Лилия Для Повелителя (СИ) - Суворова Мария

— Мы еще обязательно поговорим, Лилия, — сказал шёпотом Айрон и сразу сделал шаг в сторону.

Не смотря на меня, два брата, сходство которых сейчас было для меня явным, о чем-то переговаривались. Вникнуть или тем более подслушать разговор я была не способна.

Они спешно покинули зал, даже не взглянув в мою сторону.

Глава 23

— Понравилось танцевать с ним? — я вздрогнула, услышав голос Эйтона, и обернулась. Он стоял у двери, прислонившись спиной к стене и скрестив руки на груди. Уже без камзола, в белоснежной рубашке, демон выглядел чертовски соблазнительно, и я невольно задержала взгляд на участке смуглой кожи, видневшемся в распахнутом вороте.

— Ты о чем? — спросила, когда до моих ушей дошел смысл вопроса. Боги! А если Айрон рассказал брату, что уже знаком со мной? И самое главное — как и где именно произошло наше знакомство? Тогда вся моя легенда полетит прямиком в Бездну! А следом и я…

Отвернувшись к зеркалу, я продолжила расчесывать уже освобожденные от вечерней прически волосы. И только побелевшие костяшки пальцев, сильнее нужного сжимающие ручку расчески, выдавали мое напряжение.

Демон уже приблизился ко мне и встал за моей спиной. Так близко, что я ощущала исходящий от его тела жар.

— Я чувствую, что ты снова боишься, — голос Повелителя, низкий, обволакивающий, с легкой хрипотцой, заставил меня замереть. Рука с щеткой для волос безвольно повисла. — Что тебя так напугало, янтарная?

— Мне нечего бояться, — смело встретилась с темно-синими глазами демона в зеркальном отражении. Попутно выравнивая дыхание и повторяя про себя, как мантру: «Я не боюсь… не боюсь…». Если Айрон и сказал ему что-то, выкручусь. Должна выкрутиться. Ради бабушки. Ради нашего с ней спокойного счастливого будущего.

— Но ты не ответила на мой вопрос, — удерживая в зеркале мой взгляд, проговорил Эйтон. — Понравилось танцевать с ним? Слишком мило вы беседовали с моим братом.

— Повелитель ревнует? — удивилась я. Лилия в отражении приподняла брови в изумлении, послушно скопировав мою мимику. Мне на самом деле было сложно поверить, что Повелитель Адельхейма может ревновать меня. Кто я, а кто он? И из-за чего? Из-за какого-то танца?.. Или это собственнический инстинкт хозяина, не желающего делиться игрушкой?

— Ревную, — коротко и просто ответил он.

Напряжение и страх не до конца отступили, но уже заметно ослабили свои силки. Пусть лучше ревность, чем злость от неожиданно раскрывшейся правды. Вряд ли демон бы так спокойно беседовал со мной, если бы узнал, что я врала ему.

— Айрон явно заинтересовался тобой, — тихо продолжал Эйтон. — А мне это очень не нравится. Ты принадлежишь мне, Лилия.

— Я всего лишь старалась быть вежливой.

Но Повелитель не отреагировал на мои попытки оправдаться. Проведя смуглыми пальцами по моим волосам, он неожиданно перекинул их с груди за спину.

— Не забывай об этом, янтарная. Никогда.

Ловко распустив завязки моей ночной рубашки и бесстыдно выпустив наружу грудь, Эйтон опустил ладонь на одно полушарие и сжал. Я хрипло выдохнула от испуга, вызванного легкой болью. Но вопреки всему внизу живота уже завязывался тугой узелок возбуждения.

Тем временем его вторая рука уже задирала подол сорочки, безжалостно комкая тонкую ткань, пока не остановилась в районе талии. Демон так же не стал тратить время на раздевание, всего лишь расстегнул и приспустил брюки.

— Моя, — прорычал, на мгновение прижавшись к моим оголенным ягодицам уже восставшей твердой плотью. И затем одним мощным рывком заполнил меня. Не выдержав яростного напора, я вскрикнула от короткой боли и наклонилась вперёд, уперевшись руками в туалетный столик. И, кажется, закрыла глаза, потому что Эйтон, ухватив меня за подбородок, приподнял мою голову и велел: — Смотри. Я хочу, чтобы ты видела, что только у меня есть право владеть тобой.

И я смотрела. В зеркальном отражении видела, как, обхватив меня руками, демон брал мое тело. Быстро. Грубо. Как-будто клеймя, утверждая свою власть надо мной. Мои щеки горели лихорадочным румянцем. И если бы только от стыда! С каждым толчком, каждым поцелуем-укусом в нежную кожу у основания шеи горячая волна снова и снова поднималась где-то внутри меня.

Его глаза уже не были синими. Они казались черными, захваченными бушующей в них Тьмой. Такая же Тьма темными всполохами окружала всю фигуру Повелителя, иногда прикасаясь и ко мне. И тогда наслаждение, переполнявшее меня, почему-то становилось еще острее, еще нестерпимее…

Он не позволял мне опустить голову. И я будто со стороны наблюдала за разыгравшейся в спальне развратной сценой. Глаза в глаза. Тело к телу.

Не смотря на удовольствие, которое дарила мне наша близость, я понимала, что это было наказание. Эйтон наказывал меня. За то, что танцевала с другим. За то, что посмела вызвать его ревность.

***

Утром я проснулась одна, но половина постели, на которой спал Эйтон, все еще хранила тепло и запах его тела. Почему-то в груди возникло щемящее ощущение пустоты, словно мне не хватало чего-то. Неужели во всем виновато отсутствие демона? Светлые Боги, уберегите от соблазна! Я не должна влюбляться в него… Да что говорить о любви? У меня нет права испытывать к нему даже малую толику симпатии!

А я, как последняя дура, забываю обо всем на свете и бесстыдно наслаждаюсь запретной близостью. Даже те ночи с Оливером уже давно стерлись из памяти под умелыми ласками проклятого демона. Как-будто и не было у меня никого до него…

Застонав от бессильной злобы, прежде всего на себя саму, я заставила себя встать с кровати. И тут же мой взгляд зацепился за туалетный столик и остановился на зеркале над ним, ставшим непосредственным наблюдателем произошедшего здесь прошлой ночью разврата.

«Только у меня есть право владеть тобой», — услужливо подкинула память слова Повелителя, которые он буквально прорычал мне в ухо.

Боги, как же стыдно! Что бы подумала бабушка Энни, если бы узнала, во что я позволила себя превратить? Игрушка для исчадия ада! Она бы сказала, что я стала не лучше шлюх из таверны Джо. И была бы права.

— Ты никогда не узнаешь об этом, ба, — тихо поклялась, вглядываясь в свое отражение в зеркале. — Никогда не узнаешь, во что мне обошлась твоя жизнь.

Мэри, зашедшая в комнату, чтобы как обычно помочь мне одеться и уложить волосы, была непривычно молчалива и то и дело воровато оглядывалась по сторонам.

— Что-то случилось? — наконец не выдержала я.

Горничная снова посмотрела по сторонам, словно нас могли подслушать, и только потом, наклонившись, прямо к моему уху, зашептала. Так тихо, что мне пришлось затаить дыхание и напрячь все возможности своего слуха.

— Лорд Лагрейндж просил передать, что будет ждать вас в библиотеке за час до полудня. Но я… — девушка замялась, выпрямляясь, — я не уверена, что должна была говорить вам это. Вы же…

Она испуганно ойкнула и замолчала, не решившись сказать то, о чем мы обе, как и все обитатели замка, прекрасно знали. А, если у кого и оставались сомнения, то после вчерашнего бала, на котором я всюду сопровождала Повелителя, они рассеялись без следа.

Но сейчас мои мысли были далеки от всего этого. Я замерла, не в силах пошевелиться и, чувствуя, как кровь буквально стынет в жилах. Хвала Светлым Богам, что я уже сидела, иначе точно не удержалась бы на ногах.

— Миледи, с вами все в порядке? — забеспокоилась Мэри. Я бы тоже на ее месте испугалась. Из зеркала на меня смотрела мертвенно бледная девица с застывшим выражением отчаяния на лице. В гроб и то краше кладут.

— Все хорошо, — собственный голос показался чужим и скрипучим. Все же заставила себя натянуто улыбнуться. Мне еще завтракать за одним столом с демоном. А он, как известно, чувствует все мои эмоции. Хотелось верить, что за время общения с ним я научилась скрывать их хотя бы отчасти.

Поэтому, глубоко вздохнув в попытке успокоиться, я попросила Мэри нанести немного румян на мои щеки, чтобы спрятать нездоровую бледность, и только затем вышла из комнаты, чтобы отправиться на завтрак. Соблазн запереться в покоях и пропустить утреннюю трапезу был слишком велик, но что-то подсказывало, что такое поведение лишь вызовет у Повелителя еще больше подозрений, чем моя персона, излучающая беспокойство и страх. В конце концов, можно свалить все на испуг от его внезапной вспышки ревности после бала.