Очищение духом. Трилогия - Никита Марычев

– Добрый день, – сказала Ривелсея. – Жара сегодня – просто ужасная, и гулять в это время совсем невозможно, поэтому я и решила укрыться от жары в этом приятном месте и полюбоваться прекрасными и удивительными вещами, равных которым нигде больше не встретишь.

– Как это хорошо, – сказал Стекольщик восхищённым тоном. – Ах, как это хорошо, Ривелсея, что хотя бы на короткое время я отдохну от одиночества и смогу насладиться обществом, столь приятным, как твоё!

Ривелсея улыбнулась столь же мило, сколь широка была улыбка Дейвиса, и стала медленно двигаться вдоль полок с посудой, уделяя каждому из лежащих на них предметов хотя бы один взгляд своих очаровательных серых глаз. Дейвис наблюдал, но молчание давалось ему плохо.

– Вот смотри, пожалуйста, сюда: хрустальные вазочки из чистейшего, тончайшего хрусталя, в деревне Брусничники такие делают и очень гордятся этим. Пять монет золотом. А здесь – синее стекло, да, настоящее синее стекло, келдарское, очень хорошее; две тарелочки с подносом – тридцать монет, а без подноса – восемнадцать. Горшочки глиняные, жёлтого цвета, по четыре монеты. А вот этот, большой, за семь. И кувшинчики, тоже глиняные, видишь? По две монеты продам любой, хочешь левый, с бабочкой, хочешь, с журавликом, в середине. И тенистое стекло, ты его уже знаешь, сама теперь понимаешь, что вещь изумительная. Кроме чашечек, ещё блюдечки есть. И ложечки маленькие, длинные – по две, короткие – по одной. И ещё тарелочки, маленькие рюмочки… и чашечки зелёные… и стаканчики… и графинчики…

Ривелсея слушала всю эту информацию – нельзя сказать, чтобы очень внимательно. Периодически то одну, то другую вещь она подносила к глазам и тут же клала на место. В принципе, тратить свои, а тем паче ратлерские деньги на приобретение дорогих предметов посуды ей совсем не хотелось. Раздумывая, как бы ей исхитриться и ничего здесь не купить (и при этом не расстроить Дейвиса), она едва не пропустила момент, когда он перестал превозносить свой товар и спросил наконец:

– А что, Ривелсея, с твоим прекрасным вкусом ты скажешь об Анрельте? Этот древний город все оценивают по-разному: ведь и правда, он очень отличается от других многими вещами. Великий Рейлинг столько сделал для нас, столько вложил стараний в то, чтобы возвысить и возвеличить Анрельт, и он всегда делал всё для этого. Ты Рейлинга-то знаешь? Про него ведь, думаю, везде должны знать, не только в Анрельте, такой человек был – прекрасный, прекрасный и очень замечательный человек!

– Не очень много я знаю о нём, – вздохнула Ривелсея. – Но я видела уже его памятник.

– О, памятник! Ты знаешь, его уже потом соорудили, много позже, как он умер. Ему ещё при жизни сказали, что он памятник заслужил, а он, Рейлинг-то, только плечами удивлённо пожал и спросил: «Второй памятник? Зачем?» Его не поняли, спросили: «А где же первый?» «А вот», – сказал он и показал вокруг. Это он город в виду имел, и прав, прав он здесь был: пока существует Анрельт, его не забудут.

– Да, – сказала Ривелсея со вздохом, сама не замечая, как непроизвольно подстраивается под манеру Стекольщика. – Великий, великий был человек и очень славный, вот только знал ли он, при всей его мудрости, какие беспорядки будут творить в его городе люди, постоянно произносящие его имя?

– Венец Рейлинга? – спросил Стекольщик. – Да, это неспокойная организация и сильная очень, но поверь, не в ней совсем, не в ней источник главных бед нашего города. Наследники Рейлинга – они, конечно, в средствах не умерены и делают часто то, чего лучше следовало бы вовсе не делать, но вот Анрельт-то как раз они в обиду не дадут. Если случится что, они сначала много силы лишней прольют, пока найдут, в чём действительно дело было, это многим очень не нравится.

– А что же тогда? – спросила Ривелсея тихо. – Ночное Посольство?

– Да, разумеется, – ответил Дейвис и громко добавил. – Разумеется, розовые блюдечки из Невильна дорогие, зато они красивые и почти совсем никогда не бьются.

– Насколько мне известно, оно появилось недавно? – спросила девушка. – Недавно? – спросила она погромче, – стали продаваться у вас эти прелестные, белого цвета, чашечки из тонкого стекла? Насколько я помню, в прошлый раз их не было.

– Не было, конечно, не было. Когда жив был и молод мой отец, такого тогда вообще не было в Анрельте, либо просто не знал в то время никто – не знал никто, что на свете такие чашечки есть!

Ривелсея кивнула. Она легко переключилась на такой стиль разговора и теперь двигалась дальше.

– Да, они очень, очень красивы! – воскликнула она. – Но при всём при этом мне очень хотелось бы знать, чем конкретно занимается Ночное Посольство.

– Конечно, конечно! – точно таким же тоном воскликнул Дейвис. – Я сам каждый день не устаю ими любоваться, но и мне, и мне хотелось бы очень и желательно было знать, чем конкретно занимается в Анрельте девушка по имени Ривелсея.

Ривелсея вздохнула.

– Дейвис, – спросила она, – скажите, сколько стоит эта чашечка?

– Какая? Эта? – Дейвис тут же переключился на торговлю. – Две монеты, две монеты.

– Пожалуйста, – сказала девушка, доставая вместо золотых две голубых монеты. – За эту прекрасную чашку, а также для того, чтобы вы не разорялись и не беднели.

– О, да, конечно! Как же это хорошо, что хоть один человек решил наконец позаботиться о том, чтобы лавочка с посудой не закрылась навсегда от безденежья! – произнеся это, Стекольщик резко сменил тон, перейдя на полушёпот с восторженных восклицаний и уже спрятав в карман две печально напоследок блеснувшие монетки с родиной в этом городе. – Я не знаю, Ривелсея, зачем тебе Посольство, и потому скажу только вот что: Посольство очень широко сейчас распространилось, Анрельт – его центр, но существует оно не только здесь. Всё, что есть преступного в Анрельте, имеет с ним пересечения, можно в этом не сомневаться. В настоящее время его предводителем является Терон, человек достаточно жестокий и твёрдый, который очень уверенно и жёстко управляет своей организацией и ведёт её к цели.

– А какие цели? – спросила Ривелсея.

– Целей у них много, в первую очередь, им нужна власть, поэтому проблем с властями всегда очень и очень много было.

– Власть в Анрельте?

– Вообще. Только в Анрельте вдвойне тяжело сделать что-то им будет. Градоправителя убить, если хочешь знать, несложно было бы, но если это случится, то придётся ведь и от Наследников отбиваться, они тоже бы очень хотели прорваться к управлению городом, но за сто лет всё никак сделать этого они не могут.

– Интересно, почему? – спросила Ривелсея.

– А что «почему»? Потому что люди им не доверяют нисколько и считают их просто сумасшедшими, а Градоправителя уважают всё же. Ну пусть не все, но уважают.

– А к Посольству как у вас относятся?

– Про Посольство мало кто знает, а кто знает – боятся. А вот ты, Ривелсея, какое к нему отношение имеешь?

– Понимаете, Дейвис, в мире нашем, – ответила девушка, – так всё запутано и связано, что порой совсем непросто понять и сказать, тем более, кто и каким образом может быть связан…

– Скажи одно, – прервал Стекольщик, – Ты собираешься ему помогать или нет?

– Я? Я имела уже честь помогать Ночному Посольству. Это доставило мне много новых ощущений, но среди них совсем не было приятных, – тихо проговорила она.

Стекольщик прищурился и хитро посмотрел на неё.

– Вот как? Не знаю даже почему, но я тебе верю. И вот что скажу. Ночное Посольство, едва только появилось, делами своими сразу себе врагов много приобрело. Те из них, кто были сами по себе и мудры не слишком, сразу почти погибли. Посольство особой щепетильностью в выборе методов борьбы совсем не отличается, даже меньше чем Венец. А вот те, кто помудрее, сплотились и ведут борьбу до сих пор. С переменным, правда, успехом, – Дейвис хмыкнул. – Они, знаешь, на Западной улице базируются, в доме четыре. Если у тебя с Посольством отношения хуже некуда, то тогда тебе к ним. А если хуже есть куда, тогда ещё рано, они тебя не поймут.

Стекольщик замолчал, Ривелсея ждала.

– Ох, – сказал он. – Разболтался я что-то с тобой, Ривелсея, с чего бы это, не пойму. По поводу одной чашки проданной так много обычно я не болтаю. И чашечка к тому же недорогая совсем, симпатична ты мне просто чем-то. Даже и не знаю, почему.

– Спасибо, большое вам спасибо, – сказала девушка. – Я, пожалуй, пойду.

– Удачи тебе, – ответил Дейвис. – И, кстати, запомни: соберёшься на Западную улицу – знай: двойная игра, которую ты так любишь вести, с ними вряд ли пройдёт. Поэтому, – он снова прищурился, – демонстрируй свою искренность почаще. А впрочем, ты не глупее меня. В чём-то определённом. Опыта только маловато. Всё таки двадцать лет надо посудой торговать, чтобы стекло хорошее от плохого и нестоящего отличить…