Мой грешный пират - Рона Шерон

– Неудивительно, что ты стал в Алжире раисом, внушающим страх, – прошептала она. – Тебя воспитывали как бесстрашного суверена, чтобы ты занял место твоего отца, Вайпера Миланского. – Эрос был любимцем короля Франции и имел свободный доступ в Версаль. Король Людовик наверняка знал юного Стефано Сфорца с детства. – Ты что, совсем не проводил время со своей семьей, пока рос? – спросила Аланис.

– Проводил. Я приезжал домой на каникулы. Отец возил меня по Ломбардии, Эмилии и другим провинциям, знакомя с моими будущими владениями. Это было лучшее, хотя и очень трудное для меня время, – Эрос грустно улыбнулся. – Матушка всегда жаловалась, что практически не видит меня, что отец сбывает, что я всего лишь подросток, а не один из его стойких титанов. Отец был жестким ломбардским герцогом. В отличие от меня, маменькиного сынка, испорченного ребенка, хотя многие считали, что я вылитый отец.

Аланис не ошиблась в нем. Эрос обладал нежной, отзывчивой душой. Такого ребенка могла воспитать только любящая мать.

– Когда в тот вечер я въехал в Порта-Джовиа, то сразу понял, что что-то произошло. Испанские войска за городом проверяли каждого прохожего. Как ты знаешь, Милан сотни лет был оккупирован испанцами, но они позволили моему отцу укреплять престиж города, сделав его миротворцем и сборщиком налогов в области. Это избавляло их от огромных затрат на установление новой системы. Отец ненавидел свою роль марионетки. Он мечтал об объединенной, сильной Италии, которую не посмеют грабить французы, испанцы и другие мародеры, когда их собственная казна пустеет. По примеру Итальянской Лиги, созданной Франческо Сфорца и Козимоде Медичи, он организовал тайные общества, ставившие перед собой единственную цель – объединить все итальянские государства. В Неаполе, Пьемонте и Болонье стали проникаться идеей, хотя были озабочены скорее укреплением своих конституций для защиты от суверенов-абсолютистов, чем великой национальной целью, но там по крайней мере называли полуостров Италией. – Эрос вздохнул, прислонившись лбом к резной стойке. – Кто-то донес испанцам. Мой дядя, младший брат моего отца. – Эрос выругался. – Когда я вошел в Большой зал, навстречу мне выбежала Джельсомина, вся в слезах. Испанцы заперли моего отца в башне. Я бросился туда, где обнаружил Карло с испанскими офицерами. Увидев меня, он рассмеялся и сказал: «Видите, кого я сдал вам? Не только герцога, но и графа Павию. Теперь можно не беспокоиться о мести наследника». Меня схватили и… убили моего отца прямо на моих глазах. – Он закрыл глаза. Старая боль исказила его лицо. – После этого события развивались со страшной скоростью. Я вырвался, перерезал кинжалом дяде горло, схватил медальон отца и бежал. Меня приговорили к смерти. Я не знал, кому из наших союзников можно доверять. Венеция была настроена к нам враждебно. Остальные затаились. Ни один итальянский герцог не рискнул бы портить отношения с испанцами, скрывая у себя объявленного в розыск молодого герцога Миланского, даже папа римский. Я остался один. У меня не было времени, чтобы собрать миланские батальоны, а если бы и было, я все равно не смог бы бросить вызов Испании, не имея поддержки со стороны хотя бы одного из влиятельных государств полуострова. Оставаться в Италии было смерти подобно. Я забрал Джельсомину и ночью переправился в Геную, где мы сели на первый же корабль, поднявший паруса.

– Тебе было шестнадцать, а Джельсомине – шесть? – спросила Аланис. Эрос мрачно кивнул. – Как вы оказались в Алжире?

– Старым как мир способом. Нашу генуэзскую галеру захватили алжирские корсары. Меня бросили в Баньо, темницу, где держали невольников. Джельсомину продали для работы на кухне в богатую семью. Но я убедил одного из раисов, что применение моих сил на строительстве укреплений для защиты от испанских пушек было плохим использованием ресурсов. Мой потенциал разрушителя превосходил терпимость к кирпичам. – Эрос невесело улыбнулся. – Таофик оценил ситуацию. Он точно знал, как развить во мне это полезное свойство. Потом я встретил Сану. Отыскал сестру и поручил ее заботам старой женщины. Остальное ты знаешь. Благородный миланский принц стал никчемной скотиной, лишенной каких бы то ни было человеческих качеств.

Повторенные им ее слова заставили Аланис поморщиться.

– Ты не лишен человеческих качеств.

Наполовину он был безжалостным змеем, единственным из оставшихся в живых наследников, наполовину – потерпевшим крушение принцем, снедаемым ностальгией.

– Я делал для Таофика ужасные вещи, от которых у тебя волосы встали бы дыбом.

Их взгляды встретились.

– Почему ты не вернулся? – спросила она тихо.

– Не вернулся? – усмехнулся Эрос. – Куда?

– Ты должен править Миланом. Заяви о своих правах императору Священной Римской империи.

– Не будь наивной, Аланис. Иосиф не отдаст мне Милан по моему требованию. За него борется весь мир. Да и с чего ты решила, что мне нужен Милан?

Аланис нахмурилась. В этой истории чего-то не хватало. Эрос рассказал ей не все.

– Что случилось с твоей матерью? – спросила она.

– Ты, как всегда, проницательна. – Эрос горько улыбнулся. – Моя мать… – он произнес это слово, как проклятие, – была любовницей Карло. Отец не доверял своему брату, уверенный, что предатель мечтает занять его место. О Новой лиге было известно лишь нам с матерью. Она предала своего мужа и сына, чтобы расчистить путь к трону принца для своего любовника.

– Как ты об этом узнал? – спросила Аланис. – Что произошло?

– Мой отец был гордым человеком, – ответил Эрос. – Когда нас держали в Баньо и стало ясно, что живыми мы оттуда не выйдем, он не пытался просить испанцев сохранить нам жизнь, но попросил брата позаботиться о своей жене и дочери. Карло рассмеялся и сказал, что моя мать ждет его в его покоях, чтобы отпраздновать общий успех. Я, конечно, не поверил его словам. Пошел проверить. Она была там. Заперлась и не открывала дверь даже моей шестилетней сестре, которая, рыдая, умоляла впустить ее к матери.

– Видимо, твой отец сделал что-то такое, что заставило ее возненавидеть его, – предположила Аланис в шоке.

– Ты не понимаешь! – прорычал Эрос. – Моя мать приговорила к смерти меня! – Он ударил кулаком себя в грудь. – Не только отца, но и меня, потому что я был его наследником! Следующим по очереди! В Италии узурпатор избавляется от страха мести, уничтожая всю линию принцев, правивших страной прежде. Когда моя мать замышляла с Карло план свержения моего отца, она подписывала мой смертный приговор и знала это! Что это за мать, которая обрекает сына на гибель? – Он вздохнул. – Я был сыном своей матери, Аланис. Я обожал ее. Она значила для меня все, даже больше, чем отец, – признался он. Ошеломленная, Аланис поднесла его руку к губам и поцеловала.