Корниловъ. Книга вторая: Диктатор (СИ) - Борчанинов Геннадий

— Здравия желаю, Ваше Высокопревосходительство! — воскликнул Батюшин, едва только Корнилов вышел из автомобиля.

— Здравствуйте, Николай Степанович, — сказал диктатор, пожимая главе КГБ руку. — Уже освоились в новой должности?

— Так точно, работаем, — ответил Батюшин.

— Отлично, — улыбнулся Корнилов.

В сопровождении генерала и ещё нескольких сотрудников чинами пониже они прошли внутрь здания. Как только все они прошли мимо дежурного, Корнилов остановился.

— Замечание вам, Николай Степанович, — заявил Верховный. — За халатное отношение к пропускному режиму.

Батюшин оцепенел.

— Лавр Георгиевич, так мы же с вами, — пробормотал он.

— Ну и что? Журнал посещений всё равно нужно вести. Кто вошёл, когда вошёл, когда вышел, с чем вышел, и так далее. По пропускам. Мне, что ли, учить вас? — произнёс Корнилов.

— Никак нет, виноват, исправим, — отчеканил покрасневший Батюшин.

— Очень на это надеюсь, — сказал Корнилов. — А журнальчик заведите. Прямо сейчас.

Дежурный поднялся с места и быстрым шагом куда-то направился. Корнилов проводил его задумчивым взглядом.

— Ротмистр, приглядите здесь за всем, — приказал он одному из сопровождающих. — Да, нам ещё многому предстоит научиться.

Только после этого они прошли дальше, и пристыженные безопасники хмуро поглядывали по сторонам, выискивая то, к чему ещё мог бы прицепиться Верховный. Они прошли в кабинет генерала Батюшина, в котором ещё совсем недавно работал полковник Манштейн, который теперь после нескольких операций отдыхал в столичном госпитале.

— Ну, чем порадуете, Николай Степанович? — спросил Корнилов, разглядывая кабинет.

— Работаем, Лавр Георгиевич, — сказал контрразведчик. — Потихоньку наводим порядок. Или вам доклад с цифрами?

— Можно и без цифр, — сказал Корнилов, устраиваясь поудобнее в одном из кресел.

— В Пскове… Взяли тех, кто теракт организовал, — доложил Батюшин.

— Точно тех взяли или просто показания выбили? Знаю я ваши методы, — хмыкнул Корнилов.

— Точно, — обиделся Батюшин. — Они чистосердечное признание подписали.

Генерал ненадолго погрузился в собственные мысли, раздумывая, как поступить. С одной стороны, ему хотелось крови. Кровь за кровь, око за око. С другой стороны, оставить их в живых и отправить в лагерь будет куда более жестоким наказанием.

— Хорошо, — сказал Корнилов. — Пусть их судят публично. Процесс должен освещаться в прессе, пусть все знают, что они совершили и как будут наказаны.

— И как они будут наказаны? — спросил Батюшин.

— По всей строгости революционного закона, — ответил Корнилов.

— Расстреляем? — спросил безопасник.

— Это уже как наш самый гуманный суд в мире определит, — сказал Корнилов.

Общественное мнение было целиком и полностью на его стороне, письма и телеграммы с соболезнованиями продолжали поступать до сих пор, а сердобольные барышни заливались слезами от жалости к генералу. Самые наглые даже пытались охомутать внезапно овдовевшего диктатора, но генерал Корнилов не давал таким девицам никакой возможности сблизиться с ним, демонстративно находясь в трауре.

— Что по финансированию террористических групп? — спросил Верховный.

— Отследили несколько схем, некоторые ведут за рубеж, в Стокгольм, — сказал Батюшин.

— Стокгольм? — хмыкнул Корнилов.

Через Швецию с одинаковой вероятностью могли работать и британцы, и немцы, и американцы, Стокгольм, как столица ближайшего к России нейтрального государства, был наводнён агентами всех мастей.

А стокгольмская агентура была не настолько хороша, чтобы размотать этот клубок до самого конца, так что где-то там, в Стокгольме, этот след терялся. И генерал Корнилов готов был поспорить, что в этом замешаны и англичане, и немцы, просто спонсируя разные группы террористов. Например, одни спонсируют эсеров, другие спонсируют РСДРП. Террористам, скорее всего, без разницы, от кого поступает наличность, для них это благое дело.

— Так точно, через Финляндию, — кивнул Батюшин. — Нескольких человек взяли в Петрограде, но это так, мелкие сошки.

— Расстреляли? — спросил Корнилов.

Такие полномочия у комитета уже имелись.

— Никак нет, арестованы, — сказал контрразведчик. — Некоторые согласились сотрудничать, собственно, так на Стокгольм и вышли.

— Хорошо, — произнёс генерал. — Так, ну где же наши герои.

Он ждал возвращения агентов наружного наблюдения, которым приказано было проследить за министрами. По его первоначальным прикидкам, некоторые уже должны были вернуться.

Можно было бы даже не убирать этих министров из правительства. Всё-таки, со своими задачами они как-то, с грехом пополам, но справлялись, а ставить кухарок управлять государством генерал Корнилов как-то побаивался. Знал, к чему приводят такие эксперименты.

Гораздо лучше будет кормить таких высокопоставленных шпионов отборной дезинформацией, скармливая через них чужой разведке любую дичь.

Батюшин тем временем рассказал Верховному ещё несколько любопытных историй из жизни контрразведчиков, упомянул прежнюю службу в комиссии по борьбе со шпионажем. Здесь, в комитете государственной безопасности, Батюшин чувствовал себя абсолютно в своей тарелке, он был будто создан для подобной работы. Особенно если сравнивать его с Манштейном.

Вскоре к зданию комитета на Гороховой пришёл первый агент, одетый извозчиком. Он прошёл внутрь, поздоровался со всеми, удивился требованию дежурного расписаться в новеньком журнале посещений. Только после этого его провели на доклад к Батюшину. Генерал Корнилов предпочёл агента своим присутствием не смущать и вышел прогуляться по зданию, в котором в своё время находились различные казённые учреждения. Ему всё равно обо всём доложат без утайки.

Следом за первым агентом подошёл ещё один, с виду похожий на дворника, и ему тоже пришлось записаться в журнале у дежурного. Агенты наружного наблюдения начали подходить один за другим. Каждый должен был доложить о своём объекте наблюдения и написать рапорт, а это всё требовало времени.

И когда генерал Корнилов наконец прочитал краткое содержание докладов, то не смог удержаться от хохота. Информацию на сторону сливали абсолютно все.

Глава 33

Михайловский замок

Дежурный адъютант разбудил его посреди ночи, что случалось нечасто, и один только этот факт говорил о том, что произошло что-то исключительно важное.

— Что стряслось? — проворчал генерал, застёгивая мундир.

На часах было полчетвёртого ночи, по-военному — ноль триста тридцать.

— Германия, Ваше Высокопревосходительство, — пробормотал адъютант. — Начала наступление.

— Прорвали фронт? — нахмурился Верховный.

— Никак нет, — ответил адъютант.

Генерал сунул ноги в сапоги, протёр заспанные глаза. Ничего неординарного, на самом деле, не произошло, нападения ожидали давно, всё-таки, перемирие никак не было оформлено юридически. Неприятно, конечно, но не смертельно.

— Что докладывают с фронтов? Основные направления атаки? — шагая на узел связи вслед за адъютантом, спрашивал Верховный.

— Рижское направление на Северном фронте, Ровенское на Юго-Западном, — доложил адъютант. — На остальных фронтах дальше артподготовки дело не пошло.

— Что с Молдавией?

— Держится, — ответил адъютант.

— Моонзунд? — спросил Корнилов.

— Не могу знать, не было сведений, — осторожно сказал адъютант.

— Ясно, — буркнул генерал, надеясь, что Моонзунд ещё держится.

Минные поля, конечно, перекрывали полностью подступы к столице, проход в Финский залив надёжно запирался, но Моонзундский архипелаг был ключом к этому проходу.

На узле связи кипела работа, телеграммы из Ставки и фронтовых штабов летели одна за другой, докладывая Верховному об обстановке на линии фронта. И да, под шумок Кайзерлихмарине начали операцию по высадке на Моонзунд, и корабли Балтийского флота наконец-то покинули пункты постоянной дислокации, выходя им навстречу. Все, кроме кронштадтских. Кронштадт не отвечал. А это значило, что анархисты сделали свой выбор.