Исторические корни волшебной сказки - Владимир Яковлевич Пропп

духа. Если это иметь в виду, то станет ясным, почему герой в лесной избушке так часто находит гусли-самогуды, дудочки, скрипки и т. д. Под эти гусли все должны плясать. Герой приобретает власть над плясками. Характер этих плясок, конечно, совершенно изменился. «Зашли в сторону. Стоит избушка. Зашли в эту избушку… Он глядел-глядел, да увидал дудочку под маткой (перекладиной). Начал в дудочку играть» (З. П. 43). На звук является Сам с локоть. Звук дудки вызывает духа.

В одной версии сказки «Гусли-самогуды» гусли делаются из человеческих жил. «Повел их мастер в мастерскую, сейчас одного человека на машину распяли и стал из него жилы тянуть» (См. 4). Что священные инструменты делались из человеческих костей, это известно. Но и пляски глухо сохранились в сказке. «После того начал Никита избушку оглядывать, увидал на окошке небольшой свисток, взял его, приложил к губам и давай насвистывать. Смотрит: что за диво? Слепой брат пляшет, изба пляшет, и стол, и лавки, и посуда — все пляшет» (Аф. 116 b). На звук является Баба-Яга. «Веселый отправился со своей скрипкой, становится к сосне (он поселился с братьями в лесу). Подходит яга-баба к Веселому. „Что ты, Веселый, делаешь?“ — „А в скрипку играю“. Сбрасывает Яга-баба ведра, давай плясать». (Ж. Ст. 269). В вятской сказке (З. В. 40) отслуживший солдат ночует в келейке у сиротки. Тут же большой украшенный дом (о доме ниже). Солдат ночует в доме. «Потом бесы зачали все камеди приставлять. У бесов испрошли все камеди. — „Давай, солдат, приставляй ты: у нас все вышли“». Название лесных плясок «бесовским комедийным представлением» весьма интересно и показательно.

Важно также, что очередь доходит до героя, что и его заставляют производить некоторые мимические действия.

В пермской сказке в запретном чулане большого дома находятся три девицы. Ванюша отдает им их платьица. «Они надели платья, взяли его под шашки (пазуху) и пошли кадрелью плясать» (З. П. 1). Что в платьях и крылышках девиц можно усмотреть тотемные маски и костюмы, об этом говорилось выше. Наконец, как указывает Д. К. Зеленин, религиозные обряды часто превращаются в игры.[176] Может быть, игра в жмурки с медведем в лесной избушке представляет собой отражение плясок, которым выучивались в лесу.

Сравнительная характеристика материала сказки и материала этнографического показывает и здесь тесную связь.

24. Волшебный дар. Мы уже видели, что сказка дает в руки героя какой-нибудь волшебный дар и что при помощи этого дара он достигает своей цели. Этот дар — или какой-нибудь предмет (кольцо, ширинка, шарик и мн. др.), или животное, главным образом конь. Мы видим также, как тесно образ Яги связан с обрядами посвящения. Есть ли в этих обрядах что-либо, соответствующее получению дара?

Вопрос о помощнике мы выделяем в особую главу. Здесь нас пока будет интересовать только момент передачи помощника в связи с изучением обряда. Оказывается, что в обрядах посвящения такой момент не только имелся, но представлял собой центральное место, вершину всего обряда. Магические способности героя зависели от приобретения им помощника, который английскими этнографами не совсем удачно назван guardian Spirit (дух-хранитель). Вебстер по этому поводу говорит: «Повсеместно среди женщин и непосвященных детей распространялась вера, что старшие, распорядители обрядов посвящения, обладают известными таинственными и магическими предметами, открытие которых посвященным представляет центральную и наиболее характерную черту».[177] И в другом месте: «Фундаментальной доктриной была вера в личного духа-хранителя (то есть помощника), в которого посредством обрядов фаллического характера члены объединения, как полагали, превращались».[178] Шурц говорит, что весь обряд посвящения мальчиков «сводится к приобретению духа-хранителя, к приобретению Manitou».[179] Более подробное изучение этого вопроса будет дано в следующей главе. Мы поймем и колечки, и палочки, и шарики, и другие предметы, а также связь героя с его помощниками — животными. Здесь достаточно указать, что помощник-хранитель стоял в связи с тотемом племени.

25. Яга-теща. В образе Яги, однако, еще не все ясно. Из всего изложенного видно, что Яга сближается нами с лицом или маской, производящей обряд посвящения. Здесь, однако, имеется одно несоответствие. Яга — или женщина, или животное. Ее животный облик прекрасно вяжется со всем, что мы знаем об этом обряде. Великий учитель и предок, производивший обряд, часто представлялся животным, носил его маску. Если же говорить о его человеческом облике, то, хотя в этнографических материалах это не указывается, он все же представляется мужчиной, а не женщиной. Присмотримся еще несколько ближе как к Яге, так и к обрядам.

Одно из назначений обряда было подготовить юношу к браку. Оказывается, что обряд посвящения при экзогамности производился представителями не того родового объединения, к которому принадлежал юноша, а другой группой, а именно той, с которой данная группа была эндогамна, то есть той, из которой посвящаемый возьмет себе жену. Это — австралийская особенность и, можно полагать, — древнейший вид посвящений.[180] Раньше чем отдать девушку за юношу из другой группы, группа жены подвергает мальчика обрезанию и посвящению.

Mathews[181] в Виктории заметил еще другое обстоятельство: «Помощник (приобретаемый мальчиком) не должен относиться к родне посвящаемого: он избирается кем-нибудь из пришедших (на торжество) племен, в которое мальчик впоследствии вступит через брак». Как мы увидим ниже в главе о помощниках, этот помощник передавался по наследству. Здесь мы видим, что он передается по наследству по женской линии.

Сказка сохранила и это положение. Мы можем наблюдать следующее: если Яга или другая дарительница или обитательница избушки состоит в родстве с кем-нибудь из героев, то она всегда приходится сродни жене или матери героя, но никогда не самому герою или его отцу. В вятской сказке она говорит: «Ахти, дитятко! Ты мне — родной племянник, твоя маменька — сестрица мне будет» (З. В. 47). «Сестрицу» здесь нельзя понимать буквально. Эти слова в системе иных форм родства означают, что его мать принадлежит к тому родовому объединению, к которому принадлежит сама Яга. Еще яснее этот случай, когда герой уже женат. В этом случае говорится: «Это зять мой пришел», то есть яга — мать или сестра его жены, сродни жене, принадлежит к тому же объединению, что и она. «Это зять мой пришел» (З. В. 32). «Эта старуха тебе теща» (Сд. 9). «А, говорит, ты мой племеш» (Сев. 7). «Ух, шурин пришел» (К. 7). «Она (царевна) моя родная племянница» (К. 9) и др.

Очень интересный случай мы имеем в пермской сказке (З. П. 1). Здесь герой в поисках за исчезнувшей женой попадает к Яге. «Где же ты проживался? — Я проживался семь лет