Зимняя королева - Аманда Маккейб

Он чувствует то же, подумала Розамунда, что-то вот-вот произойдет. Но что, никто бы сказать не смог. Чужестранные депутации казались напряженными больше всех, будто резко увеличился риск и опасность маневрирования при чужом монаршем дворе. Ее взгляд прошелся по стенам, где вокруг всего зала Лестер расставил множество стражников. Хотя бы сегодня никакой враг сюда не проникнет, безопасность веселья еще на одном банкете обеспечена. Она опять посмотрела на Энтона, он смотрел на нее. Он улыбнулся ей, и она засмеялась в свою салфетку, не удержалась…

— Сегодня ты выглядишь счастливой, Розамунда, — заметила Анна, потягивая вино.

— А ты какая-то задумчивая, — ответила Розамунда. Анна выглядела вполне счастливой, когда они катались на санях по реке, но потом получила письмо из дому и теперь притихла. — Надеюсь, нет печальных известий?

— Нет. Зато есть еще одно наставление от тетушки, — отозвалась Анна. — А что у тебя? Слышала ты последнее время что-нибудь о своих родителях, о пропавшем кавалере?

Розамунда вздрогнула. Она почти забыла Ричарда после всего того, что с ней при дворе случилось. Теперь Ричард казался почти сном, каким-то призраком, который когда-то вошел в ее жизнь и вышел, оставив только туман воспоминаний.

— Нет. Тоже ничего, — ответила она. — Папа только денег прислал, и ни слова больше. Уверена, они хотят, чтобы я думала только о своей службе королеве.

— А ты?! — спросила Анна. — Нашла себе тут новое развлечение, чтобы забыть старое?

Розамунда засмеялась, думая об Энтоне, его поцелуях, улыбке. Вспомнила, как она чувствовала его тело, когда они занимались любовью. Да, она нашла многое в настоящем, что заставило ее забыть прошлое и даже забыть об опасностях настоящего.

— Мне нравится, что я сейчас здесь, — ответила она. — А тебе?

Анна пожала плечами:

— Лучше, чем морозить пятки дома, должна сказать! Музыка, танцы…

И красивые джентльмены, такие как лорд Лэнгли. Но Розамунда ничего не сказала. А вскоре остатки еды убрали, столы сдвинули, расчищая место для танцев.

Королева с Лестером возглавили пары, выстроившиеся для гальярды. Анна присоединилась к танцу с одним из своих поклонников, а Розамунда отошла в тихий угол — наблюдать. Она вдруг почувствовала себя страшно усталой: усталой от праздника, от громкого веселья, от музыки и смеха. Ей захотелось просто уютно устроиться у камина в домашнем платье, с книгой, бокалом теплого сидра и… с Энтоном рядом, чтобы вместе посмеяться и поцеловаться… Прогнать от себя бесконечный холод зимы.

Могут ли сбыться такие мечты? Или снова окажется, что она просто-напросто дурочка? Скорее всего, Энтон уедет к себе в Швецию и исчезнет из ее жизни, как исчез Ричард. Что тогда станет с ее мечтами? И тут она почувствовала прикосновение к своей руке, теплое даже через тонкий шелк рукава. Она обернулась и увидела Энтона; его темные и бездонные глаза нежно смотрели на нее так, будто он догадывался о ее странном грустном настроении. Он, казалось, тоже был в странном грустном настроении.

— У вас все хорошо, миледи? — тихо спросил он.

— Да. Благодарю, мистер Густавсен. Немного устала от праздников.

— Их хватило бы, чтобы выбить из колеи любого, — вздохнул он. — Но вы выглядите подавленной.

— Может быть, немного.

— Это из-за?.. — Он замолчал, потому что к ним подходила шумная компания, пьяно хохоча и толкаясь. — Идите за мной.

Он сжал ее руку и повел вдоль стен переполненного зала туда, где колеблющиеся тени скрывали их от взглядов. Все вокруг были слишком заняты своим флиртом и ссорами, чтобы заметить, как они нырнули за гобелен, тот самый гобелен, за которым целовались в первый раз, и поцелуева ветвь еще качалась над их головой. Тяжелая ткань приглушала буйный шум танцев, и единственным источником света была тонкая полоска у пола. Энтон легко взял ее за талию, а она обняла его за плечи. И сразу же напряжение, которое она чувствовала весь вечер, начало уходить, будто с нее спадали тугие путы, и по телу разливался покой. Может быть, он скоро уйдет от нее, но сейчас они вместе и уединены так, как только и можно уединиться в Уайтхолле.

— Почему ты грустишь? — спросил он.

— Я не грущу. Как же я могу грустить, когда ты меня опять спас?

Казалось, ответ его не устроил, и он посильнее притянул ее к себе.

— Это из-за того, что произошло между нами? Из-за того, что они принадлежали друг другу?!

Как она могла грустить из-за этого, из-за самого прекрасного, самого восхитительного, что случалось с нею в ее жизни.

— Нет, об этом я ничуть не жалею. А ты?

Энтон засмеялся, поцеловал ее в лоб:

— Жалеть, что я был с самой прекрасной женщиной во всей Англии? Никогда. В конце концов, я мужчина.

Розамунда рассмеялась:

— Я заметила!

— Надеюсь, что — да! Но должно же быть что-то, из-за чего ты такая грустная!

— Я думала о своем доме, — вздохнула она. — Как давно уже я ничего не слышала о родных.

— Ты скучаешь по ним?

— Скучаю!

— Не надо. Мы должны веселиться, раз уж праздник, — сказал он, обнимая ее крепче, так что тела их слились.

Розамунда обхватила его голову, наматывая его волосы на пальцы, щекоча ему затылок.

— Да? И как же, вы полагаете, мы будем это делать?

— Начнем с этого. — Он поцеловал ее лоб, каждое веко закрытых глаз, и она охнула от внезапного горячего импульса возбуждения. — Или с этого. — Его губы скользнули по ее щеке во впадинку за ухом. — Или так. — Наконец, его губы встретились с ее губами, они коснулись языками, и она задрожала.

От него пахло вином, сладкими фруктами и им самим — ее любовником. Розамунда, крепко прижимаясь к нему, поднималась на цыпочки, чтобы быть ближе, ближе, чтобы впитать в себя этот момент навсегда.

Энтон застонал, его руки скользнули ей на бедра, а корпусом он прижимал ее к стене. Он приподнял ее, чтобы она ногами могла обвить его талию, а тяжелые юбки оказались отброшенными назад. Он поддерживал ее прижатой к стене, и она почувствовала, как его ладонь поползла по ее бедру, лаская обнаженное тело выше чулок. Каждое место, которого он касался, горело, как в огне, от острой жажды удовольствия. Медленно, возбуждающе его пальцы заскользили выше, ближе к ее ноющему влажному женскому естеству, но еще не дотрагиваясь. Он целовал ей шею.

Розамунда застонала, забыв, где они, забыв о зале, отделенном от них тонкой занавеской. Она хотела его. Девушка запустила дрожащую руку под его камзол и нащупала железное давление его эрекции, распирающей шнуровку на его гульфике.

Оглушающий рев труб остановил руку, будто ее окатили холодной водой. Энтон тоже замер, придавив лоб к ее плечу, пальцы выскользнули из нее, чтобы вцепиться в стену. Энтон отстранился, и они смотрели друг на друга в темноте, потрясенные тем, как скоро они забывают обо всем, когда вместе. Медленно, осторожно он опустил ее на пол, расправил ей юбки. Она поправила прическу под украшенной жемчугом шапочкой, но боялась, что с горящими щеками ничего не поделать. И впрямь «Розочка».