Исторические портреты. 1762-1917. Екатерина II — Николай II - А. Сахаров (редактор)

Уже в нашем столетии историки упрекали Н. И. Панина, ответственного за воспитание наследника, в том, что он не раскрыл перед ним отрицательных свойств Петра III и вместе с тем оказался слишком пристрастен к Екатерине II, чтобы объяснить Павлу историческое значение ее воцарения. При этом недоумевали, как мог допустить это тот самый Н. И. Панин, который лучше других знал цену Петру III и являлся одним из вдохновителей заговора 1762 г. Между тем Н. И. Панин, сея разлад между матерью и сыном, меньше всего сводил с кем-либо личные счеты, а действовал как политик, движимый неумолимой логикой придворной борьбы и сложных взаимоотношений с императрицей, логикой своих династических расчетов относительно Павла и, главное, глубокой убежденностью в законности его прав на престол.

При всем том вряд ли было бы правильно преувеличивать неприязнь Екатерины II к сыну, полагая, что свое отношение к Петру III она перенесла на Павла. Ее родственные привязанности и антипатии вообще трудно укладываются в какую-либо норму. Так, при пылкой любви к Григорию Орлову она была достаточно равнодушна к своему побочному от него сыну Алексею Бобринскому, а тяжелые отношения с Павлом не помешали ей быть любвеобильной, обожающей его детей бабушкой. К Павлу она действительно не проявляла нежных материнских чувств — рассудок превалировал в ней над эмоциями, а расчетливый эгоизм — над порывами души. Тем не менее она старалась (особенно в детские годы Павла) быть заботливой, вполне сознавала свои родительские обязанности и права, и если видела в сыне нечто себе чуждое, то лишь в той мере, в какой он выступал как потенциальный претендент на престол, как олицетворение определенных политических тенденций. Ибо как только выявилось противостояние Павла и Екатерины, он невольно стал знаменем всех фрондирующих, оппозиционных к ее складывающемуся режиму общественных сил, всех не приемлющих вакханалию фаворитизма, произвол временщиков, развращенные нравы Двора, цинизм, государственное расточительство и т. д. В первую очередь тут следует назвать группировавшихся вокруг Н. И. Панина представителей просвещенной части дворянства и старинной аристократии, составлявших как бы «партию» наследника (в нее входили, например, его брат граф П. И. Панин, крупный военачальник, известный своими успехами в войне с Турцией и в подавлении Пугачевского восстания, крайне критически настроенный к императрице — она сама называла его своим «персональным оскорбителем», их внучатый племянник, любимец Павла с детских лет, действительный камергер и обер-прокурор Сената А. Б. Куракин, другой близкий родственник Паниных, генерал и дипломат князь Н. В. Репнин, секретарь, друг и единомышленник Н. И. Панина знаменитый сатирик и драматург Д. И. Фонвизин).

Екатерина II знала, конечно, о том, в сколь неприязненном к ней духе воспитывается под эгидой Н. И. Панина ее сын, и хотела бы это пресечь, как она пресекала любые намеки на временный или нелигитимный характер своей власти. Но в первые годы царствования, когда ее положение на престоле не было еще достаточно прочным, Екатерина II на такой резкий шаг не решалась. При этом она не могла не считаться с еще очень сильным в те годы влиянием «панинской» группировки, тем более что имя Павла — соперника матери во власти — было, как увидим далее, популярным в общественном мнении и низовых слоях населения. В то же время Екатерина II была озабочена и сохранением известного баланса противоборствующих интересов при дворе, учитывая особую агрессивность «орловского» клана по отношению к Павлу, что было сопряжено даже с опасениями за его жизнь. Впоследствии в разговоре со своим секретарем А. В. Храповицким об условиях воспитания Павла она прямо признала, что «по политическим причинам не брала его от Панина: все думала, что ежели не у Панина, так он пропал!». По этому поводу В. Ходасевич очень верно заметил, что задача Н. И. Панина, наставника Павла, заключалась, помимо всего прочего, еще и в том, чтобы с ним «не случилось чего-нибудь вроде „геморроидальной колики“, от которой погиб Петр III »: «Охранять жизнь Великого князя — вот в чем совершенно справедливо полагал он свою первейшую обязанность».

Как бы то ни было, противостояние между Екатериной и Павлом по поводу его притязаний на престол, нарастая и углубляясь с каждым годом, красной нитью проходит через все их взаимоотношения, вплоть до смерти императрицы. Первый кризис наступил в 1772-1773 гг.

Уже давно сторонники Павла лелеяли надежду, что по его совершеннолетии Екатерина II то ли уступит ему престол и провозгласит императором, то ли привлечет каким-нибудь иным образом к управлению империей. Надежды эти питались, очевидно, еще слухами 1762 г. о будто бы данном ею тогда заверении по достижении Павлом этого сакраментального возраста взять его к себе в соправители. Разговоры об этом велись с конца 1760-х гг. среди иностранных дипломатов в Петербурге и доходили до европейских столиц. Рассчитывал на такую перспективу и Н. И. Панин. П. А. Вяземский, много знавший о закулисной жизни двора 1770-1780-х годов в связи со своими разысканиями в области политической биографии Д. И. Фонвизина, рассказывал П. И. Бартеневу, «что графом Н. И. Паниным составлена была и подана Екатерине особая о том записка», видимо призывавшая Екатерину II привлечь Павла к управлению государством, если вообще не уступить ему престол. В 1830 г. Д. Н. Блудов, разбиравший по поручению Николая I после 1825 г. секретные государственные архивы, обнаружил в кабинете Павла I собственноручные рукописи Панина с обоснованием незаконности наследования по женской линии и его незыблемых прав на престол — предназначались они явно для великого князя в связи с его совершеннолетием. Но Екатерина II, как уже отмечалось, не собиралась поступиться и малой толикой власти, и день 20 сентября 1772 г., когда Павлу исполнилось 18 лет, прошел вполне буднично, не был отмечен какими-либо знаками внимания, не состоялось подобающих такого рода датам назначений, наград и т. д. Императрица уговорила Н. И. Панина отложить празднества на год, чтобы к тому времени женить Павла, совместив, таким образом, два торжества (с женитьбой сына Екатерина связывала тайные свои надежды отвлечь его от династических поползновений). Одновременно она тесно сближается с Павлом, сама начинает вводить его в курс государственных дел, стремясь, с одной стороны, завоевать его доверие, чему способствовала и временная опала Г. Г. Орлова, посланного на переговоры с турками в Фокшаны, а с другой — изолировать сына от Н. И. Панина, оттеснить от него прежних друзей, недовольных ее политикой. В обход Н. И. Панина, дабы ослабить его влияние, она спешно ищет для сына невесту и возвращает в Петербург Орлова, жалуя ему княжеский титул. 29 сентября 1773 г. Павел сочетается браком с принцессой Гессен-Дармштадтской Вильгельминой, нареченной в православии великой княгиней Натальей Алексеевной. Торжества были действительно объявлены, но лишь по случаю свадьбы сына, совершеннолетие же наследника — живой укор матери, узурпировавшей его права на престол — оказалось отодвинутым на задний план, затемненным свадебной шумихой, и в результате политический акт был подменен семейным. Екатерина II явно переиграла Н. И. Панина, что не замедлило сказаться на его положении при дворе.

Незадолго до того Д. И. Фонвизин, словно предвидя такой поворот событий, с тревогой сообщал сестре: «Теперь скажу тебе о наших чудесах. Мы очень в плачевном состоянии. Все интриги и все струны настроены, чтобы графа отдалить от великого князя… Князь Орлов с Чернышевым злодействуют ужасно графу Н. И., который мне открыл свое намерение, то есть буде его отлучат от великого князя, то он в ту же минуту пойдет в отставку… последняя драка будет в сентябре, то есть брак его высочества, где мы судьбу свою узнаем».

В окружении Павла находились люди, всячески раздувавшие в великом князе чувства досады и неудовлетворенности. На этой основе сложилось даже нечто подобное заговору в пользу Павла.

Выходец из Голштинии, когда-то близкий к Петру III, дипломат на русской службе, авантюрист по натуре, Каспар Сальдерн за спиной Н. И. Панина, с которым, кстати, он тесно сотрудничал по Коллегии иностранных дел, с конца 1772 г. затеял при дворе сложную и опасную интригу. Стараясь возбудить в Екатерине II страх перед возможной в будущем независимостью Павла, он вместе с тем, пользуясь политической неопытностью великого князя, склонил его к подписанию документа, уполномочивающего Сальдерна добиваться перед Екатериной II по случаю совершеннолетия своих прав на участие в государственном управлении. Сальдерн почему-то решил, что без особого труда вынудит к тому императрицу, надеясь незримо воздействовать на власть. В эти переговоры с великим князем был посвящен его близкий друг, камер-юнкер и морской офицер граф Андрей Разумовский. Когда Павел, раздираемый сомнениями, поведал об этом Н. И. Панину, тот пришел в ужас и решительно воспротивился проискам Сальдерна, ибо как видавший виды сановник слишком хорошо знал, чем могут кончиться такие не подкрепленные реальной силой демарши. Однако с Екатериной II Н. И. Панин не обмолвился об этом ни словом.