Квинт Серторий. Политическая биография - Антон Викторович Короленков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Б. Тваймен считает, что достаточно было посылать в Испанию подкрепления, а не целую армию, отправка же таковой во главе с Помпеем была атакой на Метелла его политических врагов[531]. Однако наместники Ближней Испании Домиций Кальвин и Квинт Калидий не смогли разбить повстанцев в своей провинции, и требовалось направить преемника, который оказался бы на высоте своих задач. Отправлять же его без крупных сил не имело смысла.
Другое дело, почему в Испанию был послан именно Помпей, homo privatus, не занимавший никаких магистратур, да еще в ранге проконсула? Ведь даже Сципион, являвшийся до отправки в Испанию также частным лицом, перед тем был хотя бы эдилом[532]. Согласно Цицерону, консулы 77 г. Мамерк Эмилий Лепид Ливиан и Децим Юний Брут отказались принять командование (Cic. Phil., XI, 18). Плутарх, как мы видели, пишет об их бездарности, однако это лишь истолкование слов Филиппа о назначении Помпея non pro consule, sed pro consulibus (Cic. De imp. Pomp., 62; Phil., XI, 18; Oros., V, 23, 8). Цицерон с похвалой отзывается о Лепиде Ливиане и Бруте (Cic. De imp. Pomp., 62), так что, возможно, несмотря на риторическое преувеличение, они были отнюдь не такими уж ничтожествами[533]. Иногда позиция консулов объясняется их антисулланскими настроениями[534], однако эта точка зрения не подтверждается источниками и поддержки у историков не нашла[535]. Предполагалось также, что Брут и Лепид ожидали назначения на более перспективные театры военных действий[536]. Но и это не более чем гипотеза, так что мотивы консулов остаются неизвестными[537].
Но ведь были и другие люди — Кв. Лутаций Катул, Г. Скрибоний Курион. Правда, Дион Кассий приводит слова Помпея о том, будто он принял командование потому, что от него все отказывались (XXVI, 25, 3). Конечно, это может быть риторическим преувеличением, но следует помнить, что Помпей предполагал отправиться в Испанию во главе им же набранной армии. Если бы сенат назначил вместо него другого полководца и поручил бы ему провести новый набор[538], это могло бы вызвать сильнейшее недовольство солдат Помпея. Держа войско в готовности, последний завуалированно шантажировал сенат. Скорее всего, он не прибег бы к решительным мерам[539], но хотели ли сенаторы рисковать?
Правда, это не дает ответа на вопрос, почему homo privatus был облечен именно проконсульскими, а не пропреторскими полномочиями, каковые имел в 81–80 гг.[540] Очевидно, что в этом случае Помпей рисковал вступить в конфликт с могущественным кланом Метеллов[541], ибо его, не бывшего даже квестором, уравнивали с прославленным полководцем и консуляром. Возможно, здесь-то и можно говорить о происках соперников Метелла, которые стремились хоть как-то ослабить его влияние, но и это не более чем гипотеза.
Итак, Помпей добился желаемого и, пополнив войско за счет дополнительного набора (Sall. Hist., II, 98, 4), выступил в Испанию. По пути туда ему предстояло водворить спокойствие в Галлии[542], нарушившееся, по-видимому, после поражения Луция Манлия[543]. Подробности галльской кампании неизвестны, но то, что речь шла именно о войне, сомнений не вызывает: Цицерон утверждает, что Помпей «открыл путь нашим легионам, истребив галлов» (De imp. Pomp., 30), Лукан пишет о bellum Alpinum (Phars., VIII, 808). Известную роль сыграла, по-видимому, и дипломатия (Sall. Hist., II, 22). Так или иначе, на какое-то время галлы вновь были приведены к покорности.
Неизвестно, сколько времени заняла у Помпея галльская кампания, а потому нельзя сказать, когда он прибыл в Испанию — в конце 77[544] или начале 76 г.[545] Более обоснованной нам представляется вторая точка зрения — трудно представить, что Помпей успел закончить подавление мятежа Лепида, добиться командования в Испании, произвести новый набор, привести к покорности галлов и прибыть на Пиренейский п-в. Впрочем, большого значения это не имеет, поскольку боевые действия в Иберии он начал лишь в 76 г. (о хронологии см. Приложение 3).
Любопытно, что Серторий, судя по всему, не попытался защищать Пиренеи — возможно, он исходил из неудачного опыта 81 г. Правда, Помпей у Саллюстия перечисляет среди своих успехов возвращение контроля Рима над Пиренеями (recepi… Pyreneum — Hist., II, 98, 6). Это может подразумевать какие-то бои, но они могли идти не с серторианцами, а с местными племенами, с которыми еще в 82 г. столкнулся Серторий.
Вторгшись в Ближнюю Испанию, где он имел немало клиентов[546], Помпей вернул под власть Рима индикетов и лацетанов (loc. cit.). Возможно, они были подчинены мирным путем[547], поскольку, по словам Плутарха, с прибытием Помпея в Испанию многие племена, еще нечетко определившие свою позицию, перешли на его сторону (Plut. Pomp., 18,1). Очень вероятно, что при этом сенатский полководец опирался на римские и греческие общины, прежде всего Тарракона и Эмпориона.
Именно к этому времени обычно относят высадку квестора Помпея Г. Меммия в Новом Карфагене, где его блокировали повстанцы (Cic. Pro Balbo, 5)[548]. По мнению А. Шультена, он должен был двигаться навстречу своему командующему, наступавшему с северо-востока, и, соединившись с ним, отрезать Сертория от побережья. Вполне возможно, однако, что в городе просто не хватало войск для его обороны. По мнению же некоторых ученых, Меммий высадился в Новом Карфагене вообще в 75 г.[549], что нельзя исключить, но кажется менее вероятным.
Помпей тем временем стремился к центру восточного побережья. Серторий же осадил перешедший на сторону Помпея Лаврон, локализуемый в восточной Каталонии или между Сагунтом и Валентией (см. Приложение 4).
Освободить город от осады было чрезвычайно важно для Помпея — этим он продемонстрировал бы свою способность защищать союзников. Он приблизился к Лаврону и расположился около него лагерем. По-видимому, прошло определенное время, прежде чем между ним и повстанцами произошло сражение. Фронтин пишет, что было два места, откуда можно было добывать припасы для армии, и более ближнее из них подвергалось нападениям инсургентов. Когда вражеские фуражиры отправились в дальний район, то попали в засаду — их поджидали 10 когорт, вооруженных по римскому образцу, во главе с Октавием Грецином, 2000 всадников под началом Тарквиция Приска и, как следует из рассказа Фронтина, легкая пехота. Когда
