История Израиля. Том 1 : От зарождениения сионизма до наших дней : 1807-1951 - Говард Морли Сакер

в январе 1915 г. русское правительство стало выражать сильнейшую озабоченность предполагаемыми французскими претензиями на Палестину. В Петрограде, разумеется, было известно, что главным проводником европейского религиозного влияния в Святой земле является францисканский орден, располагающий там большим числом церквей, мужских и женских монастырей. Однако интересы у православных в Святой земле были не менее значительны, чем у католиков, и охранялись столь же ревностно, особенно во всем, что касалось окрестностей Иерусалима и Вифлеема. Наконец, и Великобританию Палестина привлекала не меньше, чем Францию и Россию, хотя в данном случае на первый план выступали, конечно же, не религиозные, а военные соображения. С точки зрения Лондона, область, расположенную в такой близости от Суэцкого канала, просто невозможно было отдать под контроль другого государства. Конечно, министр иностранных дел сэр Эдуард Грей был слишком трезвым политиком, чтобы потребовать для Великобритании монопольного влияния в Палестине и тем самым вступить в конфликт с союзниками. Он предложил компромиссную формулировку, которая в конце концов удовлетворила и Париж, и Петроград. Речь шла об объединенном управлении союзников на основной территории Палестины.

В результате соглашение, достигнутое в январе 1916 г. Сайксом и Жорж-Пико и впоследствии поддержанное русским министром иностранных дел Сазоновым, включало и договоренность о франко-русско-английском совместном управлении в зоне, которая охватывала Центральную Палестину. При этом ни Англия, ни Франция не отказывались от своих интересов в Святой земле. Например, Великобритания должна была контролировать Ако и Хайфский залив; английская железная дорога, проложенная через французскую Сирию, должна была соединять Хайфу с Багдадом. Кроме того, в британскую сферу влияния попадали Южная Палестина и смежные районы Трансиордании — тем самым зона совместного управления оказывалась с трех сторон окруженной британскими владениями. Во французскую сферу влияния включалась Северо-Западная Палестина, в том числе и вся Верхняя Галилея с ее плодородными пшеничными полями, водными ресурсами и почитаемыми святынями. Впоследствии по соглашению, заключенному в сентябре 1917 г., Италии тоже была предоставлена возможность участвовать в совместном управлении Палестиной.

Между тем начиная с лета 1916 г. в Синае и Палестине все в большей степени разворачивались военные действия Великобритании против Турции. До этого момента боевые операции англичан на Ближнем Востоке, в проливах и Месопотамии, оборачивались для них тяжелыми поражениями. По-видимому, Синайский полуостров представлял собой удобный плацдарм для прямого вторжения в оттоманский Левант. После того как в июне 1916 г. военное руководство Британской империи пришло к этому выводу, английская штаб-квартира в Каире приступила к организации и снаряжению 150-тысячного Египетского экспедиционного корпуса, которому предстояло двинуться прямиком на Палестину. 22 декабря 1916 г. английские части при численном превосходстве напали на турецкие позиции в Эль-Арише и захватили их. В начале января 1917 г. был взят Рафах, а в марте экспедиционный корпус подступил к Газе — воротам Палестины. На протяжении трех недель англичане дважды пытались захватить Газу, но не могли преодолеть мощную турецкую оборону. Командующий британскими силами был смещен. На смену ему пришел генерал сэр Эдмунд Алленби[155], боевой офицер, отважный кавалерист. Он немедленно приступил к реорганизации своих дивизий и разработке плана прорыва в направлении Северного Негева.

Однако, в то время как Алленби готовил наступление, английские чиновники из Министерства иностранных дел и военного ведомства все больше беспокоились о том, что прежние дипломатические усилия могут лишить их серьезного преимущества. Возможно, компромисс, сводившийся к совместному управлению Палестиной, был неизбежен в ту пору, когда Великобритания была вынуждена отказаться от наступательной политики на Ближнем Востоке после своих поражений. К тому же как раз в то время французы приняли на себя основную тяжесть военных операций на Западном фронте. Однако спустя несколько месяцев лондонским политикам уже трудно было согласиться с идеей французского анклава в Палестине, пусть даже при наличии совместного управления союзников. Ведь весной 1917 г. Алленби повел десятки тысяч английских солдат в наступление. Именно поэтому британский военный кабинет ответил отказом на неоднократные союзнические предложения Франции, стремившейся принять участие в военной операции.

19 апреля специальный комитет по территориальным условиям мира под представительством лорда Керзона единогласно подчеркнул важность британского контроля над Палестиной в послевоенный период. Два дня спустя Ллойд Джордж сообщил лорду Берти, послу Великобритании во Франции, что “французам придется согласиться на британский протекторат в Палестине”. Далее премьер-министр отметил, что международное управление Святой землей “для нас совершенно неприемлемо… Контроль над Палестиной — это, собственно говоря, возможность контролировать Египет”. Однако факт британского военного присутствия в Святой земле не являлся в глазах правительства Ллойд Джорджа решающим аргументом для переговоров с союзниками насчет своих территориальных претензий. Это означало бы нарушение принципа, провозглашенного президентом США Вудро Вильсоном и пришедшим к власти в России Временным правительством, о недопустимости территориальных приобретений военным путем. В момент, когда еще не просохли чернила на соглашении сэра Марка Сайкса с Жорж-Пико, требовалась более “возвышенная” аргументация. Английское правительство не сразу осознало, что подходящие доводы — в его распоряжении. И доводы эти, как ни странно, могли представить евреи.

Истоки англо-сионистского альянса

В начале войны позиции Сионистской организации никак нельзя было назвать прочными. Дело в том, что нигде, даже в Восточной Европе, сионизм не смог завоевать массовой поддержки. В России расширялась и приобретала влияние деятельность Бунда, а ортодоксальные евреи все еще сохраняли недоверчивое отношение к сионизму. В Западной Европе движение сталкивалось с упорным противодействием ассимилированного еврейского “истеблишмента”. И кроме того, непрочному положению сионизма нанесла дополнительный удар война. Правление Сионистской организации, переместившееся в нейтральный Копенгаген (Копенгагенское бюро), не добилось сколько-нибудь заслуживающих упоминания результатов. Лидеры движения находились каждый в своей стране, поэтому оно было лишено централизованного руководства.

Кризису способствовало и то, что сионисты разделяли патриотические чувства своих соотечественников. В Австрии Сионистская федерация заявила, что призывает еврейскую молодежь к добровольной военной службе. В Германии официальный сионистский еженедельник “признал, что наши [еврейские] интересы целиком и полностью совпадают с интересами нашей страны”. Во всей Европе наблюдалась тенденция не только отождествить интересы евреев с национальными интересами государств, в которых они жили, но и согласовать цели сионизма с военной политикой этих государств. Это особенно относилось к Германии, где Артур Хантке и Рихард Лихтхейм[156] пытались убедить берлинских чиновников в необходимости создания еврейского национального очага в Палестине, который, несомненно, станет оплотом немецкого влияния в Леванте. Впрочем, эти попытки особого успеха не имели — Германия не собиралась портить отношений с союзной Турцией.

Дипломаты других стран разделяли общее безразличие, а то и неприязнь к сионизму. Французское правительство, например, предполагало, что поскольку Герцль, Нордау, Вольфсон и другие лидеры раннего сионизма по образованию и культуре принадлежат к Центральной Европе, то еврейское национальное движение