Путь на врата. Нашествие Квантовых Котов. - Фредерик Пол

Альберт Эйнштейн сразу понял бы, в чем дело. В сущности он даже предсказал этот эффект. Хичи находились внутри черной дыры. Поэтому они подчинялись космологическим правилам, управляющим черными дырами, включая феномен растяжения времени. Время, которое неслось в Галактике, ползло с ледниковой медлительностью в Ядре — соотношение примерно 40 000 к 1. Это очень большое отличие, такое большое, что многие хичи, оставившие свои корабли на Вратах, еще жили в Ядре. О конечно, они постарели. Время не остановилось. Но для них прошло не полмиллиона лет, а только несколько десятилетий.

А когда хичи ушли и спрятались, они оставили часовых. Это входило в их план.

Конечно, их план включал и элемент риска. Хичи не были уверены, что возникнет разумная космическая раса и найдет оставленные ими артефакты; а если этого не произойдет, план не сработает. Но они решили попробовать. Они рассчитывали на другие разумные расы (и потому оставили в укрытии по всей Галактике своих часовых-роботов, чтобы те нашли новые разумные расы и сообщили о них).

Когда люди начали шуметь в Галактике, часовые засекли их.

Хичи применили свой изогнутый хрустальный стержень — у них он носил название, равнозначное «ножу для открывания консервов», — и проверили свои «собирательские ловушки». Они хотели проверить, что произошло в Галактике за последние несколько столетий (с их точки зрения — за пару дней). В качестве обычной предосторожности они отправили разведочную группу…

Но это уже совсем другая история.

Нашествие квантовых котов

двойник

Когда его ввели, он не смотрел на меня. Думаю, он знал, что, подняв глаза, взглянет в свои собственные.

Или мои… Наши.

Он имел мое лицо, такой же цвет волос, даже маленькую родинку вверху. Но были и небольшие отличия: он был легче меня фунтов на шесть или на восемь и носил другую одежду. Это был комбинезон из цельного куска блестящей зеленой материи, с карманами на груди.

Я сказал сам «себе»:

— Доминик! Взгляни на меня!

Молчание. Второй Доминик не ответил.

Я попробовал снова:

— Доминик! Ради Бога, скажи, что случилось!

Тогда он поднял глаза (но не на меня), он взглянул на настенные часы, что-то подсчитан в уме. Затем повернулся ко мне и сказал:

— Доминик! Ради Бога, я не могу!

И пропал…

АВГУСТ, 16, 1983 г. Время: 8.20 вечера. Ники Де Сота

Когда прозвучал звонок, я держал одну руку на баранке руля, готовый рвануть, а другую высунул в окно, показывая левый поворот. Мое внимание было приковано к уличному регулировщику, который раздражающе много болтал, забыв о дорожном движении на Мичем-Роуд. Моя голова распухла от закладных, условий и приемлемых займов армии так или иначе, я еще должен искупаться после ужина со своей подружкой. Был вторник — а значит, самое время для купания. Ведь иногда в будни после наступления темноты водные спасатели смотрят на купающихся без одежды сквозь пальцы.

Звонок разнес все вдребезги.

Я не переносил трезвонящий телефон — и рискнул. Убрал руку с руля и поднял трубку: «Говорит Доминик Де Сота! Я вас слушаю!» Только это сказал, как полицейский вспомнил про дорожное движение и властно махнул рукой.

Это произошло слишком неожиданно.

Водитель междугородного трамвая видел, что я медлил, и поехал через перекресток как раз в тот момент, когда я дал газу. Телефонистка на другом конце линии сказала что-то похожее на китайский или язык индейцев чокто. Это не было ни одним из этих языков — просто связь была неточно настроена. Вы же знаете, как они работают к концу смены! Устало и немного небрежно, они без всякого сожаления врезаются в ваши частоты. Я не понял ни одного слова. Мне было наплевать на это, потому что двадцатитонная масса вагона преградила мне дорогу. Водитель не мог развернуть трамвай, и оставался только один путь, где я мог избежать столкновения. К несчастью, в центре этого пути стоял полицейский…

Я не сшиб его, но в этом была только его заслуга. Он сумел отскочить в сторону. Всего-навсего в сторону. Так что я чуть-чуть подпортил его ботинки, но не задел пальцев.

Я не сержусь на него за вручение повестки. На его месте я поступил бы так же и даже хуже. Я не имел бы к нему претензий, если бы он дал сдачи — но полицейский не сделал этого. А просто задержал меня на три четверти часа, приказав остановиться на обочине у лесопарка вместе с другими штрафниками. Он был совершенно спокоен: попросил лицензию и внимательно изучил ее. Потом ушел распутывать дорожный беспорядок. Вернулся и спросил о другом: чем я занимаюсь, долго ли живу около Чикаго и знаю ли я, что автомобиль должен уступать дорогу трамваю…

В промежутках между вопросами я пытался возвращаться к звонку. В моем бизнесе мы живем телефоном: кто-нибудь звонит вам и просит закладную, а если вы не окажете эту услугу, он обращается к конкурентам. Кроме того, отдельные звонки вызывали тревогу. Это было отчаянием. Без сомнения, вы никогда не держали в своем автомобиле сразу два телефона. Единственное, что мне приносило удовлетворение от этих причудливых вещичек, — это то, что они прекращали звонить, как только я был связан с абонентом.

Когда я отозвался, на другом конце были шокированы:

— Вы не представляете себе, мистер Доминик, — сказал женский голос, — сколько мне пришлось звонить, чтобы найти вас!

— Наверное, очень долго, — предположил я, — пока не наткнулись на другого. Это не мистер Доминик, а мистер Де Сота. Доминик Де Сота.

Выпад не дал никакого отпора. Вместо этого она возмущенно сказала:

— Вы ошибаетесь — частота правильная!

Обманув ее ожидания, я подключился на ее частоту.

— Вызов мог быть совсем для другого! Однако, полагаю, с моим именем! — предположил я, но в этот момент вернулся полицейский и спросил, были ли мои родители иностранными подданными и не болен ли я заразными болезнями.

Он раздраженно ушел, увидев, что я болтаю по телефону вместо того, чтобы раскаиваться в грехах.

— Не принимайте это близко к сердцу! — сказал я телефонистке.

Взял повестку в суд. Битые полицейские ботинки. (Метафора!) Обещание, что это никогда не повторится. (Пылкое!) Поехав со скоростью тридцать две мили в час, я желал, чтобы остаток дня прошел более удачно. Этого не случилось, хотя в дороге не было никаких намеков на плохое. Грета не ответила на звонок — наверно, ушла в супермаркет за покупками или еще куда-нибудь. Она должна прийти на пляж лесопарка Мехтаб-ибн-Баузи ближе к ночи. А я еще не договорился насчет некоторых закладных и даже не попросил вернуть рекламные проспекты.

И я поразился, поистине поразился, когда совершенно скрипуче и пронзительно в прерванном звонке услышал — я почти был уверен в этом — слово «ФБР».

Я начинал как торговец… Истинная правда! До окончания колледжа я занимался настоящей торговлей. Затем перешел в кредиторы.

Если я говорю кому-либо, что маклеры живут более интересной жизнью, чем агенты по продаже недвижимости, то на меня изумленно пялятся. Тем не менее, это на самом деле так! У кредиторов масса хлопот. Вы делаете явью людские грезы. Вы видите, что нет более занимательного народа, чем мечтатели. Временами меня совсем не трогают их мечты, потому что лишь немногие из фантазеров — трогательные молодожены. Я не знаю, понимают ли они, что приходят с выгодным тарифом — пять с половиной (иногда пять или пять — восемь процентов), но они получают нужную сумму. Занимают тысячи долларов, платят года два или три, получив увитый виноградной лозой коттедж своих снов. И я один из тех, кто помогает им осуществить свою мечту. Думаю, это более подходящий выход, чем занимать где-нибудь в большом банке у чиновника. Около Чикаго этого не происходит, если только вы не родственник какой-нибудь шишки, и этот магнат, разумеется, не итальянец. В банковском деле это арабы. Необычно не это: много ли банков в Америке, которые не субсидируются арабами? Конечно, не очень много из них процветает и расширяется. В банковском деле у меня нет будущего — но арабы не беспокоятся об обслуживании так, как маклеры-кредиторы.

Быть может, причина в том, что (как и большинство людей), они не знают о маклерах. Я один из тех, кто встречается с клиентами, помогает выбрать необходимую постройку, покончить с налогами, кто управляет клиентами с помощью анкет, улаживает разногласия и удерживает от отказов каждого, кто нуждается в собственном доме. Это жизненная и интересная работа. Я знаю, что этим, вероятно, убеждаю самого себя. Это мне высказала моя девочка Грета — когда я сам не рискнул признаться. Она убежденная сторонница постоянной работы — только не в банке — пока мы не поженимся. А мы собирались сделать этот шаг в один из ближайших дней! Работа позволяла это.