Не выходя из боя - Василий Гузик

Долго длилась беседа. Договорились, что Федор пока вернется в банду, но время от времени будет приходить к Митрюхину.

В следующий раз он пришел поздно вечером. И тот вечер едва не был последним для обоих.

Владимир Иванович заставил Федора раздеться, усадил за стол, налил горячего крепкого чая. Вдруг Александра Михайловна крикнула «Ложись!» и упала на пол, как ее учили в ЧК, где раньше работала. Федор прижался к стене. Приподняв занавеску, Митрюхин увидел фигуру, перепрыгнувшую через куст бузины. Жена, оказывается, увидела над верхней рамой окна человека с гранатой в руке. Внезапный крик молодой женщины, видимо, ошеломил бандита, а там послышался топот коней приближающегося наряда милиции.

— Это по вашу душу, Владимир Иванович, — заключил Федор.

— Твоя бы тоже оказалась на небесах, — ответил Митрюхин.

Больше всего в этой истории волновало Митрюхина одно обстоятельство: видел или не видел бандит Федора? Сидел Федор в простенке между окнами. Если видел, задуманный план можно считать провалившимся. И все надо начинать сначала. А если не видел, не заметил?

И Федор рискнул снова вернуться к Яману — одному из самых жестоких и хитрых бандитских вожаков. Нет, пока в банде ничего не заподозрили. Владимир Иванович дал задание Федору — оторвать хотя бы на короткое время атамана от банды и дать знать об этом в ЧК. Рассчитывали задержать Ямана и надеялись, что арест его приведет к распаду всей шайки. От Федора да и по другим сведениям было известно, что за последнее время рядовых бандитов потянуло домой, к земле, к семьям и банда держится за счет угроз и насилия со стороны главаря.

Прошло несколько дней. Наконец-то раздался долгожданный стук в окно. Потом нервно застучали в дверь.

— Убил я его! — Федор, задыхающийся и бледный от бега и волнения, сел прямо на пороге.

— Разве я велел убивать? Ты должен был только сообщить, где он.

— Нечаянно убил… Он сам напал, я не хотел…

Владимир Иванович дал ковш воды, усадил Федора за стол, протянул папиросу. Федор жадно затянулся, кажется, чуть успокоился, но как-то расслабился, скис.

— Рассказывай. Давай все по порядку, — потребовал Митрюхин.

Как договорились, Федор уговорил Ямана «поразмяться», погулять у Анисьи, к которой он изредка похаживал.

Молодая вдова встретила приветливо, хотя особой радости не выразила. Подаренный кашемировый платок тоже не вызвал у нее восторга. Мельком взглянув на подарок, Анисья тихо вымолвила:

— Не новый.

Пили много, но Яман долго не пьянел. Ругал своих, которые были в воскресенье в Ломове, никого не застали, вернулись с пустыми руками.

— Другой раз сам пойду в Ломов. Вырежу всех начальников и комиссаров. Один буду править! — бахвалился Яман. — Что мне уезд, на Пензу пойду, всю губернию займу! Они у меня попляшут! А тебя, Федя, командиром полка назначу. Нет, начальником дивизии, вот кем.

— А меня? — пискнула Анисья.

Яман ущипнул ее за щеку, левой рукой рывком стянул с лавки и усадил к себе на колени.

— Одену в атлас и бархат. Шляпу с перьями достану.

Уже в полночь Яман отпустил Федора спать в сенях. Федор полежал там немного. Прислушался. Тихо. Изредка хихикала опьяневшая Анисья, но потом тоже затихла. Федор бесшумно обулся, взял винтовку и шагнул к выходу. В это время неожиданно открылась дверь и показался Яман. Глаза у него скосились. Федор знал — это нехороший признак, в нем проснулся зверь.

— Ты куда собрался? Бежать? Предать меня захотел? Говорили мне, ты бегаешь в чека, не верил. Вот тебе чека! — и Яман поднял наган.

Первым выстрелил Федор. При появлении Ямана Федор, не отрывая глаз от атамана, нащупал спусковой крючок. Когда Яман прицелился, Федор, как была винтовка на весу, так и выстрелил. Руку сильно оттянуло назад, пуля угодила Яману в лоб. Рука Ямана сжалась в предсмертной судороге, и раздался выстрел. Его последний выстрел. В сенях что-то разбилось. Анисья в ужасе уставилась на безжизненное тело любовника.

— Бери за ноги, оттащим к бугру, — скомандовал Федор. — Потом пол вымоешь. Холодной водой. Спросят, скажи — мы ушли в полночь. Ты ничего не видела! Поняла, дура?

Анисья кивнула головой, взялась за ноги убитого.

— Так, — протяжно выдавил из себя Митрюхин. — Что будет, если в банде узнают про убийство?

— Убьют. Меня и Анисью. Филька убьет.

— Поедешь с нами. По дороге ни с кем из наших не разговаривай, от меня не отходи. Сядешь на мой тарантас. Покажешь место, а потом уйдешь от нас.

Через некоторое время небольшой отряд выехал из города. За бугром, указанным Федором, залегли. Митрюхин отпустил Федора, и он скрылся в темноте. Раздались два-три выстрела — это стрелял Федор. Цепочка открыла «ответный» огонь. На рассвете пошли за бугор и там нашли труп Ямана.

В банде быстро распространился слух, что их атаман попал в засаду и убит в перестрелке.

Предположения чекистов оправдались: банда после гибели главаря распалась. Но оставался Синюков, этот рыжий командир «зеленой армии». Еще зимой чекисты напали на его след, но ему удалось тогда уйти.

Из Пензы на помощь прислали взвод войск ОГПУ, прикомандировали конный резерв милиции и усилили оперативную работу. К осени 1923 года банда Синюкова и другие более мелкие шайки были разгромлены. Однако самому Синюкову удалось бежать. В уезде стало спокойно. Митрюхина отозвали в губернский отдел ОГПУ.

Розыск Синюкова продолжался. Во время суда над другими бандитами он заочно дважды был приговорен к расстрелу. Поступили сообщения, что Синюков живет в Ростове и сапожничает. Послали запрос в Ростов. Задержали преступника, привезли и доставили к Митрюхину.

— Кем работаете?

— Сапожником.

Высокий, молодой, волосы темные. Нет, что-то не так. Пригласили свидетелей, знавших Синюкова.

— Нет, — говорят, — не он. Тот совсем не такой.

Ошиблись ростовчане, задержали другого Синюкова, какого-то мелкого уголовника. Пришлось направить на Дон своих сотрудников и свидетелей-опознавателей. Вернулись они и не одни, с задержанным.

В кабинет вводят маленького старика. Идет спокойно, ступает осторожно. Рыжая борода клинышком аккуратно расчесана. На пороге снимает шарообразную матерчатую шапку, остается в тюбетейке. Хочет снять галоши.

— Садись, — показывает чекист на стул.

Неужели этот благообразный старик и есть тот зверь и садист, гроза нескольких уездов? Нет ли снова ошибки? Однако приметы сходятся. Да и свидетели не должны бы обознаться. Ездили двое: бывший бандит, добровольно сдавшийся чекистам, и другой — пострадавший от Синюкова.