Гиблый Выходной - Алексей Владимирович Июнин

08:40 – 08:43

Настроение у Степана Коломенского было приподнятое, что для его натуры было несвойственно. Утро выдалось отвратительным, он уже не помышлял о самоубийстве и не сравнивал свое никчемное бытие то ли с жизнью гниды, то ли с выгребной ямой. Как будто Господь всемогущий вспомнил о существовании такого великовозрастного неудачника как раб Божий Степан, смилостивился и решил-таки дать тому еще один шанс. Преподнести, так сказать, некий подарочек в виде халявных денег. За странную, но довольно простую работенку с которой Коломенский управился за двадцать минут с помощью плоскогубцев и гаечного ключа, он получит от генерального директора весьма солидный куш. Прямо сейчас! Прямо из рук в руки! Ноги сами несли Степана Михайловича мимо станков и поддонов, сами поворачивали его выпрямленное туловище направо в сторону лакокрасочного участка, где его ждал Шепетельников, готовый щедро вознаградить такого исполнительного работника как Коломенский. Мурлыча свою любимую песенку, длинноногий главный инженер уже прикидывал сколько он поставит на ту или иную футбольную команду. Он обязательно должен приумножить те сто тысяч что даст ему Даниил Даниилович и он уже знает – как! Знает! Он будет ставить сразу на несколько команд, уж он сможет грамотно распределить деньги, он сумеет. У Коломенского от предстоящих ставок гулко стучало сердечко, а ноги несли его к ста тысячам чуть ли ни в припрыжку. Он не заметил, как миновал два станка окутывания, станок торцовки, две кубические евробочки с клеем-смолой, он не замечал множество мелькающих по разные стороны поддоны с дверными деталями, перед его мысленным взором шелестели купюры, футболисты забивали строго необходимое количество голов и только в нужные Коломенскому ворота, а букмекер волоком тащил мешок из-под картошки, до верху набитый пятитысячными купюрами. «На, – пыхтел букмекер в американском старомодном цилиндре на лысой голове, – Бери свои деньги и проваливай, везунчик ты эдакий! Тяжелые!»

Но до лакокрасочного участка он не дошел. В цеху между станком укутывания и поддонами с подготовленными для покраски и лакирования дверьми располагались две одинаковые двухголовочные усорезные пилы, называемых более известных как два «Рапида» (названия произошли от фирмы-производителя). Станки предназначались для распиловки краев деталей и разрезания их на куски нужных размеров. Так вот у одного из «Рапидов», чьи две циркулярные пилы отражали стальным цветом чудом проникший сюда слабый уличный свет у Коломенского неожиданно сдавило дыхание и его песенка оборвалась на второй октаве. Он не понял, что произошло, но вдруг почувствовал, как что-то тонкое впилось в его шею и в один момент затянулось, сдавив ему дыхательные пути. Коломенский захрипел и вцепился ногтями в это «что-то». Ему не хватало воздуха, цех поплыл перед глазами, его будто сильно пьяного понесло в сторону. Главный инженер закатил глаза, силясь сделать хоть один вдох, но тщетно. Тонкий электрический кабель впился в его горло, затянулся накрепко, разрезая кожу.

Кто-то с силой дернул за кабель назад и Коломенский грохнулся спиной на пол. Он уже почти не чувствовал боли, хотя его кости буквально встряхнулись в его теле. Степан морщился и пытался сдернуть удушающий кабель. Кто-то потянул его за удавку по бетонному полу, Коломенскому было больно, он плакал, он намочил в штаны. Палач доволок жертву до поддонов с дверными полотнами, приготовленными под лакировку и перебросил электрокабель через одну из стальных перекладин, составляющих опорную конструкцию кровли. Степана Михайловича Коломенского вздернули на этой металлической перекладине, используя трехжильный электрический кабель, который так впился в шею несчастного, что перерезал кожу и гортань. Другой конец кабеля невидимый убийца завязал на какой-то выступающей железяке. Бедняга Коломенский дергался несколько минут, махал ногами и царапал ломающимися ногтями изоляцию кабеля-удавки. Пытаясь просунуть пальцы под кабель, Степан Михайлович ногтями рвал кожу на шее, сувал под нее пальцы, старался оттянуть удавку, но…

После того как тело Степана Михайловича перестало агонизировать и обвисло безжизненным мешком, Даниил Даниилович Шепетельников отряхнул ладони и склонил голову к плечу. Ну вот и все. Главного свидетеля больше нет. Шепетельников достал из-за пазухи последнее письмо «самоубийцы-висельника», перечитал его в очередной раз, свернул в трубочку и вставил в кусок стальной водопроводной трубы, в один конец которой он заблаговременно забил деревянную пробку. Точно такую же пробку, предварительно выпиленную от черенка лопаты, он как следует вбил в другой конец, тем самым надежно запечатав письмо в своеобразном стальном тубусе. Этот предмет он повесил на цепи на шею мертвецу.

Потом взял стоящую неподалеку тележку, подцепил ею один из поддонов с покрашенными в белый цвет кухонными дверьми и подогнал его к висельнику. Теперь создавалось впечатление, что Степан Коломенский, одев петлю на шею, спрыгнул с поддона.

Шепетельников отвернулся и исчез.

08:40 – 08:48

Все рабочие и вся дирекция ОАО «Двери Люксэлит» однозначно считала, что молодой индифферентный охранник Петя Эорнидян был приверженцем буддизма, а некоторые из тех, кто имел какое-то представление о древней религии, утверждали, что охранник уже на полпути к нирване, что, сидя в своей будке он открывает свои чакры и питается космической энергией, струящейся к нему пси-лучом прямиком из сансары. Люди побаивались спрашивать у Эорнидяна об этом открытым текстом, но подглядывая за ним исподтишка, рабочие все чаще убеждались, что оправдание бессмысленному существованию Эорнидяна в охранной будке может быть только полнейшая отстраненность от существующего физического мира. Молодой человек с выпирающим как у беременного животиком не интересовался телевидением, не пил спиртного, не имел айфона и вообще не играл в виртуальные игры, не читал книги, газеты и журналы, не принимал участия в разговорах. Только иногда покуривал сигареты и время от времени удивлял сотрудников предприятия ироничными шутками.

Петя Эорнидян на вопросы о смысле своей жизни отмалчивался, пожимал плечами и, улыбаясь губами, закатывал глаза или опускал их долу. Он просто сидел в будке как пес, подолгу неотрывно смотрел в одни и те же места, кивал проходящим работникам, иногда перекидывался с кем-то парой слов. Своей работой он определенно не дорожил, относился к обязанностям довольно поверхносто, небрежно, по ночам, как правило, спал сном праведника. Генеральный директор Шепетельников вообще не интересовался охранниками и, если ничего чрезвычайного не происходило, то он закрывал глаза на все их косяки. А вот начальник производства Соломонов неоднократно грозился уволить Эорнидяна, но пока ограничивался лишь штрафами, не забывая, что такого дурака, работающего за триннадцать тысяч рублей в месяц ему еще надо поискать (начпроизводста не уставал штрафовать Эорнидяна с регулярностью лунных циклов) и что уволить он его всегда успеет, а пока пусть сидит. Воровства