Руна Гибели - Дмитрий Лазарев

— Ну, ну, — тихо произнесла она, — не так быстро, милый! Отойдем-ка чуть-чуть подальше.

К этому моменту Солодовникова уже совсем оставили силы, причем не только физические, но и душевные. Воля будто растворилась в серых глазах незнакомки, нацепившей на себя личину его любимой женщины. Он уже абсолютно не сомневался, что имеет дело с кем-то чужим и смертельно опасным, но сделать хоть что-то для своего спасения уже не мог, да, в общем-то, и не хотел. Инстинкт самосохранения и даже самое желание жить исчезли, затопленные волной всепоглощающей гибельной апатии, противостоять которой он сейчас был не в состоянии. Он даже ноги уже переставлял с трудом, и «Лена» почти волокла его за собой в темноту, словно мешок с картошкой.

И только когда они удалились метров на тридцать от светового круга, она отпустила Романа, позволив ему рухнуть в снег. Все так же хищно улыбаясь, «Лена» смотрела на него сверху, а у Солодовникова не было сил даже на вопль о помощи. Он мог лишь безвольно лежать, ощущая, как холод берет власть над его телом одновременно и снаружи, и изнутри, вытесняя жизнь, утекавшую из него уже не по капле, а куда более основательно — словно струей из крана, к которой, (он явно это чувствовал) жадно подставляла свой рот та, что выглядела Еленой Медниковой. Секунд тридцать спустя Роман уже вообще перестал ощущать что-либо, а через минуту смерть окончательно смежила его веки.

С расстояния примерно в пятнадцать метров на эту сцену с отвращением смотрел старший инквизитор Святого Ордена Сергей Шестаков. Причем отвращение это было в равной степени направлено и на то, что происходило, и на себя самого, безучастно наблюдавшего и, более того, явно потворствующего жуткому действу, предотвращать которые было его священным долгом. Всегда… но не в этот раз.

Решение, означающее приговор Роману Солодовникову, было принято не здесь и не сейчас. Этого требовала высшая цель. Десмод внутри Елены Медниковой должен был дожить до встречи с Э-магом, а все остальное несущественно.

Убедившись, что пустотное создание окончательно поглотило жизненную энергию Романа, инквизитор вновь затянул на нем петлю «уз Пустоты» — теперь какое-то время продержится. Но ведь нужно еще от тела избавиться. Скомандовав кромешнику стоять на аллее и ждать его, Шестаков поднял труп Солодовникова телекинетическим захватом, и тот, воспарив на высоте примерно метра над землей, медленно полетел к недалекой реке. А инквизитор левитировал следом, чтобы не проваливаться в снег и не оставлять следов.

От места смерти Романа до реки было недалеко, но Шестаков никуда не торопился. Ему надо было подумать. Хорошо подумать. Как максимально оперативно отыскать Э-мага и выполнить то, что диктовал ему долг, пусть даже Алиса, его любимая ученица, будет потом ненавидеть своего бывшего наставника. Но Игоря Логинова необходимо было устранить из этого мира, в чем старший инквизитор совершенно не сомневался. А потом… потом придет время разобраться и с проклятым десмодом, из-за которого Сергею Александровичу теперь были обеспечены долгие и свирепые муки совести.

А вот и река. Благодаря своему быстрому течению, Исеть здесь замерзала разве что в самые суровые морозы, а толщина льда не превышала сантиметра. Безлюдность этого места была сейчас очень кстати, так как все, что тут творилось, не предназначалось для посторонних глаз. Телекинетический удар пробил лед в самой середине русла, образовав полынью, вполне достаточную по размерам. Тело Солодовникова подлетело к ней и, аккуратно выскользнув из телекинетического захвата, погрузилось в ледяную воду. О нем можно было более не беспокоиться: еще несколько часов такого мороза — и полынью затянет свежим ледком. Ах, если бы от червя, поселившегося отныне в душе Шестакова, можно было бы избавиться столь же легко и просто!

Старший инквизитор медленно парил обратно — к парковой аллее, где его ждал десмод в теле Елены Медниковой. Главной задачей было по пути обуздать клубящуюся в душе бешеную ярость, направленную на исчадие Пустоты. Он ненавидел его лютой ненавистью и не только потому, что кромешник являлся заклятым врагом инквизитора, но и потому, что в противном случае Сергею Александровичу пришлось бы возненавидеть самого себя. Вот только давать этой ненависти выход было никак нельзя, пока десмод не исполнит свою миссию. Оставалось только надеяться, что это вообще удастся, иначе смерти Романа Солодовникова, равно как и тем, которые, возможно, еще придется допустить, не будет никаких оправданий.

Учитель и ученица

Москва. 24 декабря 2010 года.

Выбраться с острова Сулавеси заняло несколько больше времени, чем рассчитывала Хохлова. Из-за того, что аэропорт в Сингапуре закрыли в связи с плохими погодными условиями, делать это пришлось аж в четыре этапа: сначала поездом до Манадо, оттуда на самолете до Джакарты, затем до Пекина, и только четвертым шагом стал перелет на родину. На всем протяжении этого длинного маршрута Алиса беззастенчиво пользовалась отводом глаз ввиду отсутствия документов и достаточного количества денег. Причем, впервые за долгое время ее даже совесть особо не мучила за совершенные противоправные действия, хотя раньше она их избегала как огня, в отличие от своих коллег по Ордену. Ведь там не без оснований считали, что делают для человечества важнейшее дело, защищая его от порождений Пустоты, и уже потому заслуживают право на некоторую компенсацию. Алиса же подобными категориями не мыслила в принципе. Но из теперешней ситуации другого выхода она не видела, а голос совести заглушали иные, куда более сильные чувства, не отпускавшие ее до сих пор.

Собственно, столь долгий путь домой дал ей возможность поразмыслить и навести порядок в голове, что сейчас было для нее в высшей степени необходимо. Да, она летела в Россию, но понятия не имела, что собирается там дальше делать. Деньги и документы отсутствовали как класс. Правда, эта проблема сравнительно легко решалась при условии возвращения в Орден, но делать это Хохлова, честно говоря, не имела ни малейшего желания — вряд ли она теперь когда-нибудь сможет почувствовать себя своей среди тех, кто охотился (и без сомнения, охотится сейчас) на Игоря и Моргану. Вот уж в этой войне она участвовать точно не собирается. Ни на одной из сторон.

Кроме того, большим вопросом оставалось, как отреагируют бывшие коллеги на ее возвращение. После того, как Сергей Александрович Шестаков навестил Хохлову в Египте, и она дала ему довольно-таки резкую отповедь, на ней вполне могли поставить крест, как на переметнувшейся на сторону врага, и даже предать анафеме. А что такое анафема Святого Ордена, лучше даже и не вспоминать, если, конечно, хочешь спокойно спать по ночам. В отличие от аналогичного церковного понятия, здесь она означала постоянную смертельную опасность, ибо Орден вездесущ, и адепты его могут настичь врага в любой точке земного шара. Анафема этой организации, по сути, означала объявление конкретного субъекта вне закона. То есть, он отныне в любой момент мог стать законной добычей для любого члена Ордена.

Так что, скажем, попытка вернуться в родную Пермь и устроиться на какую-нибудь обычную работу (пусть даже официанткой в кафе) вполне могла обернуться своеобразной игрой в русскую рулетку. Хотя нельзя было однозначно считать, что Орден объявил на нее охоту, но и уверенность в обратном тоже отсутствовала.

Мысль о том, что, сбежав от Игоря, она совершила, быть может, самую большую ошибку в своей жизни, за время долгого пути домой приходила в голову Хохловой не меньше десяти раз, и не было ни малейшего сомнения, что визиты эти будут продолжаться. То смятение духа, которое Алиса испытала после возвращения памяти, вполне можно было пережить, особенно если б рядом с ней находился тот, кто ее любит и кого, несмотря ни на что, пожалуй, любит она. Что за волна паники и ужаса заставила ее тогда принять это весьма сомнительное решение? Хотя, какая теперь разница — ведь тем бегством Хохлова весьма эффектно сожгла за собой мосты, и дороги назад теперь нет. Ни Игорь, ни Моргана ее не примут. Вполне вероятно, что не примет ее и Орден, реши она туда вернуться. Таким образом, Алиса одним махом сделала себя изгоем для всех, кто когда-либо был значим для нее в этой жизни.

И что теперь делать? Попытаться что-то построить с нуля? Но где и, главное, как? Оставаться ли в Москве, пытаться вернуться в Пермь или вообще уехать из страны? Алиса не без оснований подозревала, что если в Ордене всерьез захотят ее крови, от него и в Антарктиде не спрячешься. А новую жизнь, как ни крути, проще начинать на родине, особенно на малой родине, там, где она все знает, где у нее контакты, жилье… Все так, но если она действительно решила, что в дальнейшем ей с бывшими коллегами не по пути, то Пермь — наихудшее место, которое только можно придумать. Хотя бы потому, что квартира ее наверняка под наблюдением. Однако жить где-то надо и что-то есть тоже. Не может же она, в самом деле, всю жизнь отводить людям глаза, внушая им, что они получают от нее деньги, в то время как на самом деле… Нет, для нее подобное неприемлемо.