рожать в усадьбе на Второй линии, и в восьмой луне она переехала туда. Теперь Вакагими постоянно находился с ней и был совершенно безупречен в своей заботливости. Ённокими постеснялась взять с собой дочерей, Вакагими не стал понапрасну тревожить ее расспросами, а вот ее отец решил: видно, то, что говорили о ней люди — не пустая болтовня.

В первых числах девятого месяца Ённокими благополучно родила сына. И Садайдзин, и Вакагими были счастливы. На сей раз не было никаких причин для сомнений, все обряды прошли должным образом. Садайдзин сам входил во все обстоятельства и выглядел очень довольным. Когда весть о рождении сына Ённокими дошла до Химэгими, ей многое вспомнилось. И то, что случилось в седьмую ночь после рождения первой дочери Ённокими, и ее вторые роды — сама она тогда жила в заточении, и ее положение было мучительным, поэтому о Ённокими она ничего толком не знала. Химэгими предалась воспоминаниям, которые показались ей странным сном. Мальчик, родившийся у Ённокими на этот раз, был очень похож на сестер, но в то же время это был вылитый Вакагими. Это было так замечательно — Удайдзин был счастлив.

Теперь настала очередь Химэгими, и теперь все беспокоились только о ней. Роды прошли на удивление легко, она родила мальчика. Поскольку долгие годы в стране не было наследного принца, о его ниспослании молились днем и ночью, и, может быть, в ответ на эти многочисленные мольбы богам и буддам, так и случилось. То, что матерью оказалась именно эта ослепительная, несравненно прекрасная женщина, всеми было воспринято с радостью, как редкостное счастье. А уж какие проводились пышные церемонии, понятно и без слов. Обряд третьего дня проводил Садайдзин, пятого — глава службы дворца престолонаследника, седьмого — распорядитель государева дворца, девятого — Вакагими. Все старались превзойти друг друга, старались изо всех сил — вот и получалось все чудесно. Вдобавок к положенным в таком случае церемониям, устраивались бесконечные шумные празднества и увеселения. Химэгими не могла забыть то время, когда родился ее первенец. Новорожденный принц был очень красивым и главное, он был государевой крови, но все же, когда она думала о том ребенке, которого родила в тайне от всех, она становилась очень печальна, и слезы текли у нее из глаз.

Того мужчинуСилюсь я забыть.Зачем же он,Прощальный подарок?Забыть он не дает.

Вот что она ощущала.