Подарок золотой рыбки - Барбара Фритти

— Ни ты, ни я не знаем об их отношениях. Но твоя мать, возможно, последней видела его целым и невредимым. Что очень важно.

— Да ты о чем? Ты думаешь, она на него напала?! — возмутилась Алиса.

— Нет, но при расследовании к ней наверняка еще не раз обратятся. Моя семья очень известна в городе. Мэр, начальник полиции — все они хотят как можно скорее поймать преступника. Пресса пишет об этой истории каждый день. Как только журналисты узнают о твоей матери, они примчатся к ней. Она окажется как под микроскопом. Ей начнут задавать неприятные вопросы, совсем не такие, какие задавала я. Репортеры примутся копаться в ее прошлом, откуда она родом, как познакомилась с моим отцом. Они могут узнать и о тебе.

— Это угроза? — ощетинилась Алиса.

— Я просто указываю на реальность ситуации. Мне нужна твоя помощь. Мой отец получил травму в Китайском квартале. Бьюсь об заклад, местные жители скорее поговорят с тобой, чем со мной. Ты можешь ненавидеть отца, но я уверена, ты любишь свою мать. Мы обе хотим защитить каждый свою семью.

Алиса ответила коротко:

— Я подумаю об этом.

Пейдж достала свою визитную карточку, написала домашний и мобильный телефон.

— Пожалуйста, позвони мне. Не тяни слишком долго.

Алиса взяла карточку. Она остановилась на полпути к двери.

— Ты расскажешь прессе обо мне?

— А ты? — спросила ее Пейдж.

— Зачем мне это? — удивилась Алиса.

— Ради денег. Кто-нибудь может хорошо заплатить тебе за такой материал.

Алиса кивнула, ее рот сжался в горькую линию.

— Буду иметь в виду.

— Черт возьми, — выругалась Пейдж себе под нос, когда Алиса вышла из комнаты. Зачем она подкинула ей такую идею?

Дверь палаты открылась, она подумала, что Алиса зачем-то вернулась, но вошли медсестра и Райли.

— Я обнаружила под дверью вот этого мужчину. Он подслушивал, — хмуро сказала медсестра. — Сообщить об этом вашему дедушке?

— Нет, это мой друг. — Пейдж вышла в холл поговорить с Райли, а медсестра направилась к кровати, проверить состояние больного. — Что ты слышал?

— Кое-что из вашего разговора с Алисой, — признался он. — Я бы не стал подбрасывать ей идею продать вашу историю желтой прессе.

— Алиса сама додумалась бы в конце концов. Она очень сердита. Она до сих пор ничего не знала об отце.

— Тогда она имеет право злиться, — согласился Райли. — Пойдем.

— Куда? — удивленно спросила она.

— Следить за Алисой, — сказал он, шагая по коридору.

Пейдж припустила за ним, не поспевая за его широким шагом.

Они вышли из больницы и увидели Алису, которая направлялась к автобусной остановке.

— Я возьму машину, — распорядился Райли. — Ты следи за ней. Если она сядет в автобус, запиши номер.

— Хорошо. Но зачем за ней следить?

Райли снисходительно улыбнулся.

— Чтобы узнать, куда она пошла.

Пейдж не обратила внимания на сарказм в его ответе, она не понимала, что даст им слежка за Алисой, но, по крайней мере, они хоть что-то делают. Это лучше, чем сидеть в больничной палате и думать, очнется ли отец.

Алиса вышла из автобуса и поднялась по лестнице к верхнему уровню Портсмут-сквер, популярному месту Китайского квартала. С каждым шагом она чувствовала себя все неуютней, особенно, когда проходила мимо детской площадки, где старые китаянки выгуливали детей, чьи молодые матери работали целыми днями. В Китайском квартале ничего не изменилось. Приезжали все новые и новые иммигранты, но полно было и тех, кто жил здесь всю свою жизнь, как ее бабушка и дедушка.

Они поженились сразу после Второй мировой войны. Несколько лет они жили в небольшой, тесной квартире вместе с двумя другими семьями, членов которых они называли дядями, тетями, двоюродными братьями. По правде говоря, родными по крови они не были, просто между чужаками в чужой земле быстро зарождалась и крепла дружба. В конце концов, ее бабушке и дедушке удалось получить собственную квартиру, где они вырастили пятерых, рожденных в Америке, детей. Но в то время как дети, включая ее мать, Жасмин, выросли американцами, ее бабушка и дедушка по-прежнему крепко придерживались национальных традиций и суеверий.

Ее бабушка Ан-Мей, очень волевая женщина, упорно трудилась, чтобы поддерживать семью, чистила креветок, строчила на швейной машинке в потогонных цехах, делала печенье с предсказаниями судьбы для туристов. Она бралась за любую работу, в то время как ее муж, Ли, готовил травы на кухне и, в конце концов, открыл магазин трав на узкой улице в Китайском квартале, который они все еще держат вместе.

Алиса слышала много рассказов о борьбе за выживание в Америке и восхищалась силой и мужеством, которыми, должно быть, обладали ее предки, начиная с нуля в чужой стране. Но она не в восторге от того, как они обращались с ее матерью — как с изгоем, опозорившим семью. Ее мать воспринимали истинной виновницей, но незаконнорожденная Алиса являла собой воплощение позора. Бабушка много раз повторяла, что ей придется потрудиться, преодолевая грех незаконности своего рождения. Она должна доказать богам, что достойна. Чего именно она должна быть достойна, Алисе не сказали, а спросить она не осмеливалась.

В их семье вопросы никто не любил, ни мать, ни родители матери, никто. Так почему она явилась сюда сейчас с кучей вопросов в голове? Кто ей ответит на них?

Ей захотелось повернуться и убежать обратно, мчаться через весь город в небольшую квартиру, где она жила с тремя университетскими подругами. Этих девушек не волнуют никакие тайны прошлого. Они заботятся о будущем, мечтают встретить хорошего парня и выйти за него замуж. А потом жить своей жизнью так, как им хочется. Но Алиса беспокоилась о матери. Это ради нее она пришла сюда. Возможно, ее бабушка и дедушка поговорят с ней откровенней, чем говорили бы с Жасмин.

Компания мужчин сидела на лестнице и играла в карты. Алиса поспешила пройти мимо них, мимо шахматных столов, парни постарше уставились на нее. Верхний уровень Портсмут-сквера всегда был местом азартных игр и других пороков, о которых она не хотела думать. Алиса вспомнила, как однажды поздно вечером шла одна через эту площадь, к ней подошли мужчины и спросили, не хочет ли она пойти поразвлечься. Она так испугалась, увидев тянущиеся к ней руки и их липкие взгляды, что с тех пор много лет избегала это место. Даже теперь она чувствовала себя здесь неуютно.

Но сейчас ясный день, все заняты своими делами, и никто к ней не собирался приставать. Она остановилась, увидев знакомую сутулую фигуру, склонившуюся над скамейкой, где несколько человек играли в маджонг. Это ее дедушка, Ли Чен. Она постояла, потом тихонько подошла к ним, не желая мешать игре. Дед, должно быть, почувствовал чье-то присутствие за спиной и повернулся. Он увидел ее, отошел от приятелей. Ли Чену исполнилось семьдесят девять лет. Он был маленького роста, худой и хрупкий, но в свое время, очень давно, дедушка почти профессионально занимался гимнастикой. Она улыбнулась, когда он поднял руку и погладил ее по голове. Лицо дедушки было плоским, глаза скрывались за черной, несколько старомодной, оправой очков. На лице его она увидела улыбку, осторожную, словно он не был уверен, стоит ли ему улыбаться.