«Тигры» горят! Разгром танковой элиты Гитлера - Мартин Кайдин

«Хорошо, — сказал Сталин, — я ещё позвоню».

Для немцев открытие русскими массированного артиллерийского огня было почти полным сюрпризом. Гитлеровские войска готовились начать свой собственный налёт в 02.30, длительностью в 30 минут и затем перенести огонь, чтобы немецкие войска смогли начать движение к русским позициям.

С самого начала около ста немецких батарей попали под огонь пушек Рокоссовского. Некоторое время на немецких позициях царила неразбериха, и как минимум половина батарей не могла ответить на русский огонь.

В 04.30, через два часа десять минут после того, как русские задействовали свои тяжёлые орудия, первые батареи немцев открыли огонь согласно плану. Какое-то время эффект от обстрела был несущественным, но к 05.00 эффективность значительно улучшилась, а к 05.30 громовое крещендо оповестило о начале тяжёлого немецкого обстрела.

Тем не менее, чего бы немцы ни смогли достигнуть этой усиливающейся подготовкой, конечный результат был меньше, чем предполагалось. Нигде в немецких планах массированная контрподготовка со стороны русских не предусматривалась. Немцы рассчитывали на сокрушительный удар по русским позициям из своих стволов. Вместо этого русские застали их врасплох.

При этом огромная масса снарядов, обрушенная Рокоссовским на немецкие позиции, была именно тем, что могло дать русским неожиданное преимущество. Русские артиллерийские командиры, образно говоря, блуждали во тьме относительно мест сосредоточения германских войск для рывка к русским позициям. Не было также надёжной информации о расположении немецких батарей. Поэтому командующий артиллерией фронта Казаков применил обстрел по площадям, рассчитывая на эффект огромной массы русского залпа, а не на точность. Конечно, у него не было другого выхода, но, как заметил Жуков, «это позволило немцам избежать тяжелейших потерь».

Вся информация, которую могли получить русские касательно эффекта контрподготовки, могла поступить только от пленных, захваченных в начале битвы. Рокоссовский, отметив медленно растущую мощь германской артиллерии после начала ею артподготовки в 04.30, пришёл к выводу, что хороших вещей слишком много не бывает, и приказал подготовить ещё более мощный удар по немецким позициям.

У него были веские причины для такого решения. Русская контрподготовка привела к молчанию многие германские артиллерийские батареи, но теперь у них было время на реорганизацию и исправление полученных ими тяжёлых повреждений, и скоро они вновь войдут в строй. Тринадцатая армия сообщала о тяжелейшем артиллерийском обстреле со стороны немцев, затем пришли сообщения, что армия находится под сильным ударом со стороны около трёхсот немецких бомбардировщиков. В этот момент Рокоссовский приказал Казакову начать ещё один массированный обстрел германских позиций, только на этот раз количество вываливаемой на немцев взрывчатки должно было быть удвоено.

Более тысячи тяжёлых пушек, миномётов и ракетных установок одновременно открыли огонь, и следующие тридцать минут немецкие и русские войска были вовлечены в дуэль на уничтожение, в которой более двух тысяч орудий с обеих сторон непрерывно вели огонь друг по другу. Немецкие авианалёты усилились с первыми лучами солнца.

То, что немцы подготовили удар превосходящими тяжеловооружёнными силами, стало очевидно в 05.30 утра. Немецкие танки, сапёры и пехота перешли в наступление на всём фронте 13-й армии и на правом фланге 17-й армии.

Эффективность русской контрподготовки ставится под вопрос, особенно что касается времени её начала, и Жуков впоследствии выражал мнение, что он и его командующие фронтами слишком поторопились. В этом отношении Жуков использует анализ битвы постфактум, но этот вопрос следует рассмотреть в приложении к тому, что в это время проходило на Центральном и Воронежском фронтах.

Когда русские орудия начали массированный налёт, большая часть немецких войск ещё отсыпалась, войска были всё ещё надёжно укрыты в глубоких траншеях, окопах, блиндажах и «лисьих норах»,[20] в отношении которых огонь русской артиллерии был ослаблен. Большинство немецких танковых частей всё ещё выдвигалось на исходные позиции и представляло собой трудную цель для русской артиллерии, что тоже смазало эффект от русского огня.

Однако налёт советской артиллерии всё же определённо повлиял на ситуацию как в данный конкретный момент, так и в будущем. Немецкие войска, возможно, и были хорошо защищены, но громовые раскаты тысяч разрывающих землю снарядов вокруг них мешали их сбору и выдвижению на исходные позиции. Почти везде изготовившиеся немцы обнаруживали, что связь с командованием отсутствует, и Жуков (как и другие русские полководцы) нашёл утешение в том факте, что основная эффективность контрподготовки состояла в нарушении системы связи почти во всех районах сосредоточения немецких войск.

Насколько хуже пришлось бы русским оборонительным позициям, если бы русская артиллерия не открыла огонь? Насколько более эффективным был бы огонь немецкой артиллерии, если бы орудиям Вермахта позволили бы вести точный огонь без помех?

Жуков и его генералы отмечали, что способность немецких войск к самовосстановлению была почти фантастической. Несмотря на внезапный первоначальный налёт шестью сотнями пушек, несмотря на вторую жестокую дуэль между немецкой артиллерией и тысячью русских крупнокалиберных орудий, в 05.30 утра 5 июля — всего через два с половиной часа после определённого планом времени — немецкие танки и части поддержки уже двинулись и ударили по русскому рубежу обороны.

И снова глобальный вопрос из серии «если бы…». Немцы почти сразу достигли некоторых успехов в прорыве оборонительных позиций Красной Армии. Что, если бы они смогли провести свои действия без помех со стороны русской артиллерии — это серьёзный вопрос. В каждом случае немцы понесли серьёзные потери во время артиллерийских налётов на Центральном и Воронежском фронтах, они были несколько дезорганизованы, их график был сорван, начатое ими наступление было плохо организовано и развивалось скорее согласно приказам, полученным изначально ещё до выдвижения.

Вполне возможно, что Курская битва закончилась бы с совершенно иным результатам, не прими Жуков, Рокоссовский и другие командующие решения о контрподготовке.

Но есть ещё одна составляющая военной силы, с которой русские потерпели неудачу. Фронтовые командиры рассчитывали на мощный удар по немецким позициям русских бомбардировщиков под прикрытием истребителей. Их ждало разочарование. Жуков признал (и его признание нехарактерно для русских), что русские бомбардировщики в начальной стадии Курской битвы действовали плохо. Он утверждал, что «…воздушная поддержка была недостаточной и, если быть откровенным, неэффективной. Наши удары по вражеским аэродромам на рассвете запоздали».

ГИТЛЕРОВСКИЕ ИСТРЕБИТЕЛИ СПАСАЮТ ПОЛОЖЕНИЕ

Жуков в своей оценке той роли, которую сыграли русские ВВС в начале битвы под Курском, ясно говорит, что воздушная поддержка его войск была несущественной, «поскольку ночью состоялась превентивная бомбардировка».

Вообще-то ночные атаки не представляли каких-либо особенных трудностей для Люфтваффе, так что в 03.30 фронтовая группировка из семнадцати сотен истребителей, бомбардировщиков, штурмовиков и противотанковых самолётов — согласно Кэйсу Беккеру (Cajus Bekker), «Военные дневники Люфтваффе» (Luftwaffe War Diaries) — «уже… находилась над линией фронта и начала атаки не только на аэродромы, но и на укрепления, траншеи и артиллерийские позиции глубоко эшелонированной системы обороны русских».

За редким исключением русские историки предпочитают помалкивать о той роли, которую сыграли красные ВВС в начальной фазе Курской битвы. Можно быть вполне уверенным, что именно Люфтваффе царили над полем битвы, выполняя свои задачи. То, что немцы не смогли достичь успеха, нельзя поставить в вину немецким ВВС, которые воевали с исключительной эффективностью и были разбиты вследствие недостаточной собственной численности и всё возраставшего численного превосходства русских.

Как и во многих других аспектах битвы на Курской дуге, попытки уточнить факты о количественном составе сил быстро тонут в постоянных противоречиях между данными из многочисленных источников. Оценки количества немецких самолётов простираются от сравнительно небольшой цифры в тысячу семьсот машин всех типов — но это только машины первой линии, непосредственно участвовавшие в бою. Эти цифры в любом случае требуют увеличения с учётом самолётов, находящихся в ремонте, непосредственных резервов и пополнений, направляющихся на фронт. По мере хода битвы количество принимающих в ней участие машин постоянно растёт, и для точного учёта количества задействованных в битве машин становится необходимым обращение к другим источникам.