Могущество и честь - Ярослав Коваль

Когда Аштия направилась к своему «председательскому» креслу, больше смахивающему на трон, гости как-то сами по себе, очень быстро и в завидном порядке рассыпались по местам, после чего в зал сквозь широко распахнутые двустворчатые двери понесли носилки с яствами. Для удобства слуг носилки эти были с ножками, как низенькие столики — их можно было поставить у дальнего края столов и дальше разносить кушанья по очереди на подносах. Первыми, конечно, оделяли сидящих за почётным столом — наверное, это не просто интернациональная, а интермировая черта абсолютно всех феодальных застолий.

Аштии с поклоном поднесли огромную буханку серого хлеба. Она располосовала её на три части с лёгкостью фокусника, и эти части были унесены каждая на свой стол.

— Добро пожаловать отведать хлеба с моего стола, — просто произнесла она, и зал ответил гулом приветствий, восторженных, оживлённых. Оно и понятно — уже принесённые угощения манили аппетитным ароматом. Пиру было положено начало.

Вот как оно тут происходит…

Я брал по куску или по ложке почти любого блюда, которое мне предлагали, хотя ел не всё. Стоило качнуть головой, как слуга забирал тарелку с объедками или недоедками, ставил чистую. Так же своевременно наполнялись и три стоявших рядом с моей тарелкой кубка: с вином, с напитком из сока и сливок и с местным квасом.

За столом было просторно (может, это только тут у нас, может, рядовые гости не пользовались подобной привилегией), хоть три тарелки перед собой расставляй, но с соседями поговорить можно было свободно. С одной стороны от меня сидел Фахр, с другой — Кариншия. От супруги её отделял какой-то вельможа, то ли управитель земель Солор, то ли глава солоровских же вооружённых сил. С её светлостью он вёл очень оживлённый разговор, и на свою соседку справа не обращал ни малейшего внимания. Впрочем, может быть, это вполне в рамках местной вежливости. Всё-таки эта женщина — чужая жена… Кто их знает…

— Я вижу, ты всё ещё жив, — сказала Кариншия, когда сняла пробу с первых блюд.

— Это вместо «здравствуй»? Отлично, и тебе не хворать.

— Всё тот же хам… Что — накрылась твоя мечта о титуле? Да и куда тебе…

— Странные выводы. Сижу тут по правую руку самой влиятельной и родовитой дамы Империи, слушаю твои глупости — нехилое карьерное падение, как считаешь?

— Обычная благодарность за спасение жизни. Отблагодарит — и забудет, как тебя зовут, болван!

Я корректно и в меру слышно заржал.

— Интересный полёт фантазии. Но почему же тогда ты столь некорректна? Что ж ты не пользуешься возможностью поблагодарить спасителя твоей супруги? Грубишь вместо «спасибо»…

— По мне, так лучше б она вообще не вернулась. Тогда, желая удержать власть над областью, Раджеф женился бы на мне, — и тут Кариншия без малого не облизнулась.

Я, слегка шокированный, оглянулся на Раджефа. Тот был занят разговором с Хигалешем и на «сосупружницу», конечно, не смотрел. Мужик суровый и мрачный даже сейчас, в центре праздника. Как эта дурёха не боится строить планы на его счёт?

— Думаешь, Аштия не узнает, что ты желаешь ей смерти с прицелом заграбастать её супруга?

— Откуда ей узнать? Она на меня давно наплевала. Я её вижу впервые за этот год.

— Дай-ка подумать… Например, от меня может узнать…

— Да вот ещё, станешь ты тратить на это время. — Но в глазах Кариншии вдруг мелькнул испуг. Видимо, по своей природной расслабленности она только сейчас сообразила, кому именно и что именно ляпнула.

Я потянулся к своей бывшей опекаемой и нежно взял её за локоть, в один миг покрывшийся «гусиной кожей».

— Нет, моя ласточка. Я не стану рассказывать Аштии об этой твоей дурости лишь до тех пор, пока ты будешь со мной строго вежлива и корректна. Только попробуй ещё раз нахамить мне или моей жене. Сразу узнаешь, поверит ли госпожа Солор тому, кто спас ей жизнь.

В какой-то момент я испытал нечеловеческий соблазн превратить Кариншию в свою шпионку. Лишние сведения, которые её светлость по тем или иным причинам желает от меня скрыть, мне не помешали бы. Остановил здравый смысл. Во-первых, дочку купца никто и никогда не допустит даже близко к мало-мальски важной информации. А во-вторых, она дура. Она себя (и заодно меня, конечно) мигом откроет. А в том, что привязанность Аше не станет препятствием для того, чтоб избавиться от меня при малейшем намёке на мою потенциальную опасность, я был уверен. Аштия всё-таки государственный деятель. Она знает, как быстро падает значение личной симпатии рядом с вопросами безопасности одного из столпов Империи.

Я взглянул на госпожу Солор — та поймала мой взгляд и улыбнулась, кивнула. Пришлось кивнуть в ответ. Стоило ли мне лезть в столь высокую политику? Уж больно легко на этом уровне летят головы… Поздно колебаться. Уже влез. Уже играю.

— Господа, — поднялась её светлость, едва была унесена первая перемена. Самое время — гости уже утолили голод, но не отяжелели от еды, не осоловели от вина и пока ещё вполне адекватны. — Рада сообщить каждому из тех, кто так верно служил и служит Дому Солор, что Семья приросла. Серт, Ниршав… Хочу представить всем моего сына и наследника, будущего моего преемника.

Кляня в душе тот факт, что в штате у госпожи Аштии нет церемониймейстера, который заблаговременно сообщил бы мне, что, когда и в каком порядке делать, я за собратом-офицером проследовал через всю залу к дальнему торцу трёх столов. На этот раз слуги распахнули другую дверь, и на её пороге появились несколько чрезвычайно полнотелых женщин в белоснежном — цвет врачей, а кроме того, ещё нянек и кормилиц. Самая крупногабаритная из них несла на руках сладко почивающего наследника вельможного семейства.

Ниршав подмигнул мне и сделал малозаметный шаг назад. Видимо, раз так, по крайней мере на этом этапе моя очередь будет первой. К моему изумлению, свободные от живой ноши дамы вдруг принялись распутывать пелёнки. Через минуту ребёнок без единой нитки на теле проснулся и беспорядочно засучил конечностями.

Мне сложили руки, накинули на них кусок ало-золотого шёлка, а сверху уложили тельце, становящееся с каждой минутой всё более живым.

— Теперь пройди по проходу, покажи каждому, — подсказал Ниршав, махнув рукой в сторону левого «межстолового пространства».

Я послушно потащился туда, держа младенца на вытянутых руках и думая только о том, чтоб его не выронить. Ребёнок не то чтобы орал, скорее скрипел, кряхтел и пищал и явно собирался в ближайшем будущем приступить к делу намного серьёзнее… Громче.

Но гостей детское возмущение не обескураживало. Наоборот, каждый норовил привстать, рассмотреть крохотного человечка повнимательнее, да ещё потом проводить взглядом. Вне всяких сомнений, эта церемония имела огромнейшее значение для всех присутствующих — кроме меня. Неся младенца вдоль стола, я сперва думал, что ребёнок голышом может и застудиться… А потом забеспокоился насчёт своих рук. Ведь пусть тут и тепло, но всё же чуть прохладнее, чем было малышу в пелёнках.