Колхозное строительство 8 (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

— Если бы! Эти сукины дети придумали финт похитрее, — прошипел Стассен. — Вот, полюбуйтесь!

В руки советника прилетела не очень толстая подшивка листов с аналитическими выкладками, где и какие части стоят у Китая на западе, и сколько они проживут под ударами Советских войск.

— Изолированные друг от друга военные городки, гарнизоны и базы, разделённые десятками километров выжженных песков и крутых гор, при полном господстве авиации Советов! Это лёгкая добыча! Расправляться с такими научились ещё во Вторую Мировую! Надеяться на помощь китайцам на Западе нечего, все ключевые коммуникации Советы выбомбили на много километров. Даже если бы у них было что послать — это дохлый номер, через пески и горы много не протащишь. Изолированный ТВД — просто сказка!

— А что на востоке, в Приморье? Там нет пустынь!

— А вот там пока тишина! Обе стороны молчат. Советы наращивают группировку, а китайцы… — президент в сердцах приложился к стакану.

На взгляд советника, президент был уже хорошо так под алкогольными парами — залечивал расшалившиеся в последние дни нервы, и даже его всегдашние набожность и сдержанность куда-то улетучились. Этим же во многом объяснялась и его нехарактерная словоохотливость — словно он хотел выплеснуть на кого-то свои проблемы. Такой провальной по потерям и сомнительным результатам войны мало кто мог ожидать, и уж точно даром ему это не оставят. О перевыборах уже нечего было и мечтать. Всё, что оставалось — это не заляпать своё имя совсем уж позорными провалами. Президент жаловался!

— Вьетконг словно с цепи сорвался, штурмует наши опорные базы, как в последний день! А у нас в авиации такие потери… едва успеваем из Европы перебрасывать. Чанкайшисты просят помощи — похоже, они серьёзно увязли на Хайнани, а у нас ни одного лишнего подразделения! Одно хорошо: у косоглазых, похоже, авиация заканчивается, почти не встречаем в небе. Если бы не это, десант на остров уже бы сбросили в море — войск там оказалось гораздо больше, чем мы предполагали в самых худших раскладах.

— Ну, раз у китайцев почти закончилась авиация, значит, скоро станет легче! Господствуя в воздухе, мы заставим их принять нашу волю! — постаравшись придать голосу бодрость, заключил советник.

— И что мы можем у них вытребовать, на что они в принципе могут согласиться? — президент криво ухмыльнулся.

Ответить советник ничего не успел, потому как в кабинет вбежал помощник со срочной телеграммой.

— Из Сеула, сэр.

С тяжёлым вздохом приняв протянутый листок, президент впился глазами в короткие строчки текста. Секунда — и на лице его налились желваки, лысина побагровела, а рука смяла бумагу.

Богатая палитра идиоматических выражений, которую трудно было ожидать от столь высокопоставленного государственного деятеля, полилась из его уст.

Глава 20

Событие тридцатое

Литовские лингвисты перевели знаменитую английскую сказку «Питер Пен» на родной язык, и теперь она называется «Пиитерас Пенис».

Был ли в СССР национализм? Конечно! Односторонний, то есть русские глумились над всеми остальными более чем сотней народов? И этот был. Обзывали же и чурками, и зверьками. А наоборот? Да не меньше — даже братья, которые «небратья», москалями да кацапами кликали. Ленин со Сталиным виноваты? Виноваты. Однозначно. Ну, с нашей высокой колокольни. Им сложнее было — там нужно было империю собирать по кусочкам. Причём в большей степени — именно по национальным кусочкам. Вот, придумали республики. Во многих попаданческих романах герои советуют вернуть царские губернаторства — да даже генерал-губернаторства. Не задумываются люди, почему так интересно назывались. А просто вся власть в генерал-губернаторствах осуществлялась военными, которым все остальные подчинялись. Потом уже большевики отменили.

Не экономисты, не педагоги, не предприниматели. Военные. Дисциплина и сопротивление всему новому. Итог известен. Большевики — тоже люди, и тоже ошиблись в национальной политике. Они совершили, на мой взгляд, две чудовищные ошибки. Первая — это рабочий класс. Это их опора, на крестьянина-кулака нельзя опереться. Спрашивается, а кто был в Красной армии, когда она побеждала белых и интервентов? Там не было рабочих. Их вообще было немного. Ну, самых болтливых, которые горлопаны, с производства убрали в комиссары. Один ведь чёрт работать не могут, только бузят.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

К большевикам вернёмся. Они поступили интересно — особенно это заметно на Украине. Нет там, на территории Малороссии, крупных городов, и в них крупных предприятий. А значит, нет и рабочего класса — а вот вам Донбасс, и Одесса, и Николаев, и прочая и прочая! Там пролетариев полно. Спорный поступок. Может, нужно было создавать предприятия в чисто украинских городах — Львове, например? Глядишь, и процент пролетариев бы повысился. Но Сталин пошёл простым путём: бах — и уже нормальный процент. Ну и потрафил — успокоил местную элиту. Это вторая ошибка.

Они не успокоились. Чего это на территории Украины разговаривают на кацапском? Нужен настоящий украинский язык. А нате! Только отстаньте, не до вас, нужно промышленность поднимать. Создали словарь из смеси местечковых диалектов, польского, русского и вообще придуманных слов. Словари напечатали. Всё, успокоились? Нет. Теперь нужно преподавать на украинском, теперь нужны песни, книги, стихи на мове. Ну ладно — делайте! Не до вас, нужна коллективизация, индустриализация.

И вот так всё время. Не до вас, нате. Нужно преподавать в школе на украинском. Нужны учебники. Потом нужно во Львове и в университете преподавать на выдуманном языке.

Вот и подходим к главной ошибке коммунистов: они хотели, чтобы всем было хорошо. Думали, что это и есть дорога к светлому будущему. Чем закончилось — знаем.

А что же можно было сделать? А разделить на генерал-губернаторства. Году эдак в 1937-м. Типа — всё, ребята, национальности отменяются — и мы теперь один советский народ. Республики, эти коммунальные квартиры — пережиток прошлого, айда все в коммунистическое будущее! Не могли. Менталитет не позволял, и то самое — «не до вас». Так, может, это можно было сделать в 1961-м, когда новую конституцию принимали? Нет. Нельзя! В СССР так напугались Сталина, что решили править коллегиально. И только Никита Сергеевич начал, как и положено, забирать власть — ему по шапке. Скопом заклевали.

Брежнев — он путём множества интриг собрал вокруг себя подпевал. При этом управление страной было на десятом месте. Пока крутился Косыгин, ещё куда-то бежали — потом только кормили военных. Оборонялись. Нельзя победить, обороняясь! Пиндосы это с самого начала знали.

Когда же бороться с национализмом? Так ведь вроде все почти спокойно? Ну чего там — в Таллинне школьники покричали, ну, чего-то в Душанбе. Загнали бациллы внутрь, все прыщики залечили. А болезнь внутри разрасталась — и, поняв это, её стали подкармливать американцы. То дашнаков придумают, то 13 января 1983 года Европейский Парламент принимает резолюцию по вопросу прибалтийских государств, в которой осуждает факт аннексии, как несоответствующий «международному праву» и обязательствам СССР по двусторонним договорам, подчеркнув непризнание аннексии со стороны «большинства европейских государств, США, Канады, Великобритании, Австралии и Ватикана». Объявят страну колоссом на глиняных ногах. И так долго будут это повторять, что все поверят! Только толкни — и он развалится на национальные квартиры. Когда тебе долго будут говорить, что ты баран, то поневоле заблеешь.

А что надо было делать Тишкову? Генерал-губернаторства? Так ведь, наверное, поздно уже? Тем более, Пётр сам три новые республики создал — и считал это правильным. Ничем евреи и немцы не хуже эстонцев. Даже более того — их гораздо, даже в разы, больше. Население Эстонии в 1969 году было чуть более одного миллиона трёхсот тысяч, при этом самих эстонцев было всего девятьсот тысяч — и это считая смешанные браки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Штелле в юности смотрел фильм про репрессированных прибалтов — «Долгая дорога в дюнах». Их в Сибирь согнали. Став министром культуры, запросил сводки. Получилось вот что: с конца войны и до смерти Сталина в Эстонии было репрессировано около 36 тысяч человек, в основном по обвинению в коллаборационизме, а также за участие и поддержку антисоветских партизанских формирований («лесных братьев»), и общее число участников составило до 10 тысяч человек. Их бы меньше было — но «Лесные братья» активно поддерживались западными разведками, в первую очередь британской и США.