Посох Гурама - Николай Басов

Лицо Лотара оказалось на плече старика, а губы почти коснулись его уха. И тогда Лотар решился, потому что знал, что Сухмет услышит, и не знал, доживёт до полудня или нет. Он произнёс, почти бессмысленно растрачивая последние силы, чтобы у старика не было чувства вины:

— Молодец, всё прав…

И не договорил. От боли в разорванных лёгких он потерял сознание.

Глава 17

Лотар даже не подозревал, что можно чувствовать себя так, как он сейчас. Лёгкость, полные радости и света мысли и какое-то восторженное, остановившееся переживание, словно он слушает неземную музыку, способную управлять всем миром и всем в мире. И, конечно, покой, полный и нерушимый, вечный и торжественный покой, который — это было ясно — никогда не надоест и не будет в тягость.

Лотар поднял веки и почувствовал свет, бьющий в лицо. Он буквально умывался этим светом. Но что ему было до этого света, когда в нём играла музыка неземных сфер?

Наверное, подумал он, они меня всё-таки захватили. И теперь каким-то образом лишили возможности сопротивляться. Скоро они примутся за меня по-настоящему. Нет, такого быть не могло. И тогда он вспомнил… Да, конечно, Сухмет поступил правильно, и всё должно быть в порядке. Но почему же тогда?..

— Что тебя беспокоит, мой господин?

Лотар с трудом повернул голову на голос. Нет, с тем парением мыслей и чувств, которое охватило его, он не мог вспомнить, кто это и почему он так говорит?

— М-да, пожалуй, я хватил лишку, — сказал странный узкоглазый человечек, который был не велик, но и не мал, и находился где-то близко, хотя и далеко, так далеко, что даже рукой его было не достать.

Внезапно состояние полного и почти совершенного счастья стало меняться, потом вовсе исчезло.

И тогда навалилась тяжёлая, как многопудовые камни, тяжесть разбитого, исколотого тела, пришла дикая, нестерпимая боль. Она заполнила каждую клеточку мозга и тела, забилась в каждом вдохе и в лучах солнца, обрушившегося с ярко-синего неба, как воинский крик.

Пришли запахи — тяжёлые, мучительные запахи больного, истерзанного тела: пота, крови, нечистот. И, конечно, стало шумно, теперь Лотар не мог даже пошевелиться из-за этого неумолчного грохота, возникающего так близко, что от него вибрировал воздух.

Особенно трудно было дышать. Этот воздух был мутен и тяжёл, как будто ему в грудь посадили злобную и быструю белку с отчаянно острыми когтями и зубами и она пытается выбраться на свободу, то есть из него, из Лотара.

— Что это? — прошептал Лотар. Грудь и спина болели. Он старался говорить, не дыша, двигая только губами.

— Это снова я, Сухмет, твой верный раб. — Старик, должно быть, был жесток или глуп, если не понимал, как тяжело сейчас Лотару говорить.

— Нет, то, что исчезло?

— А-а, я просто подумал… — Сухмет хмыкнул и всё-таки продолжил: — Ну, в общем, я подумал, раз у нас есть посох Гурама, то можно облегчить твои страдания. Это что-то вроде анестезии, знаешь…

— Никогда… — Лотар перевёл дыхание и с облегчением закончил: — Не делай этого больше.

— Я хотел лишь облегчить твою боль, господин.

— С болью я справлюсь. А с этим — нет.

— Это так трудно?

— Ты пробовал? — Сухмет покачал головой. Лотар даже с закрытыми глазами знал это. — Трудно избавиться от наслаждения.

Что-то звонко лопнуло в воздухе, и Лотар окончательно расстался с этим Сухметовым изобретением. Теперь боль была такой, что Лотар даже удивился, как это ему только что удалось разговаривать.

Но любая боль была лучше того, что исчезло, тем более — что он мог использовать её, чтобы строить своё тело.

Лотар медленно провёл рукой по обнажённой груди. Нет, не обнажённой, она вся была перетянута бинтами. И плечо едва шевелилось от этих повязок, и почему-то ноги были перетянуты. Здорово мне досталось, подумал Лотар. Кажется, сумел подставиться подо все удары противника.

— Нет, господин, — сказал Сухмет, поднимая ему голову, чтобы влить чай между его запёкшихся губ. — Ты действовал настолько верно, что у Атольфа не было ни одной возможности добраться до тебя. А это и было главным выигрышем. Всё остальное — булавочные уколы.

Чай был такой горячий, что Лотар едва не выплюнул его, обжёгшись.

— Нет, господин мой, нужно глотать, — сказал Сухмет, безжалостно поднимая голову Лотара ещё выше. — Скоро будет лучше. Ты быстро восстанавливаешься.

Лотар проглотил чай, и теперь он показался ему на удивление вкусным. Он хотел ещё. Оказалось, что пить он хочет даже больше, чем дышать.

Напившись, Лотар с облегчением откинулся на сложенный валиком плащ и вытянулся. Теперь мышцы груди не давили на лёгкие, залитые кровью.

— Теперь я посплю и, надеюсь, стану получше, когда…

Он не договорил, он просто уснул.

Проснулся он от стойкого ощущения прохлады и чего-то очень тяжёлого, разлитого в воздухе, словно запах гнили. Лотар открыл глаза и понял, что уже может напрягать грудь. Осторожно повернул голову направо, затем налево. Сухмета не было.

Покряхтывая, Лотар сел, потом встал. Хорошо бы завести что-то вроде костыля, подумал он. Но нет, подходящей палки поблизости не было, и он зашагал к берегу озера, опираясь только о голые орешины.

Сухмет стоял на берегу и напряжённо всматривался в замок. Не поворачивая головы, он сказал:

— Ты преждевременно поднялся, господин. Тебе бы ещё полежать.

— Что тут происходит? — спросил Лотар.

— Они повесили ещё четырёх стражников. — Лотар пересчитал трупы, болтающиеся перед стенами. — И все четверо совершенно невиновны. Один из них всё думал о дочери, которой теперь не выйти замуж, потому что он не сказал ей, где спрятал деньги на приданое.

— Придётся тебе сказать ей. Прикинешься бродячим искателем кладов и поможешь.

Сухмет кивнул. Потом повернулся и взял Лотара под локоть. Плечо и грудь сразу заныли, но всё-таки не так, как утром.

— Тебя нужно покормить, господин. Я приготовил отменный суп из кролика.

Они медленно потащились к стоянке. Лотар вдруг вспомнил:

— А этот посох, он не испортился от воды?

— Что?

— Ну, у него не исчезли какие-нибудь его магические свойства от того, что я с ним так непочтительно обошёлся? Сухмет усадил Лотара на плаши.

— Я думаю, что тебе, господин, следует побольше тренироваться в магии. Ты очень плохо представляешь, как магические инструменты защищают себя. Я вот сомневаюсь, потеряет ли посох Гурама хоть одно из своих великолепных свойств, если его опустить на пару тысячелетий на дно морское, а ты…

— Ладно, — сказал Лотар, — понятно.

Суп оказался на редкость вкусным. Лотару показалось, что он в жизни не ел ничего лучше.