Незабудка - Элизабет Лоуэлл

— Рафаэль, — шептала она, обращая его имя в музыку. — Ты вселяешь в меня надежду, что в один прекрасный день я снова смогу петь.

Раф слегка повернул голову, чтобы поцеловать изящную ладонь, покоящуюся на его щеке. Он шептал ее имя прямо в ладошку и улыбался, когда ее пальцы нежно ласкали его губы. Вторая рука Аланы, истосковавшаяся по теплу, медленно подбиралась к его голове, чтобы зарыться пальцами в мягкую гущу его волос.

Раф так же медленно, как и Алана, наклонял голову вниз, пока не коснулся губами ее губ. Поцелуй был настолько нежным, что невозможно было определить то мгновение, когда он начался.

Алана не отвернулась, не отпрянула в сторону, ощутив нежную ласку его губ. Напротив, она снова и снова шептала имя Рафа, охваченная лавиной чувств, возникших при его нежных прикосновениях. Губы его легкими движениями скользили от одного уголка ее рта к другому, пальцы сильнее впивались ему в волосы, с молчаливой требовательностью притягивая голову.

Кончик языка Рафа осторожно скользил по нижней губе Аланы, затем очертил контур ее рта. Алана вздохнула, ее пальцы перебрались к нему на шею, на плечи, затем прошлись по спине. Губы податливо разомкнулись.

Когда Алана языком коснулась его губ, а после ровной нити его зубов, у Рафа заклокотало в груди. Он вытянул по швам сжатые в кулаки руки, опасаясь поддаться желанию схватить ее, обнять, прижать к себе, почувствовать, как становится податливым и ее тело, как сливается оно воедино с его телом.

Раф нерешительно коснулся теплого мягкого языка Аланы своим языком. Но и тогда она не отпрянула. Поцелуй становился все глубже, пока водопадом оглушительного стона не выплеснулся наружу звук взыгравшей крови Рафа.

Раф слышал, как страстно и нежно шептала Алана его имя — мелодию из его мечты. Легкими, как дыхание, движениями его пальцы отважились коснуться ее лица, нежного изгиба шеи, пробежать по тонким, женственно-сильным рукам. Алана не проявляла никаких признаков испуга, и ладони Рафа нежными поглаживаниями спустились с ее плеч к ладоням, затем вернулись наверх.

Алана медленно придвинулась ближе к нему: бушующая в нем страсть передалась и ей. Раф слегка переместился поближе к ней, необыкновенно нежно обнял ее — сладостная тяжесть желания охватила обоих.

Алана забыла о прошлом, о ночных видениях, забыла обо всем на свете, кроме вкуса его губ и шершавой бархатистости его языка. Она была охвачена разожженным страстью огнем, жаркое пламя растопило ее — Алана податливо прильнула к Рафу, вверяя себя его силе.

Раф заключил ее в объятия, руки женщины обвились вокруг него, страсть и жар его тела передались Алане. Ответным движением она придвинулась еще ближе, встала на цыпочки, стараясь слиться с ним воедино, стать частью Рафа.

Затем начала волнообразные, извивающиеся движения, лаская Рафа своим телом.

С яростным стоном Раф сильнее обнял Алану. Руки напряглись, скользнули вниз к ее бедрам, прижав Алану к себе, он слегка приподнял ее — этого было достаточно, чтобы Алана на секунду оторвалась от земли.

С этого мгновения на смену страсти пришла паника.

11

Раф осознал, что произошло, лишь когда Алана попыталась вырваться из его объятий. Проклиная себя, он выпустил ее.

— Извини.

Оба заговорили быстро, в один голос, одними словами, охваченные одинаковыми чувствами.

— Это не твоя вина.

Слова их опять слились, каждый из них торопился успокоить другого.

Алана собралась сказать еще что-то, но Раф осторожно коснулся пальцами ее губ.

— Нет, — произнес он хриплым голосом. — Это не твоя вина. Мне не следовало обнимать тебя. Я думал, что могу контролировать свои действия. Но я совершенно забыл, насколько ты сладостна и неистова. Забыл даже в самых сокровенных мечтах.

Алана опустила темные ресницы. И наклонила голову вниз, чтобы Раф не мог видеть выражение лица, пока к ней не вернется самообладание. Когда она опять взглянула на него, страха в темной глубине ее глаз уже не было, лишь извинения и отблески страсти.

— Ты действительно мечтал обо мне, Рафаэль? — спросила Алана, музыка и чувства сделали ее голос таким же красивым, как и глаза.

— Да, — тихо ответил он. — Это единственное, что помогло мне сохранить здравомыслие в этом аду.

В голосе Рафа Алана уловила искренность и боль. Она внимательно посмотрела на него.

— Что произошло? — спросила она.

Раф колебался.

— Не очень приятная история. Я не уверен, что тебе захочется узнать об этом.

— Если ты можешь воздержаться и не рассказывать мне, я могу воздержаться и не слушать.

Раф все еще колебался. Алана взяла его за руку, слегка сжала ее пальцами и повела Рафа за собой вдоль берега озера.

— Не переживай, — успокаивала она. — Мы позавтракаем, а затем погреемся на солнышке и будем считать листья на осинах. Помнишь?

Глаза Рафа посветлели. Легкая улыбка тронула его губы.

— Я помню, — подтвердил он. — Первый, кто моргнет, должен начинать все сначала.

— Предварительно уплатив штраф.

— Конечно, — охрипшим голосом произнес он. — Эту часть игры я помню очень хорошо.

Искоса взглянув в сверкающие янтарные глаза Рафа, Алана поняла, что он действительно ничего не забыл. Поднося к губам ее руку, он слегка сжал пальцы, ласково пощекотав усами чувствительные подушечки. Затем нежно захватил зубами мягкую кожу у основания большого пальца.

— За что это? — спросила Алана, затаив дыхание.

— Я моргнул, — сознался Раф. — Разве ты не заметила?

— Нет. Я, видно, сама моргнула в это время.

— Ты задолжала мне.

— Но ведь мы даже не начали считать листья, — пыталась возразить Алана.

— Если ты хочешь возложить на меня соблюдение всех технических тонкостей, боюсь, мы сможем открыть счет лишь после завтрака.

Алана, улыбаясь, вела его к лощине, где они оставили свои рюкзаки. Пока Раф собирал рыболовные принадлежности, брошенные в спешке, едва он услышал крики Аланы, она вытаскивала из сумки бутерброды и фрукты.

Они завтракали не торопясь, давая возможность солнечным лучам и тишине уничтожить остатки ночных кошмаров. Когда Раф закончил есть, он вытянулся на спине, подложив руки под голову. Рубашка вылезла из-под пояса, обнажив узкую полоску кожи темно-медового оттенка. Из-под низко спущенных джинсов выглядывала тонкая линия темно-каштановых волос, казавшихся почти черными. Там, где рубашка все еще прикрывала тело, она напоминала тень: гладкая, скользящая, повторяющая все его движения, из настолько мягкого хлопка, что на ощупь показался Алане нежнее бархата, когда она около озера обнимала Рафа.

— Семь тысяч шестьсот девяносто два, — произнес Раф.