Поступь хаоса - Патрик Несс

Виола по-прежнему показывает мне ладони, бутто я конь Прентисса-младшего, которого надо утихомирить.

— Но уже очень скоро, еще до того как ты рассказал мне про Шум, Прентисстаун и все остальное, я поняла, какой ты на самом деле. Люди это видят, Тодд. Мы чувствуем, что ты не можешь причинить нам вреда. Ты не такой.

— Ты ударила меня палкой, — говорю я.

Виола подбоченивается:

— А чего ты хотел? Кинулся на меня с ножом!.. И не так уж сильно я тебя ударила.

Я молчу.

— Ты перевязал мне руку и спас от Аарона, — продолжает Виола. — А потом увел с болота, где рано или поздно меня бы убили. Вступился за меня перед тем человеком на огороде. И не бросил одну, когда нам пришлось уйти из Фарбранча.

— Нет, — тихо проговариваю я. — Ты все неправильно понимаешь. Нам пришлось бежать из-за меня…

— Наоборот, Тодд, я наконец-то все понимаю. Почему они так хотят тебя поймать? Почему за тобой гонится целая армия — через горы и долы, через всю вашу планету? — Виола показывает на Прентисса-младшего. — Я слышала, что он говорил. Зачем ты им сдался? Неужели тебе не кажется это странным?

Яма во мне становится глубже и чернее.

— Потомушто я не такой, как они.

— Вот именно!

Я выпучиваю глаза:

— А что тут хорошего, не пойму? Они хотят убить меня, потомушто я не убийца!

— А вот и нет, — возражает Виола. — Они хотят не убить тебя, а сделать убийцей.

Я растерянно моргаю:

— Чего?

Виола делает еще шаг в мою сторону:

— Если ты станешь таким мужчиной, какой им нужен…

— Мальчиком. Я еще не мужчина.

Она отмахивается:

— Пойми, если им удастся извести в тебе все хорошее и доброе, ту часть твоей души, которая не позволяет убивать, они победят! И если они сделают это с тобой, то потом смогут поступить так же со всеми остальными. Они победят. Победят, слышишь?

Виола стоит совсем рядом. Она кладет свою руку на мою, в которой зажат нож:

— Нет, это мы их победим. Ты их победишь, не став таким, как им надо.

Я стискиваю зубы.

— Он убил Бена и Киллиана!

Виола качает головой:

— Он только сказал, что убил. А ты поверил.

Мы оба смотрим на Прентисса-младшего. Он больше не дергается, пар начинает понемногу развеиваться.

— Я знаю таких мальчишек. У нас на корабле тоже такие были. Он врунишка.

— Он мужчина.

— Почему ты все время это повторяешь?! — не выдерживает Виола. — Как ты можешь говорить, что он мужчина, а ты нет?! Только из-за какого-то идиотского дня рождения? Если бы ты был родом с моей планеты, тебе бы вапще было уже четырнадцать!

— Я не с твоей планеты! — кричу я. — Я здешний, и здесь все устроено именно так!

— Ну значит, устроено неправильно. — Она отпускает мою руку и встает на колени рядом с Прентиссом-младшим. — Мы его свяжем. Свяжем покрепче и убежим, понял?

Нож я не выпускаю.

Что бы и как бы она ни говорила, я никогда не выпущу из рук нож.

Вдруг Виола поднимает голову и оглядывается:

— Где Манчи?

Ох нет!

Мы находим его в кустах. Завидев нас, он рычит — без слов, по-звериному рычит. Левый глаз у него заплыл, а вокруг пасти запеклась кровь. Не с первого раза, но мне удается его схватить, и Виола достает свою чудо-аптечку. Я держу Манчи, а она заставляет его проглотить таблетку, от которой он сразу обмякает, потом промывает рану на месте выбитого зуба, закладывает в глаз лечебный крем и обматывает голову бинтом. Он выглядит таким беспомощным и жалким, вяло бормоча «Тоудд?» и косясь на меня здоровым глазом, что несколько минут я просто сижу, прижав его к себе и пряча от дождя, пока Виола собирает вещи и вытаскивает из грязи мой рюкзак.

— У тебя вся одежда промокла, — говорит она. — И еда в кашу превратилась. Но книжка в пакете, она цела.

При мысли о том, что моя ма знала, каким я вырасту трусом, мне хочется швырнуть дневник в реку.

Но я не швыряю.

Мы связываем мистера Прентисса-младшего его же веревкой и обнаруживаем, что из-за удара током от винтовки отвалился деревянный приклад. Эх, жаль, она бы нам очень пригодилась…

— Что это было за устройство? — спрашиваю я Виолу, пока мы, фырча и отдуваясь, тащим Прентисса-младшего на обочину. Люди без сознания жутко тяжелые.

— Для связи с космическим кораблем, — отвечает она. — Как же долго я пыталась его разобрать!

Я выпрямляюсь:

— Но как твой корабль узнает, где ты?

Виола пожимает плечами:

— Может, в Хейвене найдется что-нибудь подходящее.

Она подходит к своей сумке и перекидывает лямку через голову. Надеюсь, Хейвен оправдает хотя бы половину ее ожиданий…

Мы уходим. Мистер Прентисс-младший был прав: мы сглупили, оставшись на дороге. На сей раз мы идем метрах в двадцати — тридцати, стараясь не выпускать ее из виду. Манчи несем по очереди.

И совсем не разговариваем.

Потомушто вдруг Виола права? Допустим, армия действительно хочет видеть меня в своих рядах — если я m тану на их сторону, встанут и остальные. Может, я для них что-то вроде мерила. Может, весь город действительно спятил и верит в эту чушь.

Если падет один, падут все.

Но, во-первых, даже это не объясняет, зачем мы понадобились Аарону. А во-вторых, я уже знаю, как хорошо Виола умеет врать. А если и теперь она все придумала?

Потомушто я никогда не встану на сторону армии, — особенно после того, что они сделали с Беном и Киллианом. И неважно, правду я прочел в Шуме Прентисса-младшего или нет. Тут Виола крупно ошибается. Плевать мне на мэра — если я хочу стать мужчиной, я должен побороть свою слабость, я должен убить человека, который этого заслуживает. Должен — иначе как мне жить дальше?

Уже первый час ночи, я в двадцати пяти днях и миллионе лет от того, чтобы стать мужчиной.

Ведь если б я убил Аарона, он бы не сказал мэру Прентиссу, где видел меня последний раз.

А если бы тогда, на ферме, я убил мистера Прентисса-младшего, он бы не привел людей мэра к Бену и Киллиану, не покалечил бы теперь Манчи.

Будь я убийцей, я бы остался на ферме и помог Бену с Киллианом обороняться.

Будь я убийцей, они бы, наверное, не умерли.

И на эту сделку я готов пойти хоть сейчас.

Я стану убийцей, раз это так важно.

Вот увидите.

Местность вокруг опять дикая, река снова течет ущельями. Мы ненадолго останавливаемся у скалы и доедаем остатки пищи, не пострадавшей в драке с мистером Прентиссом-младшим.

Я кладу Манчи на колени.

— Что за таблетку ты ему дала?

— Крошку человеческого болеутоляющего, — отвечает Виола. — Надеюсь, не переборщила.

Я поглаживаю его шерстку. Он теплый и крепко спит — хоть живой, и то хорошо.

— Тодд… — начинает Виола, но я ее останавливаю.

— Будем идти как можно дольше. Я знаю, мы давно не спали, но надо бежать, пока хватает сил.

Виола молчит с минуту, а потом выдавливает:

— Хорошо.

Остатки еды мы приканчиваем в тишине.

Дождь идет почти всю ночь, и вокруг стоит жуткий грохот: миллиарды капель бьют по миллиардам листьев, река вскипает и ревет, под ногами хлюпает грязь. Время от времени до меня долетает какой-то Шум, но всегда издалека — когда мы подходим, никого нет. Возможно, это просто лесные твари.

— А опасные животные тут водятся? — спрашивает Виола, перекрикивая дождь.

— Прорва! — отвечаю я и показываю на Манчи: — Он проснулся?

— Пока нет, — обеспокоенно говорит Виола. — Надеюсь, я не…

Вопщем, мы совершенно не готовы к тому, что открывается нашим глазам, когда мы огибаем очередную скалу.

Это лагерь. Мы входим в него, замираем на месте и тут же все понимаем.

Горящий костер.

Свежепойманная рыба на вертеле.

Какой-то человек нагнулся над камнем и соскребает чешую со второй рыбины.

Человек поднимает голову.

И мгновенно — как когда-то я понял, что Виола — девочка, хотя ни одной девчонки в жизни не видал, — я хватаюсь за нож, сообразив: перед нами вовсе не человек.

Перед нами спэк.

25

Убийца

Мир перестает вертеться.

Дождь перестает падать, огонь перестает гореть, мое сердце перестает биться.

Потомушто перед нами спэк.

Но спэков не осталось!

Они все умерли в войну.

Спэков больше нет. Совсем. Ни одного.

Однако ж передо мной стоит живой спэк.

Высокий и худой, как по визорам показывали, белокожий, с длинными руками и пальцами. Рот посреди лица, уши свисают до подбородка, а глаза чернее болотных камней. Вместо одежды мох и лишайник.

Инопланетянин. Самый настоящий.

Вот черт!

С тем же успехом можно было смять мой мир и выбросить в мусорную корзину.